Мазур и Тимош вышли из дверей под точно такой же вывеской «Мустафа Ракмали. Ковры и бронза», пересекли улицу, что была шире и оживленней, нежели предыдущая. Увернулись от тачки, груженой тыквами и грецкими орехами, и нырнули в нишу между домами. Неглубокий тупичок накрывал низко натянутый тент, и что там, в его тени, таится, можно было разглядеть, лишь ступив под белую матерчатую крышу.

А там обретались торговец водой и чеканщик. Последний тут же и работал, тут же и продавал свои изделия. Ничего странного – два непривыкших к жаре бледнолицых европейца перекуривают под тентом, не на палящем же солнце им, в самом-то деле, курить… Тем более, здесь заодно можно было утолить жажду. Простую воду из кувшина, пусть и более дешевую, пить они, конечно, не стали (не хватает еще вернуться на родимый север с какой-нибудь зловредной кишечной палочкой в брюхе), купили заводского разлива воду в пластиковых бутылках. Под скороговорку чеканщика, на плохом английском возносящего похвалы своему товару до небес и еще выше, Мазур достал телефон, нажал на вызов. Листать номера надобности не было – в память был заложен всего один номер. Мазур поднес трубку к уху. Они выполнили все предыдущие инструкции и теперь ждали новых.

Длинные гудки вызова прервались короткими гудками отбоя. Мазур пожал плечами и хотел было позвонить еще раз, как аппарат пискнул два раза и на дисплее высветилось изображение конверта. Открыв смс, Мазур прочел: «Wait. I will call you back soon».

Вот так. Малость безграмотно, но понятно. То есть, совсем непонятно. «Ждите, я скоро перезвоню». «Скоро» – это сколько? И почему «ждать» надо именно в этих трущобах? И почему по-английски?.. Впрочем, бесполезно разгадывать эти ребусы, все равно не разгадаешь. Значит, будем ждать, как и велено. Благо под навесом, может быть, как раз для таких случаев имеются пластиковые стулья.

Они сели, махнули торговцу, чтоб принес еще воды: жарко.

– Чего нас гоняют по закоулкам, как вшивых по бане? – недовольно пробурчал Стробач.

– А я знаю? – отозвался Мазур.

Хотя понимал, что вопрос напарничка адресован не ему. На деле, Мазур и сам не понимал, для чего нужны все эти шпионские предосторожности. Но таково было пожелание клиента, а именно он банковал во всей этой истории. Не исключено, кстати, что клиент просто издевается над неверными, гоняя в жару по незнакомому городу… Хотя уж слишком мелкая пакость для фигуры такого масштаба, как Зелимханов. Несолидно как-то. Или это не его выдумки, а его шестерок? Хотя, скорее всего, клиент и в самом деле страхуется со всей возможной тщательностью. Пусть большие люди железно поручились за гостей и, главное, подкрепили рекомендации солидной денежной суммой – все равно надо двадцать раз проверить и перепроверить, нет ли хвоста.

Следовало признать: напугали ребят качественно. После того, как в солнечной Иордании, каковую чеченские главари ранее почитали безопасной тихой гаванью, посередь бела дня и посреди мирной улицы взорвали джип с Яндарбиевым, опасаться за свои жизни господа ваххабиты стали всерьез и покою нонче не знают нигде. А тут еще одного за другим перебили видных ихних авторитетов, в том числе и неуловимого Шамиля… В общем, ничего удивительного, что они теперь дуют на воду. А к тому же у гражданина Зелимханова поводов опасаться мести спецслужб уж никак не меньше, чем у Яндарбиева…

– Что любопытного ты вычитал из досье этого душмана? – вдруг спросил Стробач.

– Странно, – усмехнулся Мазур.

– Что странно?

– Что ты его не называешь борцом за свободу. Или лидером чеченского сопротивления. Ты же вроде должен эдаким вот сочувствовать – за независимость как-никак борются, а ты же насквозь пропитан идеей независимости…

– Бандиты не за независимость борются, а за собственный карман, – серьезно сказал Стробач. – Ты не путай палец с хером.

