– Вот так-то ты сторожишь? – грозным шепотом сказал конунг. – А ну вставай и буди остальных, только тихо! Понял? И пусть готовят веревки!

Ничего не понимающий берсерк кивнул, а Ивар направился к Ингьяльду. Тот вскинулся, когда его потрясли за плечо, уставился на конунга бессмысленным, отупелым взором.

– Тихо! – приказал Ивар. – Ничего не говори и следуй за мной!

Ингьяльд с некоторым трудом поднялся на ноги и, сонно лупая глазами, побрел за конунгом. В спины им летели зевки и приглушенные ругательства просыпающихся викингов. Когда обогнули камень, то Ивар просто отошел в сторону и сказал:

– Вот

Глаза эриля округлились, он поспешно зажал себе рот, сдерживая удивленное восклицание. Конь продолжал храпеть.

– Ты можешь одурманить его, чтобы он не сбежал, когда проснется? – требовательно поинтересовался Ивар.

Ингьяльд закивал так истово, что стало боязно за него: как бы излишне умная голова не отвалилась… Эриль отцепил с пояса короткий нож с рукоятью из кости и бесстрастно полоснул себя по левому запястью. Кровь потекла лениво, тонкой темной струйкой.

Ивар проглотил все вопросы, замер неподвижно, держа меч наизготове. Вдруг пьяная коняка очнется в самый неподходящий момент? Тогда оружие может очень даже пригодиться.

Ингьяльд обмакнул в кровь пальцы правой руки и двумя легкими, скользящими шагами подкрался к спящему животному. Опустился на колени и уверенными, мягкими движениями принялся что-то рисовать на ритмично вздымающемся и оседающем крупе.

Руны вспыхивали багровым свечением, и, когда надпись из трех знаков была закончена, конь вздрогнул, дернул ушами, храп на мгновение прервался, а потом зазвучал уже по-новому, тихо и с присвистом.

– Все, теперь он ваш, – Ингьяльд поднялся на ноги, – ничего не будет соображать, пока надпись не сотрется. За это время нужно убраться отсюда как можно дальше.

– Ясное дело. – Ивар кивнул и повернулся к дружинникам, которые уже давно нетерпеливо сопели за спиной. – Связывать не надо, теперь не уйдет, но вот повод накиньте.

– Повезло, что и среди коней бывают пьяницы, – сказал Нерейд.

– Они бывают и среди богов, что говорить о животных? – Ивар только сейчас как следует разглядел плененного зверя. Грива и хвост его сверкали на солнце, словно их сплели из серебряных нитей, а шкура была темно-лиловой, будто утроба грозовой тучи. Но во всем облике горного коня отчетливо ощущалась какая-то странность, что-то несоразмерное…

– Больно маленький он, – заметил Кари. – Плюгавый.

Ивар пригляделся внимательнее и с трудом удержался от ругательств. Любитель хмельного не был жеребенком, но размерами уступал могучим жеребцам, которых видели вчера, раза в полтора.

– Ничего, – сказал он. – бабка насчет величины ничего не говорила. Ей нужен был горный конь – она его получит! А остальное – не наше дело.

– Да какой он конь? – усмехнулся Нерейд. – Так, горный конек… конек-горбунок!

Конек-Горбунок, которого Кари вел в поводу, бойко топал копытами, на привалах звучно хрупал травой, и только по тому, что он ни разу не нарушил молчания, да по мутным, словно затянутым пленкой глазам можно было догадаться, что с фиолетовым жеребчиком не все в порядке.

Руны на его боку продолжали гореть, но алый огонь все тускнел, и Ивар безжалостно гнал отряд, чтобы миг, когда он совсем погаснет, наступил как можно дальше от гор.

Они не шли, а почти бежали, останавливаясь лишь для краткого отдыха. Ночью привала не делали. Рассвет застал их уже за холмами, в лугах, тянущихся на юг, к молочной реке.

– Стойте! – выкрикнул Ингьяльд. – Руны сейчас перестанут действовать! Вяжите его!

– Намалюй их повторно! – предложил Эйрик.

– Эта действует только один раз! – Молодой эриль виновато опустил голову, щеки его заалели.

Пока Конька-Горбунка опутывали веревками, он стоял смирно, лишь беспокойно поводил глазами.

– В стороны! – приказал Ивар.

Некоторое время было слышно лишь шумное дыхание да то, как чешется Харек, а затем над степью прокатилось гневное ржание. Глаза Конька-Горбунка вспыхнули, он забился в путах, те затрещали, точно забор, о который решил почесаться матерый бык.

