Дожидаясь прибытия оперативно-следственной группы, я от нечего делать осмотрел четырехкомнатную квартиру Широковых. (Ни к чему, естественно, не притрагиваясь.) Евроремонт, модерновая мебель, суперсовременная видеотехника. На инкрустированном перламутром столе ключи от «Вольво». В ванной и туалете шикарная импортная сантехника и т. д. и т. п. Я мысленно сложил скромные зарплаты обоих супругов. Их не хватило бы даже на унитаз!

Убитая женщина была облачена в траурное черное платье. Понятно, муж погиб. Правда, снять бриллианты Широкова посчитала излишним, и сейчас они искрились на трупе всеми цветами радуги. Навскидку ее «камешки» тянули в общей сложности тысяч на двадцать – двадцать пять долларов. Н-да уж, не хило! Вот только в могилу все это не заберешь…

Наконец приехали наши во главе с Костей Сибирцевым. Судмедэксперта они с собой не привезли. (Ильину хватало работы во взорванной больнице.) Зато захватили взрывотехника и специально натасканную на взрывчатку собаку.

– Думаешь, здесь тоже бомба? – спросил я Сибирцева.

– Береженого Бог бережет, – пожал плечами он. – В свете последних событий можно всякого ожидать.

Обыск продолжался не менее двух часов. Взрывного устройства в квартире не оказалось. Однако прочие находки впечатляли. Во вделанном в стену сейфе оперативники обнаружили сто тысяч долларов наличными, слитки золота, ювелирные украшения и граммов триста героина в целлофановом пакете. (Судя по испорченным венам на руках, мадам Широкова активно «кололась».) Отдельно, в тайнике под половицей, хранился пухлый блокнот в кожаном переплете, заполненный цифрами и непонятными знаками. С ним предстояло разбираться шифровальщикам. А фотографию и отпечатки пальцев застреленного мной мужика отправили по ноутбуку в базу данных и на удивление быстро получили ответ. Мертвец оказался Ходаковым Валерием Ивановичем, 1973 года рождения, уроженцем города Н-ска, по профессии зубным техником. В армии не служил, сумел откосить. В 1994 году Ходакова осудили за убийство на двенадцать лет. В 1996-м он бежал из мест заключения и с тех пор числился во всероссийском розыске. «Ни фига себе! – подумал я. – Восемь лет в розыске и скрывался не в тайге, не в мятежной Чечне, а в родном Н-ске, буквально нашпигованном стражами порядка. Без мощной милицейской поддержки тут явно не обошлось! И один из покровителей уже известен. Вдова Широкова сама впустила урку в квартиру. (Следов взлома на замке нет.) Стало быть, хорошо знакомы. Плюс второй кинжал-игла и неописуемое удивление на лице продажного мента. Похоже, они поддерживали давние, теплые отношения. Но вчера Ходаков взял да и зарезал старого кореша, а сегодня придушил его супругу. Наверняка не по собственной инициативе, а по приказу кого-то более крутого. Интересно, кого? Уж не Кочанкина ли?! Гм, вполне возможно. Однако нужны доказательства. Пусть косвенные. А может, отсидевший старлей даст какую-нибудь наводку?! Вряд ли он испытывает теплые чувства к бывшим коллегам. Тем паче к главным свидетелям обвинения по своему уголовному делу, закончившемуся пятилетним сроком!!!»

Придя к подобному умозаключению, я попросил Сибирцева вновь запросить базу данных о Сергее Голованове, сделав упор на то, что он, вероятно, связан с двумя последними убийствами. На сей раз ответ пришел незамедлительно. На экране ноутбука последовательно появились: страничка печатного текста и цветная фотография Голованова в милицейской форме. Подключившись к домашнему принтеру Широковых, я сделал распечатку, попрощался с ребятами и заторопился на выход. Время перевалило за полдень, а результат по-прежнему нулевой. Только два новых трупа. Потенциальной свидетельницы

и, самое обидное, убийцы майора Широкова, который уж точно знал немало! Шеф небось рвет и мечет. Надо скорее реабилитироваться. Хотя шанс очень невелик!..

