К месту встречи прибыл загодя, в пятнадцать минут восьмого. Замешался в толпу на остановке и маневрировал там, держась на периферии. Дядю Мишу, вылезшего из шестого троллейбуса, засек сразу и в отдалении шел за ним до парка с бюстом Шишкова, но слежки не обнаружил. Сделав контрольный круг, подошел к скамейке и уселся рядом. Верный бандюга выглядел скверно, словно с лихого похмелья, – обвисли мешки под глазами, глаза воспаленные, небрит. Одет, правда, неплохо, так что тихо беседовавшая на скамейке парочка внешним видом вполне сочеталась, и внимания на них не обращали.

– Хана нашей санатории, – сказал дядя Миша, неуклюжими пальцами вспарывая сигаретную обертку. – Будто Мамай прошел. Половина выгорела, а что целым осталось, побито пулями. Как они всех подряд не покрошили, в толк не возьму…

– Ты о людях давай…

– Восьмерых наповал, троих увезли в «крестовой», трое только своими ногами ходят. По холуям не шибко-то и лупили, у них там троечка поцарапанных – и все. Под кроватями отлеживались.

– Ладно, – хмыкнул Данил. – Ты-то сам где отсиживался, за героическим пулеметом?

– Не привык я к таким толковищам, чего уж…

– Что потом?

– Телефон не работал ни один – видимо, на пару со светом обрезали. Ребята отыскали целую рацию и звякнули на фирму, а дежурный поднял тарарам. «Скорая» первой приперла, потом пожарники и менты…

– Припомни хорошенько, – сказал Данил, – не раньше ли они приехали, чем следовало бы?

Дядя Миша принялся старательно думать.

– Да нет, не похоже, чтобы раньше. Наоборот, припозднились. Как у них отродясь и заведено. Ну и рожи у них были… «Луноход» прикатил обычный, патрульный, через полчасика только нагрянул со своими сыскарями Ведмедь…

– Бортко?

– Он. Долго там пинкертонили, носами вспахали все… Мотали всем нервы на забор чуть не до утра, а мне как крайнему – двойную порцию. Думал, определят на пайку – нет, пронесло. Но подписочку о невыезде сунули мне одному, конечно, из всего экипажа, такая уж сволочная фортуна у клейменого, – он хихикнул. – Все путем, командир. Стоял на своем, как Зоя Космодемьянская – мол, в тот лаз вы кинулись все четверо, я было тоже следом хотел, да ты отпихнул и велел держать тылы. Даже на истерике им сыграл – только, хнычу, завязал и решил по жизни шагать с честной записью в трудовой, что твой покоритель целинных и залежных земель, только пригрел меня путний непачканый хозяин – да мочканули благодетеля, хоть рыдай в занавеску… Они походили вокруг м о г и л к и, да где там лопатами разгребешь… Я так понял, собираются пригнать технику и перевернуть все. Пока они ее найдут да пригонят, при нашем бардаке две Госдумы переизбраться успеют… Словом, ты, командир, покойник в законе, официальной бумагой припечатанный, как дощечкой с номером… Глядишь, еще и доказывать придется, что живой, а против протокола и «с моих слов записано верно» переть тяжеленько…

– ОН приезжал? – спросил Данил.

– А то! Ужасался, козел, талантливо, хоть сейчас вешай ему народного артиста. Потом, когда мусора схлынули, прокрутил нас всех по второму кругу. Я ему – ту же мультяшку. И Генке тоже, понял? Такая встряска с людьми, случается, делает разные поганые чудеса – вот Генаш с моего базара и перепугу вбил себе в башку, будто тоже видел, как ты нырял в лаз вслед за персюком. Да так расписывал, что я с недосыпу и переживаний на минутку сам засомневался – вдруг тебя и точно засыпало… Между прочим, этот пидер и не подумал подмогнуть милиции техникой, хотя мог бы табун импортной припереть, на базе-то у нас ее несчитано…

– А зачем я ему? – пожал плечами Данил. – Я ему теперь и на сувениры не нужен… Могу и полежать, что твой Чингисхан – пока он крутит делишки. Вот что, дядя Миша… Ты тайгу знаешь?

