– Я ничего не слышу, – сказал Стасик.

– А ты ничего и не должен слышать, – сказала Лорка.

Тогда чего говоришь: «Тише, тише!»?

– Я тишину и слушала, – сказала Лорка.

Стасик не нашелся что сказать и притих.

Мы еще немного побродили по дорожкам. Старая часть кладбища уверенно зарастала высокой травой, крапивой и какими-то розовыми цветочками. Братская могила, где были похоронены погибшие при освобождении города от немцев солдаты, практически скрылась в зарослях, только край большой облупившейся звезды торчал сверху.

– А на северной стороне авторитетов хоронят. Быков всяких, – поделился Стасик информацией. – Памятники из мрамора, статуи… Цветы…

– Это ж не солдаты, – хмуро сказал я. – У них небось денег вагон.

– Ну уж траву могли бы скосить.

– Вот и займись. Скоси. А то ныть все мастера. Или директору кладбища напиши. «Посетив вверенное вам кладбище, остался весьма недоволен»… Ну и так далее. «Прошу принять меры. С приветом, Стасик».

– А я что… Я ничего.

– А где ваш гараж? – спросила Лорка.

– Щас покажу, – буркнул Стасик.

С кладбища мы вышли подавленные. В голове у меня вертелась дурацкая «юдоль скорби» – где ж я такое вычитал, а? Бабка с цветами исчезла, зато появился мужик с лопатой. Сидя у стены, он курил папироску, лопата лежала на траве, возле босых ног с огромными черными ногтями. Мужик был голый по пояс, и на его бледной безволосой коже синели уродливые зоновские татуировки – церковь, игральные карты, окровавленный кинжал. Могильщик, что ли?

На нас он не обратил никакого внимания, так и сидел, грелся на солнышке. Рядом с мужиком на расстеленной газетке лежали банка рыбных тефтелей (по восемь двадцать, я такие сам люблю), кусок булки, складной ножик и нераскупоренная четвертинка водки «Исток».

– Вот такой даст лопатой по башке, и – в могилку, – заметил Стасик, когда мы отошли на почтительное расстояние.

– Нужен ты ему…

– Это ты не нужен, а у меня часы. – Стасик поднял руку и продемонстрировал свои «Тиссо» – родители подарили за успешное окончание и победу в городской исторической олимпиаде.

Часы, конечно, хорошие, но вряд ли этот кладбищенский ханыга отличит их от «Полета», о чем я и проинформировал Стасика.

– Завидуй, – надулся он.

Лорка сказала:

– Брэйк! Что-то вы после кладбища разошлись.

– А кто нас туда поволок? «Ах, покойнички! Ах, черепушечки!» – принялся ехидничать Стасик, но Лорка убийственно взглянула на него, и он замолчал. Вот бы мне так Стасика глушить…

– Хватит вам, – примирительно сказал я. – Может, мороженого дернем?

– Лучше пивка, – сказал Стасик.

– Я вопросительно посмотрел на Лорку.

– Можно и пивка, – сказала она. – Только сначала гараж.

– А… Дался он тебе!

– Ладно, тут же рядом, – вступился я, хотя и сам не понимал, зачем дался Лорке Стасиков гараж.

Ряд стандартных белокирпичных гаражей с одинаковыми сварными воротами, изготовленными местной артелью, тянулся вдоль южной оконечности кладбища. С одной стороны – кладбищенская стенка, которая здесь, в тылах «юдоли скорби», осыпалась и разваливалась, с другой – гаражи, какие-то пустые цистерны, брошенные остовы легковушек. Сейчас здесь было малолюдно: дедок чинил оранжевый «Москвич», несколько мужиков с натугой выталкивали из другого гаража пыльный «рафик» с выбитыми стеклами, а вон и Стасикова батяни гараж, с черной дверью и кодовым замком. В гараже стоял темно-зеленый «пассат», на котором семейство крайне редко ездило на природу или в Москву.

– Вон он, – показал Стасик. – Гараж как гараж, насмотрелась?

– А где твой папа видел страшилку?

– Да тут где-то… Вон в стенке дырок сколько. Да и не все ли равно, причудилось человеку, с кем не бывает…

– Я ж говорил, не надо было идти. Мы вроде про пиво говорили? Или я че-то спутал? Или мне показалось?

