Петр продолжал сидеть молча, удивление становилось все сильнее.

– Случилось нечто странное, – проговорил генерал-лейтенант и криво усмехнулся. – На наш пост, тот, который по дороге на Линц, приехал раненый американский офицер на джипе. Пока не потерял сознание, успел сказать про нападение нацистов.

– Что? – не выдержал Петр. – Каких нацистов? Не может быть!

– И я так думаю, – комендант вновь принялся ходить, и сапоги его глухо стучали по обтянутому зеленым ковром полу. – Но офицер армии США, прибывший к нам, судя по всему, с американского контрольно-пропускного пункта, – такой факт, от которого просто так не отмахнешься.

– А нет возможности расспросить американца?

– Пока его привезли, он умер, – Благодатов вздохнул, лицо его помрачнело. – Так что он больше ничего не расскажет. Мы попытались связаться с американским командованием по телефону, но связи с Западной Австрией нет, словно кто-то уничтожил провода. Есть, конечно, возможность, что это провокация, но зачем она нужна – непонятно. О том, что случилось, я доложил Коневу[8]. Он приказал провести разведку.

– Неясно еще, почему этот американец к нам поехал, а не к своим, на север или запад? – с недоумением спросил Петр. – Может, все же провокация?

– Вполне вероятно, – кивнул комендант. – Да только не похоже. Если действительно напали немцы, то они как раз все дороги перекрыли. Кроме той, что на восток. Никто не мог знать, что янки бросится к нам за помощью.

Наступила пауза. Капитан переваривал полученную информацию, а генерал смотрел в окно, на свежую июльскую зелень, из которой доносилось счастливое птичье пение. За деревьями шумела Рингштрассе, а под окнами кто-то громко матерился, поминая матушку некоего сержанта.

Но даже это не портило мирного настроя.

– Но это все теория, – Благодатов отвернулся от окна, и лицо его стало жестким, решительным. – А практика в том, что для проведения разведывательных мероприятий привлекается ваша разведгруппа, товарищ капитан!

– Но я не успею собрать разведгруппу сегодня, – сказал Петр.

– Никто тебя не торопит, – пожал плечами комендант. – На подготовку есть ночь. Двинетесь на рассвете. Дорогу на Линц ты ведь знаешь?

– Так точно, – ответил капитан. – Ездил туда в начале июня, когда союзники нам фашистских прихвостней – белоказаков выдавали.

– Двигайтесь осторожно, стреляйте только в случае нападения, – Благодатов говорил спокойно, но в голосе его чувствовалось напряжение. – Не мне тебя учить. Но будь готов к тому, что произошло недоразумение и никаких фашистов ты не встретишь. И тогда тебе придется разбираться с союзниками.

– Ясно, – Петр кивнул. – Разберусь.

– Сам знаешь, что отношения у нас с ними сейчас не очень, да и конференция в Берлине идет[9]. Так что будь максимально осторожен. Если что выйдет не так, американцы сразу раструбят об этом на всю Европу, и мы с тобой можем угодить под трибунал. Это пугает меня больше, чем вероятное появление шайки недобитых фрицев. Задача ясна?

Петр встал, понимая, что разговор окончен.

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант!

– Машины вам дадут, я уже распорядился. Так что – выполняйте!

– Есть!

Козырнув, капитан Петр Радлов покинул кабинет коменданта.

Нижняя Австрия, контрольный

пункт Советской Армии на дороге Линц – Вена.

25 июля 1945 года, 7:43 – 7:55

Шлагбаум поднимался невыносимо медленно. Солдат, тянувший за веревку, двигался, точно сонная муха, и Петру, который ночью практически не спал, хотелось прикрикнуть на него.

Роса блестела на траве, и утренний холодок заставлял забыть о том, что вчерашний день был очень жарким. Но Альпы рядом, и на юго-западе видны вершины, сверкающие в лучах восходящего солнца.

Их холодное дыхание здесь, в Австрии, ощущается почти всегда.

Грузовик, в кабине которого сидел Радлов, взревел мотором и переполз за шлагбаум, попав таким образом из советской зоны оккупации в американскую. Капитан слышал, что союзники предлагали разделить и Вену на зоны ответственности, как это было сделано в Берлине. Но пока до этого дело не дошло.

