— А что с королем?

— Короля больше нет. Его свергли и провозгласили республику. Сейчас он по-прежнему находится в Тампле, но поговаривают о судебном процессе.

— Ах вот как!

— Вы еще долго собираетесь держать на ногах этого молодого человека? — трубным голосом провозгласила госпожа д'Антрэг, пришедшая узнать новости. — Разве вы не видите, что он падает от усталости?

Граф вздрогнул. Голос жены вырвал его из омута мрачных мыслей, куда он постепенно погружался.

— О да, разумеется! Простите меня, юноша. Вам следует отдохнуть. Госпожа д'Антрэг о вас позаботится. Мы с вами увидимся позже…

Но мрачные мысли графу определенно пришлось отложить на время. Не успела его жена увести гостя, как во внутреннем дворе раздался грохот колес почтовой кареты. Запыленная карета явно прибыла издалека. Дверца открылась, высунулась нога в башмаке с тяжелой пряжкой и край сутаны священника. Наконец появился и сам отец Анжелотти.

Граф сбежал по ступеням вниз, чтобы должным образом приветствовать гостя, прибывшего из Кобленца. Он был исповедником графини де Бальби, любовницы графа Прованского, и очень часто выполнял ее поручения. Д'Антрэгу явно предстояло узнать еще новости.

У маленького, черноволосого, грязного, — на утренние омовения у него никогда не хватало времени, — отца Анжелотти, иезуита по вере и по характеру, были большие уши, которые служили ему хорошую службу. Они составляли разительный контраст с круглым лицом и кошачьими желто-зелеными глазами под тяжелыми веками.

Д'Антрэг обнял его как брата.

— Друг мой! Вы проделали такой долгий путь и прибыли ко мне в такой момент, когда я полон тревоги и сомнений! Сам господь послал вас ко мне!

— Если не он сам, то тот, кто может в ближайшие дни получить его благословение и вернуть Франции утерянные достоинство и счастье. Когда в вашем доме обедают, граф? Я умираю с голода!

— Мы обедаем в одиннадцать часов утра, как и все. Но вам принесут поесть и не забудут про хорошее испанское вино.

Зная, что иезуит все время мерзнет, граф усадил его в большое кресло у разожженного камина в той комнате, что служила ему кабинетом в плохую погоду. Священнику это явно пришлось по душе. Он протянул ноги к огню, съел несколько марципанов, запил их тремя стаканами отличного хереса и удовлетворенно вздохнул. Анжелотти сложил руки на животе, уголки его губ чуть дрогнули, что можно было принять за улыбку.

— Вот так-то лучше! Теперь я готов ответить на ваши вопросы.

— Я задам их вам, дорогой друг, после того, как вы передадите мне ваше сообщение… Я полагаю, что месье послал вас ко мне не просто так.

— Разумеется. Но послание очень короткое — все плохо! Следовательно, возникает вопрос: что мы будем делать?

Густые брови графа взлетели вверх.

— Я полагал, что это вы мне об этом скажете. Всего час назад я узнал о катастрофе под Вальми и предательстве герцога Брауншвейгского, который отказался идти на Париж. Должен признаться вам, что я не вполне еще пришел в себя. И теперь вы спрашиваете меня, что нам следует делать дальше. Мне необходимо представлять, как обстоят дела в действительности. Вы хотя бы можете рассказать мне, что именно произошло под Вальми?

— Если быть более точным, все случилось в замке Анс, где расположился герцог Брауншвейгский. Не буду отрицать, его войска находились в плачевном состоянии, но пруссаки — солдаты крепкие и бывали и не в таких переделках. Но две песчинки попали в колесо механизма, который мы считали столь хорошо отлаженным. Первая песчинка — герцог оказался масоном, а ложи потребовали, чтобы он повернул назад. От объяснения причин я воздержусь. Вторая песчинка — подкуп. Герцог получил бриллианты французских королей.

— Мне говорили об этом. Значит, это правда?

— Самая настоящая правда, и вы можете представить, как страдает от этого граф Прованский. Драгоценности королевской семьи украдены людьми Дантона и отданы тому, кто должен был обеспечить брату короля триумфальное возвращение в Париж. Среди драгоценностей был и знаменитый, не имеющий цены орден Золотого руна Людовика XV, потерю которого месье особенно горько оплакивает. Кстати, он хотел, чтобы вы и ваши люди постарались его вернуть.

