– Виктор, я бы посоветовал вам ответить на его вопросы, – вмешался капитан. – Поверьте, так будет лучше. Меньше шума и ненужной нервотрепки.

– Я как-нибудь обойдусь без ваших советов, – ответил врач и поднес к губам матери стакан. – Выпейте, мама! Сейчас вам станет легче.

– Может быть, в самом деле лучше ответить на вопросы этого молодого человека? – обратилась к сыну госпожа Дамира, пригубливая стакан.

– Господи, что за народ! – с болью в голосе произнес Виктор и покачал головой. – Когда же вы оставите нас в покое?!

Я, потеснив собой капитана и генерала, вышел из каюты и прикрыл за собой дверь.

– Слушай! – сдерживая ухмылку, произнес генерал. – А может, эта дама тю-тю?

И он выразительно постучал себя пальцем по лбу. Я протиснулся к Алине.

– Не уходи пока, – шепнул я ей. – Мне понадобится твоя помощь.

Девушка, вопреки моему ожиданию, отреагировала странно.

– Тебе понадобится? – претенциозно ответила она и посмотрела на меня, как на тинейджера, зацикленного на рэпе и роликах, который случайно затесался в приличное общество. – Это ты, может быть, понадобишься мне.

«Вот тебе и союзница!» – разочарованно подумал я и тут же встретился взглядом со Стеллой, словно в капкан угодил.

– Ах, ах, ах! – произнесла Стелла, кидая презрительные взгляды то на меня, то на Алину. Свою обнаженную античную фигуру девушка упаковала в простыню, как в тунику. Вновь обуреваемая ревностью, она гордо повернулась ко мне крепким крупом и вульгарной походкой, копируя Алину, пошла к своей каюте.

– Слова, слова! – философски изрек Мизин, искоса провожая ее голодным взглядом. Затем, сладко потянувшись, он размашисто зевнул и умозаключил: – Полнейшая интерферентность[5] и холодность души! Да, Валера?

– Ну, с кого начнешь? – спросил генерал, почесывая тугой живот, выпирающий из-под пижамы. – Может быть, я буду протокол вести?

– Если я вам понадоблюсь, – сказал капитан, – найдете меня в рубке.

Он козырнул двумя пальцами и пошел по лестнице. Алина прогуливалась по коридору, глядя себе под ноги. Мизин сел на нижнюю ступеньку лестницы, просунул лицо между балясинами и стал комментировать:

– Так-с… На пожарном щите топора нет. Монтировки уже тоже нет. Остались лопатка и пила.

Из своей каюты вышел Виктор с небольшой кожаной коробкой в руке. Зайдя в седьмую каюту, он плотно закрыл за собой дверь, словно хотел сказать, что не желает никого видеть.

– Алина! – позвал я.

– Все в порядке! – ответила девушка, вскидывая вверх руку.

Я все-таки зашел в каюту, которая еще вечером была моей. Виктор накачивал грушу тонометра и не обратил на меня внимания. Госпожа Дамира голосом умирающей миллиардерши предложила мне сесть на стул, будто намеревалась зачитать относящееся ко мне завещание.

– Милый мой, это значит, что я спасла вам жизнь?

– Да, получается, что так.

– Я закричала и, наверное, испугала его. Сразу стало темно. Потом: бух! бух! бух! Он кинулся к двери, раскрыл ее – и все стихло… Вы знаете, мое сердце едва не выпрыгнуло из груди! Я лежу, боюсь пошевелиться. И тут врывается Виктор! Зажег свет, кинулся ко мне….

– Виктор, вы никого не видели в коридоре? – спросил я.

– Никого.

Врач следил за электронным табло тонометра, затем снял манжету с предплечья матери.

– Дверь была открыта, когда вы подбежали к ней?

– Разумеется… Мама, приподнимитесь немного… Так, хорошо.

– Скажите, Дамира, сколько времени прошло между исчезновением незнакомца и появлением вашего сына?

– Немного, – уверенно ответила женщина. – Совсем немного. Может быть, секунд пять. Или три.

– Виктор, вы бежали по коридору или шли, когда услышали крик матери?

– Бежал.

– От вашей двери до этой каюты не больше трех секунд бега, так ведь?

– Я не засекал, – ответил Виктор.