Петр крикнул шоферу, приказывая остановиться.

Радлов выскочил из машины и, разминая на ходу затекшие ноги, двинулся к джипу, который солдаты с поста вытолкали к обочине. На сиденье темнели хорошо знакомые бурые кляксы, один из бортов американской машины был располосован очередью. Пахло от джипа почему-то гарью.

Из кузова грузовика выпрыгнул лейтенант Михайлин, двинулся вслед за командиром. «ППШ» на его могучей фигуре смотрелся, как игрушка, и капитан всегда изумлялся, как ловко лейтенант с ним обращается.

– Что скажешь, Миша? – спросил он, ковыряя пальцем дырку в желто-зеленом металле борта.

– А чего скажу, – прогудел Михайлин, присаживаясь на корточки. – Свежее отверстие. Пулемет или автомат какой.

– Значит, по этой машине стреляли? – спросил капитан задумчиво.

– Ага, так и есть, – вздохнул лейтенант. – Похоже, что какие-то фашистские недобитки спустились с гор. Там ведь целую дивизию можно спрятать, если запасы жратвы имеются.

– Так чего же тогда американцы сами с ними не справились? – спросил Петр. Привычка размышлять вслух в компании Михайлина появилась давно, еще на Курской дуге, когда тот был ниже званием, да и сам Петр не носил погон капитана. Частенько эти беседы приводили к неожиданным выводам и нестандартным решениям.

– А вот это непонятно, – лейтенант озадаченно почесал в затылке, а на лице его отразилось недоумение. – Хотя из американцев какие вояки? Их под Арденнами чуть приложили, они и драпали почти до Парижа.

– Все равно, что-то здесь не так, – покачал головой Петр. – Ладно, поехали…

Капитан махнул рукой солдатам у поста и поспешил к грузовику. Судя по карте, на машине можно будет одолеть еще десяток километров. Дальше придется топать на своих двоих.

Тихо и аккуратно, чтобы ни в коем случае не потревожить союзников.

Нижняя Австрия, дорога Линц – Вена,

окрестности города Амштеттен.

25 июля 1945 года, 10:15–10:45

Усиленная разведгруппа численностью в полтора десятка человек шагала по обочине. Справа серела великолепная дорога, одна из тех, что были построены по всему рейху в годы правления Гитлера. Дорога извивалась, а по сторонам виднелись холмы, поросшие негустым лесом.

Ветер доносил запах листвы. Пейзаж дышал миром и покоем.

Остался позади контрольно-пропускной пост американцев со следами недавнего боя. Отстрелянные гильзы, следы от патронов и автомобилей. На янки действительно напали и истребили – быстро и безжалостно. Вот только кто?

Петр не тратил время на бесплодные размышления. Он вел группу и внимательно следил за ориентирами, и когда дорога начала загибаться вправо, на север, скомандовал «Стой!».

Радлов развернулся к солдатам, похожим на близнецов в одинаково полинявших под дождями и солнцем гимнастерках и пилотках без знаков различия. Бойцы собрались вокруг командира, доставшего планшет с картой.

– Всем – внимание, – сказал Петр громко. – Проводим предварительную разведку ситуации в городе, что лежит километром западнее, – палец капитана поелозил по карте, отмечая место. – Туда мы пойдем вдвоем, я и Сергеев. Остальные – прикрывают. Огонь открывать только в самом крайнем случае, при непосредственной угрозе жизни. Все ясно?

– Так точно, товарищ капитан! – хором ответили бойцы.

Петр отдал автомат Михайлину, переоделся в гражданскую одежду. Точно так же поступил и идущий с ним боец.

В темных брюках и светлых рубахах они походили на обычных австрияков. Разве что те не носят в карманах пистолеты.

– Готов? – спросил Петр у Сергеева – сухощавого белобрысого бойца.

– Готов, – ответил тот, и они пошли.

Под ногами шелестела трава, над головой шуршали листья. Буки и дубы стояли толстые, мощные, словно коричневые морщинистые утесы. Вокруг них царил мощный аромат желудей, и их блестящие тельца во множестве лежали на земле.