– Сейчас, – сказала Лорка, подошла к забору и посмотрела сквозь дыру на кладбище. Потом легко подтянулась на руках, перемахнула на ту сторону, только кружева мелькнули. Сделала она это как-то очень целомудренно, хотя юбка была короткая.

– Оп-па! – сказал Стасик. – Спорт!

Лорки не было минуты три. Наконец над забором появилась ее голова, и тем же манером она вернулась к нам.

– Ну, как там? Кости гложет красногубый вурдалак? – поинтересовался Стасик.

– Сглодал уже все, – буркнула Лорка.

Она выглядела озабоченной, но ничего рассказывать не стала, отряхнула идеально чистую с виду одежду и пошла вперед. Мы переглянулись и поспешили за ней.

Ларек с лирическим названием «Колокольчик» находился неподалеку – за гаражами, откуда начиналась улица Салтыкова-Щедрина. В кустах шиповника возле урны лежал мордой вниз пьяный со спущенными штанами, и мне стало за него стыдно. Слава богу, Лорка не обратила никакого внимания на обращенную к небесам волосатую задницу. Я пошарил в карманах, но Стасик великодушно выложил полтинник, заметив небрежно:

– Дивиденды от батяни. Гуляем.

– На полтинник разгуляешься… – пробормотал я, покупая три бутылки «Славянского» и воблу.

Мы сели на лавочку под березой, я откупорил пиво брелоком-открывашкой и принялся чистить рыбину, сухую и ломкую, словно осенний лист.

– Первое сентября… – задумчиво сказала Лорка. – Опять учиться.

– А ты раньше где училась? – спросил Стасик, ковыряя пробку ключом. Открывашками он почему-то из принципа не пользовался.

– В Киеве.

– Так ты украинка?

– Почему? – Она протянула мне пиво. – Открой, пожалуйста.

– В Киеве училась, жила. Мы ж теперь разные государства.

– У меня было российское гражданство. – Лорка в белых праздничных кружевах приняла у меня бутылку и отпила глоток. – Холодное… Так что я ничего не меняла, как была гражданка Российской Федерации, так и осталась.

– Э! Э! – прикрикнул я. – Куда икру выковыриваешь всю?!

– Я не всю… Ну, и как там в Киеве? – не унимался Стасик.

– Нормально.

– А чего уехали?

– Родители… – неопределенно пожала плечами Лорка.

– А чего тебя на кладбище понесло?

– Просто так. Интересно. – Она сделала еще глоток.

– Слушай, кончай цепляться, – сказал я. – Кладбище и кладбище, ты вон в прошлом году картинки со стенок в туалете кинотеатра «Старт» перерисовывал.

– Лорка с интересом уставилась на Стасика. Тот покраснел и проворчал:

– Это научный интерес. Я изучаю граффити.

– Ну-ну. – Я заулыбался.

– Мог бы и не вспоминать.

– Чего же? Одним интересно на кладбище сходить, другим – в туалет, да еще и за картинками. Так что утихни.

Стасик утих, но явно обиделся на меня – нечего, мол, языком болтать. Я и сам пожалел, что брякнул про туалет, но и на Лорку наезжать не стоило. Кладбища – вещь в самом деле интересная, что есть, то есть. Особенно когда философски подойдешь.

Мы еще некоторое время развлекали Лорку рассказами о том, как физичка Мариша заснула в лаборантской и проспала урок, а ее там еще и приперли на всякий случай партой, и как физкультурник Иван Пятрович – он так говорил сам, напирая на «я», – показывал навыки лазанья по канату, а канат оторвался от крюка в потолке, и Пятрович сверзился. В итоге сошлись, что школа у нас хорошая и Лорке очень даже не повезло бы, попади она в другую.

– За первый учебный день, – сказал Стасик, допивая пиво. – Еще по одной?

– А деньги? У меня червонец с мелочью.

– У меня еще осталось. – Лорка показала бутылку, где плескалась примерно треть.

– У меня ноль, – пожал плечами Стасик. – Можно домой метнуться, взять… Зря сразу не подумали.

– Да ладно вам, – поморщилась Лорка. – Алкоголики.

– От пива алкоголиками не бывают! – возмутился Стасик.

Он нашел среди рыбных очистков плавательный пузырь, быстренько обжарил его на огне зажигалки и сунул в рот.

– Бывают. Есть даже термин такой – «пивной алкоголизм», когда человек без пива не может.

– Я тоже читал, – поддержал я.