– А то! От вдоль и до поперек. Я ее, командир, на своем веку бензопилой побрил столько, что если посчитать, какой-нибудь задроченный Люксембург и получится. А то и Франция. В экспедиции пару раз ходил, еще при коммунистах, шурфы бил, провода таскал. Такая работенка, что и пахать честно не западло – ни ментов, ни властей, ни светофоров… С ляльками, правда, плоховато. Чистюльки с дипломами пежатся со своим братом, поварихи еще при крепостном праве выплюнулись, а в деревне отряд не всегда и стоит. Вот только охотник из меня никудышный. Больше привык, что сам идешь, а ружья сзади несут… Рассказать, как я по бухаловке рысь с колуном гонял?

– Потом, – сказал Данил. – Не о том сейчас базар…

…Интеркрайтовский телефон не отзывался. «Понятно, – подумал Данил, отходя от автомата, единственного исправного в шеренге из шести. – ОН и прежде не любил продирать глазыньки в столь ранний час. Наработался за ночь, трудяга, изнервничался, дрыхнет, благо без начальства остался. Ничего, сейчас поднимем. Домашний телефон там с определителем, но подойдет жена, а если и сам, не беда…»

Лихо сдвинув кепочку на правую бровь, он присмотрелся к прохожим. Выделил подходящую девочку, не особенно и спешившую в ранний час, шагнул навстречу, умело-непринужденно загородил дорогу:

– Простите, можно вас?

Юное создание окинуло его подведенными глазками со свойственной любому обитателю большого города готовностью к неприятным сюрпризам. И успокоилась, видно – мужик трезвый, неплохо прикинутый, улыбается…

– Вы в любовь верите? – спросил Данил, отработанным приемом, как бы нечаянно, оттеснив ее к забору.

– Ну вообще-то, – заверила девочка. – Только если вы, дядечка, устали от одиночества, то купите газетку и брякните в эскорт…

– Да у меня не та трагедия, – с печальным вздохом сознался он. – Я только что из рейса, а у нее муж дома, его бы на работу побыстрее спровадить, ирода, расселся… Вы не смейтесь, тут и правда любовь, думаете, в наши стариковские годы ее уже и нема? – и посмотрел на нее открыто, грустно, честно. – Вон и телефон работает, я номер крутанул, на него напоролся. Не везет морякам на суше…

После суперкороткого инструктажа девчонка набрала номер, откровенно пофыркивая.

– Только посерьезнее… – умоляюще сказал Данил.

– Можно?.. – она назвала имя-отчество. – Нет, если в ванной, вы просто передайте… Это Жанна, я из автомата, тут такие дела, что ему необходимо срочно быть…

Повесила трубку и заулыбалась так, что расшифровать ее юные непричесанные мысли мог бы любой: «Ну вы даете, старичье!» Данил улыбнулся ей, сунул в карман купюру:

– На мороженое, спасительница…

Пересек тихую улочку, свернул во двор и сел на лавочке вполоборота к подъезду, от которого его надежно отделяла полоса густой, наполовину отцветшей сирени.

Машину водить ОН не особенно и любит. Подойдет служебная, наверняка одна-единственная, в ней будут шофер и охранник, все по нормам мирного времени, он же поедет прямо на фирму, ОН считает, что концы отрублены и ничего не опасается, а устанавливать свои порядки ЕМУ пока рано. Постоянной охраны у НЕГО нет, приедет кто-нибудь из дежурной смены. Вполне возможно, у НЕГО, как и у Данила, есть свои особо доверенные люди, но к чему их сейчас тревожить? Коли растяпа Черский – в земле? В более спокойной обстановке ОН, возможно, и стал бы просчитывать ситуацию, не срываться сломя голову по невнятному звонку, но в эти нервные дни, да еще после вчерашнего, когда в любой момент может встать потребность р а з в и в а т ь победу, всякий на его месте помчится, не рассуждая. ОН ведь резонно ждет пакостей, непредвиденных, мелких накладок… или, наоборот, знает, что может случиться н е ч т о льющее воду на его мельницу. Фрол-то еще жив, по крайней мере, я чертовски на это надеюсь…

Оба! Стратег вы, Данил Петрович, право…

У подъезда остановился синий БМВ, выскочил Равиль, быстро набрал номер на кодовом замке, распахнул железную дверь и скрылся в подъезде… Данил забросил сумку на левое плечо, моментально оказался возле машины. Володька, молодец парень, срисовал его на половине дистанции, рванулся наружу с пистолетом в руке – но узнал покойного шефа, дрогнул лицом, даже рот разинул… Зыбкий миг неуверенности – если парень в к у р с е и работает на эту суку, надо успеть выбить ствол…