– А я думал, скажешь, мол, знаю, что тебе, милый Кирюша, не по нраву будет. А напарника треба уважать…

– Нет, милый Кирюша, уважать я тебя не буду, не дождешься. Нож в спину, конечно, тоже не воткну, но дело сделаем – и разбежимся. Надеюсь, навсегда… Так что все-таки интересного вычитал в досье?

– А чего ж сам не взял почитать на досуге? Папочку я от тебя не прятал.

– Я и так про него знаю достаточно. Для работы вполне хватит.

– А у меня спрашиваешь, просто чтобы время убить?

– Ага.

Мазур откинулся на спинку стула, глянул на серое, без единого облачка небо. Телефон молчал. Время словно застыло в средневековом городе…

– Ну тогда я тебе расскажу про его деда, очень уж в тему будет история, – сказал он неторопливо. – Или ты про деда Зелимханова тоже знаешь?

Стробач нахмурился и признался нехотя:

– Не, про деда впервые слышу.

– То-то ж. А между тем, дед у него был, что называется, героический, впору романы писать.

– И что там такого?

– Тогда садись поудобнее, о мой юный друг, и слушай…

Мазур сделал глоток воды.

До звонка спешить им было некуда. И Мазур рассказал о деде того, с кем им предстояло увидеться сегодня…

Про деда в досье материала было предостаточно. Видимо, составители придавали самое большое значение тому факту, что внук поселился аккурат в том же городе, где долгое время проживал и обрастал связями его дед. Мурат Зелимханов, начав еще до революции, долгие годы топтал контрабандную тропу в Иран и обратно. С этого жил, кормил семью. И сему увлекательному занятию он предавался аж до конца двадцатых годов прошлого столетия. Работенка контрабандиста и в мирное-то время не отличается легкостью и спокойствием, чего уж говорить про лихие годы Гражданской и первые годы Советской власти… Однако Мурату как-то удавалось проскальзывать целым и невредимым в игольное пограничное ушко. Собственно говоря, был только один способ безнаказанно заниматься этим промыслом столь долгое время – уметь договариваться с нужными людьми, будь они насквозь идейными или до мозга костей алчными. Ну и бесспорно умению договариваться способствовало знание языков. А Зелимханов неплохо владел фарси и курдским. Однако в начале тридцатых жизнь контрабандиста кардинальным образом переменилась. Мурат Зелимханов вдруг сменил опасную профессию на вполне мирную – переводчика с фарси при советском торгпредстве в иранском городе Исфахан.

В общем-то, в те годы таким виражом судьбы никого не удивишь, случались кульбиты и похлеще. А в случае с контрабандистом Зелимхановым, думается, все обстояло предельно просто: соответствующие органы прихватили его за незаконным промыслом и поставили перед выбором: работаешь на нас или тебя и твою семью ждут неприятности. Разумный человек вряд ли станет выбирать неприятности. Профессия переводчика, понятное дело, была нужна для обеспечения легальности, а на самом деле Мурат Зелимханов стал сотрудником советской разведки под кодовым именем Шах. Семья Зелимханова (видимо, в качестве заложников) осталась в родном Грозном, но навещал он семью часто, благо Иран от Чечни находился не за тридевять земель, а весьма даже недалече. А в свободное от переводов время Мурат Зелимханов в основном работал по курдскому направлению.

Еще с середины девятнадцатого века курды бредили созданием независимой Курдской республики на стыке Ирана, Ирака и Турции, с присоединением северной границей к Азербайджану. В тридцатые годы двадцатого века курдские сепаратисты представляли собой грозную силу, единственной бедой которой была разобщенность курдов и непомерные амбиции вождей курдских племен. Поэтому Центром была выбрана верная тактика ставки на лидера: поддержка наиболее влиятельного шейха, укрепление его силы и авторитета деньгами и оружием. Вот это и было основным заданием Мурата Зелимханова – передавать деньги и оружие. Курды были нужны Советскому Союзу, как запасной сильный козырь в политической игре на Востоке.

Однако козыри на стол надо выбрасывать своевременно, поэтому Центр сохранял с курдами тесный контакт и хорошие отношения, от курдов требовалось, чтобы они находились в готовности выступить по первому сигналу. Однако Советы не спешили давать отмашку к восстанию. И, как выяснилось, не спешили они на беду Мурату Зелимханову.