– Сначала один, теперь другая, – бормотал Бэтмен за спиной мадам, которая медленно поднималась по лестнице, тяжело налегая на перила. – И чего вы все ищете на этом кладбище?

– Чего люди только не придумают, лишь бы не работать, – поддержал братана Петруха, идущий впереди.

Мы вышли в холл, часть которого была отделена стеклянной перегородкой. Петруха отдернул занавеску, которая выполняла роль двери, и жестом пригласил войти.

Когда-то это был буфет – полукруглая комната, в углу которой сохранились часть стойки, покрытой пересохшими лоскутами ледериновой обшивки, и стеллажи, на которых пылились пустые бутылки. У окна, завешанного тряпкой, стояли потрепанные кресла. В одном из них, закинув ногу на ногу и нервно покачивая рукой с зажженной сигаретой, сидела Алина, а рядом с ней – немолодой мужчина в бежевых шортах и такого же цвета рубашке, с крупными чертами лица, которые придавали его облику кинокомедийный вид.

Я услышал, как за моей спиной ахнула Стелла.

– Пыжик! – прошептала она. – Кто бы мог подумать!

– Извини, подруга! – сказал Бэтмен, заходя в «буфет» следом за нами. – Ничего не получилось. Он сдуру по нас стрелять начал. Пришлось его хлопнуть…

По тому, как отреагировала Алина, я понял, что эти слова относились к ней. Девушка выпрямила спину, с негодованием взглянула на мужчину, сидящего рядом, и произнесла:

– Алик, мы же с тобой договорились!

Мужчина пожал плечами и развел руки в стороны.

– Издержки производства! Ничего не могу поделать.

– Все ясно, – жестко ответила Алина, вставая с кресла. – Это у вас было спланировано заранее. Где он?

– Там, у лестницы, – ответил Бэтмен. – Мух кормит.

– Часом раньше, часом позже, – объяснил Алик. – Все равно он уже был приговорен. Такие шутки, которую он себе позволил, мы не прощаем.

И он кинул тяжелый от смысла взгляд на Лору.

– Ну, привет, земляки! – вроде как только сейчас обратил на нас внимание Алик в шортах, поднимаясь с кресла.

Я никак не мог поймать взгляд Алины. Она будто не узнавала меня. Лора тяжело дышала за моей спиной. Я отвел назад руку, нашел ее холодные, как сосульки, пальцы и притянул девушку к себе. Стелла бормотала себе под нос какую-то английскую считалочку. Мадам было дурно, она махала на себя руками и даже не возмутилась на нелепое обращение к ней малоприятного иностранца как к землячке.

– Обыскал? – мимоходом бросил он вопрос Петрухе. Тот отрицательно покачал головой и мельком осмотрел нас, выбирая, с кого начать обыск. Если я продолжал бы стоять истуканом, то с револьвером можно было распрощаться.

– Алина! – громко сказал я, чтобы мои слова стали достоянием всех, и Петруха на минуту отвлекся от обыска. – Алина, ты ошиблась.

Наконец она взглянула на меня. С Алиной произошли огромные перемены. До вчерашнего вечера девушка напоминала сжатую пружину, в которой аккумулировалась необузданная энергия мести и гармонично уживалась внешняя сдержанность с дикими поступками. Теперь же я видел смертельно уставшего человека, и она, подобно альпинисту-высотнику, уже не радовалась вершине, до которой оставалось пройти всего ничего, потому что за свое покорение гора потребовала слишком много сил, боли и трупов.

– Ну и что? – ответила она.

Я как бы невзначай сделал шаг назад и оперся локтем на стойку. Под столешницей была узкая ниша для дамских сумочек. Я незаметно завел руку за спину.

– Мизин не убивал Нефедова, – экономя слова, медленно произнес я, нащупывая рукоятку револьвера. – Ты подставила невиновного.

Если бы я ударил ее по лицу, девушка испытала бы намного меньше боли. Она проигрывала на самом финише. Ради победы она поставила на карту все. Я еще мог ее понять, когда она разбила кирпичом окно турагентства, когда выпила пачку клофелина, когда приставила к голове капитана оружие. Но когда она обратилась за помощью к браткам и тем связала по рукам и ногам меня – этого я ни понять, ни принять не мог. В любом соперничестве, даже самом жестоком, должен соблюдаться кодекс чести.