По бывшему старлею Голованову наша база данных выдала такую информацию:

Родился в 1968 году в селе Подсосенное Т-й области, закончил среднюю школу. Воинскую службу проходил в конвойных частях в Мордовии. После демобилизации перебрался в Н-ск, женился на некой Веронике Степановой 1970-го года рождения, прописался у нее в однокомнатной «хрущобе» и устроился на работу в Красноперское ОВД. К 1995-му дослужился до старшего лейтенанта. В том же году вместе с женой и годовалой дочерью Светланой переехал в трехкомнатную квартиру на улице Парковая, в двух кварталах от Вишневой. Новое жилье Головановы получили путем какого-то хитрого обмена с алкоголиками. (Надо думать, при помощи начальства Сергея.)

В 1998-м Голованова упекли на пять лет по обвинению в вымогательстве жилплощади у одинокого пенсионера. Освободился он в конце июня 2003 года, сунулся к себе домой и… получил от ворот поворот. Пока муж сидел, жена с ним развелась, выписала из квартиры и прописать обратно наотрез отказалась. Нынешнее местонахождение Голованова точно не известно. Официально нигде не зарегистрирован, но возможно, он до сих пор в Н-ске. (На родине, по крайней мере, не появлялся.) Кроме того, по некоторым сведениям, Голованов безумно любил свою дочь, и я надеялся, что Вероника, хотя бы изредка, позволяет им встречаться. А следовательно, может знать новый адрес бывшего супруга. Зыбкая, конечно, надежда. Но ничего другого мне не оставалось…

Дом на улице Парковой выглядел значительно скромнее, чем широковский, но тоже неплохо. Добротная кирпичная пятиэтажка с высокими потолками, постройки конца пятидесятых годов. Рядом – уютный тенистый дворик с детской площадкой и лавочками для мамаш с колясками. Сверившись с адресом в распечатке, я зашел в подъезд (с кодовым замком, но незапертый), поднялся на четвертый этаж и позвонил в обитую кожей дверь под номером пятьдесят четыре.

– Кто там?! – донесся изнутри женский голос.

– Горэнерго, – ответил я. – У вас счетчик неисправен. В обратную сторону крутится.

Щелкнул отпираемый замок. На пороге возникла сухопарая, крашеная мадам с крысиными глазками и подозрительно уставилась на меня. Прошло секунд десять.

– Вы… ты не из горэнерго, – доперла наконец она. – Какого черта нужно?!

– Правильно, – вежливо улыбнулся я. – Я совсем не оттуда. И хочу поговорить о Сергее. Вы ведь Вероника Александровна? Не так ли?

– Толик! Толик!!! – истошно завизжала она. – Опять от этого бомжа приперлись! Хмырь какой-то приблатненный. Иди разберись!

Послышались тяжелые шаги. Голованова шмыгнула в сторону, а передо мной предстал толстомясый бугай с наглой физиономией (очевидно, сожитель) и без предисловий двинул кулаком в лицо. По-боксерски уклонившись, я нанес ему прямой встречный в подбородок и пяткой левой ноги с силой «вбил» пошатнувшегося бугая обратно в квартиру. Пролетев метра полтора, он плюхнулся на задницу и ошалело затряс башкой.

– Борзеете, падлы сраные?! Нюх потеряли?! – зайдя следом и захлопнув за собой дверь, сквозь зубы процедил я. (Раз уж меня причислили к блатному миру – будем соответствовать. Но без уничижительной приставки «при».) – А ты, чухан жирный, на кого клешню поднял?! В деревянный бушлат[2] одеться хочешь?! – обратился я к поверженному Толику, ткнув его в бок носком ботинка.

– И-з-звините, ош-шиблись! Не з-за т-того п-п-приняли! – тряся губами, проскулила Вероника. Бугай часто закивал в подтверждение слов сожительницы. Толстая морда из наглой, надменной превратилась в жалкую, униженную.

– Ваш Серега должен мне лавэ, три штуки гринов! – загнав неприятную парочку в комнату, грубо сказал я. – Полтора года назад, на этапе в карты проигрался, сразу заплатить не смог и оставил этот адрес, если не встретимся на зоне. Я откидываюсь по звонку[3], прихожу на указанную хату, и что?! Должника моего нет, его прищепка[4] хамит, натравливает на меня какого-то козла… Короче, беспредел! За такие расклады – валят без базара! – неуловимым движением я выдернул из-за пояса пистолет с глушителем.