Нерейд поднял лук, стрела уверенно и спокойно лежала на тетиве, нацеленная точно в голову беснующемуся животному. Прочие воины тоже приготовили оружие. Если горный конь вырвется, то вряд ли откажет себе в удовольствии попробовать твердость копыт на тех, кто его пленил…

Но путы выдержали первый дикий натиск.

– И не пробуй вырываться, – глядя прямо в бешеные темные глаза, сказал Ивар. По морде Конька-Горбунка стекала пена, он еще пытался взбрыкнуть, ударить копытом, но было ясно, что это лишь пустая бравада. – Мы связали тебя крепко.

– Как вы посмели? – сквозь ржание и храп пробилась членораздельная речь.

– Нужда заставила, – картинно развел руками Ивар.

– А вот так, очень просто, – добавил Нерейд, бесшабашно ухмыляясь. – Что нам еще оставалось, если ты сам напился как последний дурак и отдался нам в руки?

Конек-Горбунок опустил голову, бока его тяжело вздымались, а хвост нервно вздрагивал. Когда поднял точеную морду, то в черных, будто два кусочка угля в глазах застыло отчаяние. – Что со мной будет?

Похоже было, что конь верно оценил обстановку. Поняв, что до родных гор далеко и сородичи не придут на помощь, что сбежать не удастся и что лучший вариант поведения – смириться.

– Не бойся, на мясо не пустим, – утешил животное Добрый Лычко, показывая в улыбке острые белые зубы. – Разве что буянить начнешь…

– Будешь как сыр в масле, – поспешно сказал Ивар, погрозив русичу кулаком, – Ключевая вода, отборная пшеница, сочная трава, кобылиц – целые табуны. Породу улучшать будешь.

– Ладно хоть не камни возить! – Конек-Горбунок фыркнул и топнул ногой. – Кто же знал, что эта странная кислая вода валит с ног?

Ивар облегченно вздохнул. Хорошо иметь дело с животными, куда более разумными, чем некоторые люди!

– Это вы что такое добыли? – Бородавка на носу Костяной Ноги тряслась от гнева, глаза пылали, как два раскаленных слитка металла, а изо рта летели брызги слюны. Падая на землю, они зловеще шипели и прожигали в почве черные дырочки. – Что это за тварь?

– Это конь, – сказал Ивар терпеливо. – Или нет?..

– Конь! – вынужденно согласилась старуха. Опираясь на метлу, она яростно прыгала вокруг Конька-Горбунка, словно маленький, но очень сердитый заяц.

– Горный конь, – продолжал гнуть свою линию конунг, рядом с которым смущенно топтался Ингьяльд. Прочие викинги, опасаясь гнева Костяной Ноги, предпочли остаться за частоколом. В проеме, заменяющем ворота, замелькали любопытные и встревоженные рожи. – Обычные ведь не бывают такой расцветки…

– Не бывают! – шипящим эхом отозвалась бабка. Чувствуя настроение хозяйки, изба на куриных ногах грозно хлопала крыльями и скребла землю. На крыше примостился здоровенный рыжий кот с золотыми глазами, лохматый, как медведь, и с интересом наблюдал за происходящим.

– Самец, то есть жеребец, – продолжал настаивать Ивар, прекрасно понимая, что если он выкажет хоть малейшую слабину, то бабка вобьет его в землю по уши, а то еще глубже.

– Так и есть, – вновь вынуждена была согласиться Костяная Нога. Объявить Конька-Горбунка кобылой мешало одно обстоятельство. Очень весомое, надо сказать.

– Так в чем же дело? Мы твое задание выполнили!

– Я просила настоящего коня, а не жалкого недомерка! – взбеленилась старуха. От торчащих из-под платка волос во все стороны брызгали шипящие искры, а от ударов метлой вздрагивала земля, – Ничего вы от меня не получите! Убирайтесь вон, проходимцы!

Конек-Горбунок возмущенно фыркнул, взбрыкнул задом, и тяжелое копыто угодило Костяной Ноге прямо в грудь. Издав хриплый вопль, бабка улетела к частоколу и с грохотом врезалась в поленницу.

– Какой я тебе недомерок? – обидчиво заржал лиловый жеребец, раздувая ноздри, – Ты на себя-то в зеркало давно смотрела, карга старая? Сама-то чуть выше мухомора, а туда же, ругаться…