С ее губами происходило что-то невообразимое. Слезы ломали ее волю, и эта страшная внутренняя борьба отражалась на лице.

– Все она знает, парень, – подтвердил Алик и скользнул взглядом по мне – от головы до ног.

Я уже держал револьвер в руке и медленно просовывал его в нишу.

– Вообще-то я гражданка Кипра! – внезапно сыграла мне на руку мадам, решившись путем переговоров добиться прав и свобод. – А Стелла – моя подруга. И я требую, чтобы вы…

– Как ваша фамилия? – с усмешкой спросил Петруха, садясь на крутящийся стульчик у стойки. – Дамира Осак?

– А при чем здесь моя фамилия? – вспылила мадам.

«Эх, Алина, Алина, зря ты им обо всем рассказала!» – мысленно обратился я к Алине, которая следила за мной и не могла не видеть револьвера. Я разжал пальцы, отпуская «мастерпис» в нишу, но не учел коварства мародеров, которые вынули из нутра стойки доски. Револьвер ухнул куда-то за стойку и грохнулся на пол. Я мысленно выругался трехэтажным матом и смахнул со стойки запыленный стакан. Он разбился у моих ног, и я, словно комплексуя из-за собственной неловкости, присел и принялся подбирать осколки.

– Что ты там все крушишь, дружище? – спросил Бэтмен, подошел ко мне, оттолкнул от стойки и посмотрел на куски битого стекла.

– Нравится мне эта компания! – с чувством произнес Петруха и заглянул в ствол «узи».

– А вы, мисс, ничего не хотите нам сказать? – спросил Алик Лору.

– Хочу! – выкрикнула девушка. – Из-за вас они держат в заложниках моего отца!

– Я очень сожалею, – кивнул Алик и сунул руки в карманы. Они оказались настолько глубоки, что руки вошли туда по локти. – Но мы здесь ни при чем. Твой папа решил «кинуть» своих хозяев из «Олимпии». Знаешь, что такое «кинуть»? В английском есть такое слово? Он думал, что ему поверят, простят и парни из «Олимпии» бросятся по нашим следам. А пока они будут рыскать по Фамагусте, он намеревался быстро свалить в США. Но парни поступили почти по-русски: они скрутили ему руки, посадили под замок и поставили тебе условие. И ты, как дурочка, пытаешься найти порошок, которого в жилетах не было и в помине.

– Как это не было? – прошептала Лора, убирая с глаз челку. – Я вам не верю. Вы его украли!

Алик с сочувствием покачал головой и взглядом послал команду Петрухе. Тот кивнул, зашел в подсобку и вынес спасательный жилет.

– Мы все распотрошили, а последний не тронули. Сохранили, так сказать, в качестве вещественного доказательства, – сказал Алик, протягивая Лоре жилет. – Узнаешь? Все швы целы, вот ярлык с логотипом «Пафоса», вот лямочки. На, вскрой ему брюшко!

Он протянул девушке крепкий, с широким лезвием нож. Чувство любопытства у Стеллы и мадам пересилило страх, и они медленно приблизились к Лоре, не отрывая глаз от жилета.

– Я не верю, – тихо бормотала Лора, глядя на нож так, словно она не понимала предназначения этого предмета. – Этого не может быть… Мой отец…

– Честный контрабандист? – дополнил ее слова Алик. – Ну что ж ты медлишь? Спасай честь отца!

– Да эти американцы все немного мозгами повернуты! – усмехнулся Бэтмен.

Лора выронила нож и жилет и закрыла лицо руками. Плечи ее затряслись.

– Я не хотел вас расстраивать, – сказал Алик. – Мы так же, как и вы, оказались жертвами обмана. Нас подставил друг, которому мы верили. Шматько клюнул на слух о наркотиках, который умышленно распространил Эдди, и пустил нас по ложному следу. А вас подставил – что, конечно, еще более ужасно – родной отец.

Лора отвернулась к стойке, пряча слезы.

– Мой вам совет, – завершал свою убойную речь Алик, – если удастся еще раз поговорить с отцом по телефону, то спросите его прямо: где полтора миллиона баксов, которые ему дали в «Олимпии» на порошок, и порекомендуйте папе вернуть их хозяевам, пока не набежали большие проценты.

– Какие ужасные вещи вы рассказываете! – не удержалась от комментария мадам – и зря сделала.

Алик повернулся к ней, откинул ногой оказавшийся на его пути жилет и приблизился к женщине.