— Я? Но у меня никого нет в Брауншвейге, и я даже не могу представить, кто отважится совершить подобное в средневековом городе Генриха Льва! (Генрих Лев (1129 — 1195 гг.) — герцог Саксонии и Баварии. Захватил земли некоторых западно-славянских племен. Конфликт с императором Фридрихом I Барбароссой привел к потере Генрихом Львом почти всех его владений ( 1180 г .). (Прим, пер.)) — Я еще не все сказал, любезный граф. Если бы дело было только в этом, мы бы сами этим занялись. Но орден Золотого руна никогда не окажется в Брауншвейге. Он уже едет в Париж в кармане одного из ваших друзей — барона де Баца. Барону удалось убедить герцога вернуть ему орден.

Внимательный наблюдатель увидел бы, как исказилось лицо графа. Многие годы он ненавидел де Баца, верного подданного короля. Барон же относился к графу с неменьшим презрением и не считал нужным это скрывать.

— А он-то как там оказался?

— Я вам расскажу. Граф Прованский, не имея возможности лично следовать за Фридрихом Вильгельмом и герцогом Брауншвейгским, послал к ним своего самого верного последователя маркиза де Понталека. Вы с ним знакомы?

— С давних пор. Мы с маркизом друзья.

— Чего нельзя сказать о де Баце. Барон прибыл в ставку герцога накануне так называемого сражения с подложными документами, переодетый. Он спровоцировал де Понталека, вызвал его на дуэль и вонзил ему шпагу в грудь.

— Маркиз мертв?

— Я только сказал, что удар пришелся в грудь, по счастью, сердца он не задел. Де Понталек выздоравливает. К счастью, с ним был еще один из наблюдателей графа Прованского, который, как известно, никому не доверяет. Именно этот человек и рассказал о том, что произошло. Но это еще не все!

Барона де Баца сопровождала молодая американка, очень соблазнительная особа по имени Лаура Адамc.

Барон определенно привез ее с собой для того, чтобы эта дама соблазнила герцога. Судя по всему, американской мисс это удалось. Между де Бацем и герцогом произошло весьма бурное объяснение. Барон уговаривал принца продолжать наступление на Париж, взять столицу и освободить короля. Но ему удалось лишь вырвать у герцога орден Золотого руна. Свою спутницу де Бацу пришлось оставить в замке.

— Вот это уже интересно! Если герцог Брауншвейгский так дорожит этой женщиной, то она может быть нам полезной. Американка! Весьма оригинально! Герцог по натуре коллекционер, он не мог остаться равнодушным к такой… гм… редкости!

— Теперь нам уже этого не узнать. Красотка сбежала от него в ту ночь, когда герцог покидал замок Анс. И потом, мисс Адамс нисколько не интересует графа Прованского. Брат короля хочет получить орден Золотого руна. Он бы его очень утешил при нынешнем положении дел.

— Согласен, ситуация крайне запутанная… Кстати, принц все еще в Кобленце?

— Нет. Сейчас он направляется в Дюссельдорф вместе с монсеньором д'Артуа. Принц-архиепископ дал понять своим племянникам, что они больше не могут оставаться у него. Во всяком случае, ради их же собственной безопасности. Французы из Рейнской армии начали наступление, а Дюмурье отправился в Бельгию, откуда он намеревается изгнать австрийцев. Но случайности войны могут изменить все в одну минуту, поэтому граф Прованский не отчаивается и все еще надеется когда-нибудь получить корону Франции в соборе Реймса. Вы знаете, что уже принято решение о суде над королем?

— Я вообще ничего не знаю! Вот уже десять дней, как я не получил ни единого письма. Итак, они собираются его судить? Я ждал чего-то подобного… И, разумеется, они вынесут ему приговор?

— Да, но к чему его приговорят? К изгнанию? Определенно нет! Это слишком опасно. К пожизненному заключению? Это создаст множество проблем…

— Они приговорят его к смерти, это ясно!

Тяжелые веки скрыли зеленовато-желтые глаза иезуита: