– Послушайте, Дэвин…

– Пожалуйста, дайте мне закончить, Теодор. Мне важно, чтобы Кэро услышала это от меня.

Теодор нахмурился, покусывая ус, но вернулся на свое место рядом с Амандой.

– Если вы должны…

– Когда портрет ударил меня по голове, я был почти без сознания, но очнулся, услышав твое признание в любви. Это заставило меня захотеть стать лучше, ради тебя, Кэро. И тогда ты дала мне это питье. Я верю, что именно это снадобье каким-то образом оживило мою память.

– А что случилось потом? – спросила она.

– Вдруг я понял, что умею читать, ездить верхом, стал настойчиво интересоваться состоянием поместья. Все во мне переменилось. Картины детства, проведенного в богатстве. Это выше моего разумения, выше всего, что я испытал. Я вспомнил, как меня представляли королю, как лакей учил меня играть в вист, учителя французского и его уроки, танцы с кузинами, охоту с отцом. Все это обрушилось на меня после того, как портрет ударил меня по голове.

Он видел их изумленные лица.

– И это все приятные воспоминания, но есть и другие… болезненные. Я не могу и не хочу сейчас о них говорить. Сначала я думал, что это мои фантазии. Но откуда они пришли, не родились же на пустом месте? Уверенность, что все это было в действительности, позволила мне понять, что я достоин Кэролайн, так как сам благородного происхождения.

– Так вот откуда твоя внезапная любовь и оптимизм по поводу нашего будущего? – сказала Кэролайн.

Аманда подвинулась к краю софы.

– Лукас, вы уже ответили на ваши собственные вопросы. Вы сказали, что начали вспоминать эти вещи, когда пришли в сознание. Значит, это не только из-за того, что вы пили из фляжки, а скорее потому, что портрет ударил вас по голове. Когда я была девочкой, мой брат упал из окна и сильно ударился головой. Он так никогда и не стал прежним, не смог вспомнить даже свое имя.

Лукас долго смотрел на нее. Кэролайн переводила взгляд с одного на другую и наконец спросила:

– Значит, вы допускаете, что Лукас на самом деле рос в особняке со слугами? И действительно встречался с королем, ездил на охоту на лис и учил французский?

– Я думаю, зелье доктора пробудило мою память, – сказал Лукас Аманде.

– А я считала, что это проделки призрака.

– Погодите, – прервал их Теодор, – я просто не могу слушать все эти дикие измышления. – Он встал, просунув пальцы за полы жилета, и ловким движением вынул из кармана часы. – Это питье, старина, не что иное, как обычная вкусная водичка, фикция. Оно не могло изменить вашу личность и не могло пробудить воспоминания.

– Что? – недоумевая, переспросила Кэролайн.

– Плацебо, безвредная имитация лекарства, прописывается, чтобы успокоить больного. – Теодор сунул сигару в рот и принялся жевать, обдумывая дальнейшие слова. Глаза его блеснули, и он вытащил сигару изо рта. – Слово «плацебо» означает «успокоительная микстура», которая предназначена для того, чтобы улучшить состояние пациента, а не вылечить его.

– Но как оно подействовало на Лукаса? – Кэролайн уселась поудобнее в кресле и положила сжатые кулачки на колени. – Правда, дядя Тедди, можете вы объяснить?

– Я это и стараюсь сделать, дорогая. Я дал Лукасу абсолютно нейтральное питье. Мне было интересно проследить, что произойдет, если он поверит, что это лекарство способно превратить его в джентльмена. Над этим экспериментом я раздумывал не одну ночь. Как я и предполагал, моя рекомендация возымела огромное влияние на Лукаса. Он вообразил, что находится под воздействием моего зелья, которое влияет на его мысли и поступки, и поэтому вел себя соответственно. Я не сомневаюсь, что и его стремление угодить тебе, дорогая Кэро, тоже сыграло свою роль. Что касается воспоминаний, я согласен с Амандой, это может быть следствием удара.

– Так вы говорите, что напиток во фляжке – не что иное, как мистификация? – возмутился Лукас.

Теодор остудил его твердым взглядом.

– Не стоит гневаться, Дэвин. Я сделал это, так как знал, что вы способны овладеть необходимыми навыками и сохранить за собой право быть мужем Кэролайн.

– Вы обманули меня! – крикнул Лукас.

– Да, пожалуй. Я пошел на риск, понимая, что в вас и так есть все, что нужно, чтобы быть достойным вашей жены. Разве это так ужасно?

Лукас покраснел, затем покачал головой и начал расхаживать перед камином.

– Вы сыграли со мной дурацкую шутку!

– Нет, Дэвин, я защищал ваши интересы. Я верил в вас больше, чем вы сами верили в себя. Можете ругать меня за это, если хотите, но я не испытываю сожалений.

Кэролайн задумчиво покачала головой:

– Значит, это зелье безвредно?

– Оно состоит из сахара, воды и небольшого количества бренди. Я добавил сбор из африканских растений, который способствует укреплению тела. Требовалось, чтобы Лукас ощущал некоторый эффект и поверил в его воздействие. Но оно не влияло ни на его мозг, ни на темперамент. Единственное, что могло подпасть под его воздействие, – это аппетит. Этот сбор притупляет чувство голода. – Теодор похлопал себя по животу. – Мне самому не мешало бы попить это снадобье.

– Снижает аппетит? – Кэролайн взглянула на Лукаса с явным облегчением. – Так вот почему он похудел! Значит, он не умирает. Слава Богу!

– Иногда этот сбор вызывает головную боль, но не стоит беспокоиться по этому поводу.

– Тогда все понятно! – сказала Кэролайн, светясь улыбкой. – Лукас, это замечательно! Головная боль пройдет, как только ты перестанешь пить микстуру. Все встанет на свои места.

– Нет. – Он повернулся к ней. Тень сожаления пробежала по его лицу. Он стал еще красивее с тех пор, как похудел. – Я не придумал эти воспоминания. И пока не найду дом и семью, с которой они связаны, я никогда не пойму, кто же я такой. И ты поймешь. А возможно ли любить человека, если не знаешь, кто он?

На следующее утро Кэролайн в полном одиночестве стояла посреди галереи, купаясь в серебристом свете, проникавшем сквозь дюжину окон. Она смотрела на подрезанные кусты роз, одинокие и печальные на фоне тронутого осенним умиранием сада. Вряд ли ей нужна была эта печальная картина для того, чтобы напомнить, что она может потерять Лукаса Дэви навсегда.

Она действительно совсем не знала его. Ирония заключалась в том, что он сам себя не знал, и это делало ее любовь еще сильнее. Она не оставит его, кем бы он ни оказался, чем бы он ни занимался в прошлом и что бы он ни вздумал делать дальше. Скромная, тихая, незаметная миссис Дэвин чувствовала, что обладает драгоценным даром, способностью любить без ограничений и невзирая на условности. Правда, она втайне надеялась, что ее мужу нужен такой подарок.

Дверь внезапно отворилась, прерывая ее размышления.

– Миссис Дэвин, – сказал Генри. – Карета мистера и миссис Уэйнрайт уже подъезжает к дому. – Он помолчал. – Я считал своим долгом предупредить вас.

– Спасибо, Генри. – Черт, что же дальше? Ей предстоит иметь дело с Джорджем и Пруденс. Они, без сомнения, что-то задумали, но она выдержит их присутствие, если Лукас будет рядом.

Кэролайн осторожно постучала в дверь гардеробной. Ответа не последовало. Она постучала снова, более настойчиво. После долгой паузы послышалось недовольное:

– Кто там?

– Мне нужно поговорить с тобой, Лукас. Пауза.

– Входи.

Она вошла и остановилась в ногах постели, где стоял большой дорожный саквояж. Лукас, стоя спиной к ней, укладывал вещи. Он не спеша сложил рубашку и попытался убрать ее в саквояж. Когда что-то у него не заладилось и рубашка не пожелала укладываться так, как ему хотелось, он резким движением швырнул ее на постель.

– Тебе вовсе не нужно собирать вещи, – сказала Кэролайн. – С этим прекрасно справится Невилл.

Он бросил на нее раздраженный взгляд и вернулся к своему занятию.

– Лучше я сделаю это сам, работа отвлекает меня от беспокойных мыслей.

– Но ты расстроишь Невилла.

Он неразборчиво проворчал что-то и снова склонился над саквояжем.