– Значит, – продолжал вслух размышлять я, словно не замечая подчеркнутого пренебрежения врача, – преступник мог оставаться незамеченным всего две секунды. За это время он не успел бы подняться по лестнице и скрыться на палубе. Не успел бы добежать до кают-компании, тем более что она заперта.

– Куда же он делся? – спросила Дамира.

– Забежал в одну из ближайших кают.

– Что значит – в одну из ближайших?

– Это значит, – пояснил я, – что он мог забежать в каюту капитана, которая находится напротив. В шестую каюту, где живет Мизин. В пятую, каюту Алины. В четвертую, Стеллы…

– Да, – согласилась Дамира. – В каюту этой развратной девки мог!

– …и в третью, генеральскую.

– А в первую не мог? – со злой усмешкой спросил Виктор. – В самую удобную, потому как она без двери? А, господин сыщик?

– Попробуйте, – предложил я. – Может быть, вам удастся сделать это за две секунды.

– Кроме меня, на яхте есть более сильные и ловкие пассажиры, – ответил врач. Он намекал на меня столь грубо и безосновательно, что я не счел необходимым возразить.

– Спасибо, – поблагодарил я и вышел в коридор.

– Ну, разоблачил кого-нибудь? – спросил генерал. Я не ответил, подошел к каюте капитана, открыл ее и зашел в гостиную. Пошарил рукой по стене и зажег свет. Никого. Порядок. Журнальный стол чист. Я повернулся к черному ящику, потянул за дверцу и посмотрел на пустой бронзовый крючок под биркой с цифрой 7. Дубликата ключа от седьмой каюты не было. Собственно, это я и ожидал увидеть.

Подойдя к двери, ведущей в спальню, я медленно приоткрыл ее. Луч света упал на лицо Лоры, спящей на низкой широкой тахте в обнимку с большим матерчатым львом. Ее зрачки беспокойно двигались под закрытыми веками, дыхание было глубоким и медленным. Девушка пребывала в глубоком сне. Впрочем, в этой спальне, надежно изолированной от коридора, немудрено было крепко спать.

Я вернулся в коридор. Словно мое зеркальное отражение, на противоположной стороне появился Виктор. Он намеревался закрыть за собой дверь, но я остановил его движением руки.

– Извините, я должен забрать одну вещицу…

Зайдя в прихожую, я поднял с пола газету и обернул ею монтировку.

– И еще! – позвал я врача, который уже повернулся ко мне спиной. – Я бы хотел, чтобы вы пока остались здесь.

От этих слов Виктор взорвался.

– Вот что! – визгливым голосом известил он. – Я вовсе не намерен подчиняться вашим глупым прихотям!

– Это не глупая прихоть, – спокойно ответил я. – Кто-то уже второй раз пытался совершить преступление. И нет ничего странного в том, что мне, например, захотелось выяснить, кто же этот мерзавец. Я достаточно ясно выражаюсь?

Врач, внимательно выслушав меня, кивнул и, ухмыляясь краем рта, уточнил:

– Вы считаете, что все мы в равной мере попадаем под подозрение?

– Безусловно.

– И вы в том числе?

– И я в том числе.

– В таком случае почему вы определили для себя привилегии? Почему вы взяли на себя роль сыщика? Кто наделил вас правом устраивать допрос моей матери? Почему позволяете себе поднимать с пола разные предметы? Или заходить в каюту капитана?

– А в России так принято, – примирительно сказал генерал, пытаясь разрядить напряженную обстановку. – Власть сначала надо схватить за жабры, а потом придумать оправдательный для себя закон… Вот что, мужики! Пошли лучше по каютам! А предварительно не помешало бы остограммиться.

– Генерал, – произнес я раздосадованно, – неужели вы можете сейчас спокойно уснуть?

– Переигрываешь, – дружелюбно шепнул мне генерал и взял под руку. – Врачу не хочется прилюдно объявлять, что его матушка двинулась мозгами. Что ты на него наезжаешь? Не было ничего, поверь мне!

Последние его слова Виктор не мог не услышать, и едва я попытался представить генералу «вещдок», который держал в руке, как Виктор язвительно заметил:

– А что касается этой железки, так это вас надо допросить, почему она оказалась в вашей бывшей каюте. Не вы ли сами сняли ее со щита?

– Хорошо, – сквозь зубы произнес я. – Черт с ней, с монтировкой! (Виктор победно усмехнулся и повернулся ко мне спиной.) Но вы объясните, почему дверь оказалась открытой, если Дамира заперла ее изнутри!