Очень скоро Депре-Крассье убедился, что на него движутся прусские войска. Появление неприятеля оказалось неожиданностью. Но полковник не колебался и решительно отдал приказ открыть огонь. Пушки загрохотали.
Оправившись от первого удара, Гогенлоэ немедленно выстроил свои батареи для ответного удара, но тем не менее продолжал движение к высоте Лунная дорога. И там его встретил генерал де Баланс, посланный Келлерманом, расположившийся во впадине около Доммартена.
Снова заговорили пушки, полетели ядра, хотя невозможно было понять, откуда они появляются: Именно так об этом Позже вспоминал советник при веймарском дворе, сопровождавший Гогенлоэ и носивший фамилию Гете…
Тем временем принцу Гогенлоэ удалось закрепиться на высоте, и де Валансу пришлось отступить. На поле боя царила полная неразбериха, никто не знал толком, куда именно следует стрелять. Депре-Крассье приказал прекратить огонь.
Келлерману доложили о сложившейся ситуации, и он вспомнил совет Дюмурье на случай неожиданной атаки — как можно быстрее занять небольшое плато Вальми в полулье от его позиций. Келлерман сразу же отправил туда девятнадцатилетнего герцога Шартрского, сына герцога Орлеанского, и тот с отрядом своего Четырнадцатого драгунского полка занял указанную позицию. Потом подошли основные силы, а де Валанс защищал на юге дорогу на Шалон.
Все утро происходила передислокация войск, пока обе армий не встали друг против друга, разделенные оврагом. Над полем боя мирно вращались крылья мельницы в Вальми. Все кругом было затянуто туманом и пеленой моросящего дождя, который, казалось, будет длиться вечно.
Лаура, сидя в амбаре, уже задавалась вопросом, не останется ли она там навсегда. Ее оставили под охраной Бире-Тиссо, одного фельдфебеля и четырех солдат. Они и должны были сопровождать молодую женщину вечером к тому месту, которое герцог Брауншвейгский и король Фридрих Вильгельм выбрали для ночлега. Это был большой замок и большая деревня в двух лье от Сом-Турб, где квартирьеры уже готовили место для штаба. Де Баца и его «секретаря» Питу пригласили следовать за герцогом Брауншвейгским. Они отправились верхом вместе со штабом принца.
Никогда еще день не тянулся для молодой женщины так долго. Когда де Бац уезжал, она не осмелилась его спросить, в каком доме находится лазарет. Но потом Лаура решила, что тем самым только избавила себя от неприятностей. Походный лазарет должен следовать за войсками, Жосса наверняка отправили в войска эмигрантов, которые должны были быть на подходе. К тому же приставленная к ней охрана никогда не позволила бы ей одной разгуливать по деревне. И Лаура смирилась со своей участью. Единственное разнообразие, впрочем весьма сомнительное, вносили звуки канонады, не умолкавшие весь день.
К полудню дождь внезапно перестал, сквозь плотные низкие облака пробились первые лучи солнца, хотя еще часом раньше в это невозможно было поверить. Они осветили величественную картину. На узком плато Вальми шестнадцать тысяч солдат Келлермана выстроились в две линии, под защитой тридцати шести пушек. Кавалерия стояла на самом краю плато. Это была всего лишь часть французской армии. Полки Дюмурье под командованием Бернонвиля, Миранда и Ле Венер де Карружа, которым предстояли сражаться с австрийскими войсками, образовали широкий полукруг позади Вальми и преграждали путь в сумрачные леса Аргонны.
На другой стороне оврага всего в полулье от него на плато Манье в боевом порядке выстроилась прусская армия — сорок четыре тысячи солдат и пятьдесят четыре пушки. Прусские орудия были намного маневреннее, чем французские, созданные благодаря гению маркиза де Грибоваля. Пушки пока молчали. Между двумя армиями установилась тишина, всегда предшествующая сражению, когда каждый понимает, что его подстерегает смерть, и начинает молиться. Даже те, кто не верит в бога…
Никто первым не начинал атаку. Наверху, на плато, король Пруссии молчал, а герцог Брауншвейгский, кажется, не решался отдать приказ. Он в подзорную трубу рассматривал овраг, разделяющий две армии, который никто не удосужился проверить. Де Бац тонко чувствовал нерешительность герцога. Ему отчаянно хотелось узнать, что все-таки произошло в прусском лагере перед его приездом. Неужели герцог не решится атаковать?
Но тут заговорили прусские пушки, им ответила французская артиллерия. После ожесточенной орудийной перестрелки герцог наконец принял решение. По его приказу пехота, к которой, несмотря на грязь и болезни, вернулась ее гордая поступь, выстроилась в две колонны по шесть полков в каждой. Маневр был выполнен великолепно. Солдаты выстроились как на параде.
На другой стороне рва Келлерман выстроил свои войска в три колонны, где солдаты королевской армии стояли рядом с неопытными новобранцами. Келлерман помнил об этом, когда отдавал приказ:
— Огня не открывать! Когда пруссаки подойдут ближе, мы пустим в ход штыки.
Герцог Брауншвейгский наконец послал полки в наступление, и шеренги мерным шагом двинулись вперед. Пушки грохотали, не переставая. И вдруг Келлерман снял свою шляпу с перьями, надел ее на свою саблю и, привстав на стременах, крикнул:
— Да здравствует нация!
И шестнадцать тысяч голосов эхом откликнулись ему:
— Да здравствует нация!
Слова прозвучали с таким энтузиазмом, что де Бац вздрогнул. Это был крик народа, защищающего свою землю.
Французские пушки стреляли, оставляя в массе наступающих зияющие пробоины, но им не удавалось осадить военную мощь противника. Солдаты уже прошли половину дистанции, когда герцог неожиданно отдал приказ остановиться. Шеренги замерли под градом ядер. И тут король Фридрих Вильгельм выехал на коне вперед, презирая опасность, и проскакал перед первыми рядами пехоты как на параде. Он даже остановился, не обращая внимания на огонь неприятеля.
Келлерман не двигался с места, хотя прусские пушки стреляли по мельнице в Вальми. Лошадь под Келлерманом убили, но он встал, освободился от стремян и потребовал другую. Будущему герцогу де Вальми храбрости была не занимать!
В два часа дня прусский снаряд взорвал три зарядных ящика. Французская артиллерия прекратила огонь, началась суматоха. Де Бац слышал, как фон Массенбах сказал герцогу:
— Атакуйте, ваше высочество, они уже побеждены.
— Не верьте в это. Вы лучше посмотрите. Около мельницы герцог Шартрский установил новую батарею легких орудий, которые начали вести еще более сильный огонь.
— Мы не станем сражаться здесь, — вздохнул герцог Брауншвейгский, приводя де Баца в отчаяние. Теперь барон не сомневался — что-то произошло. Еще минуту назад можно было верить, что прусские войска снова пойдут в наступление, но герцог приказал укрепить позиции на занятой высоте и на дороге на Шалон.
К шести часам вечера небо снова закрыли черные тучи, хлынул ливень. Пушки наконец смолкли. Битва при Вальми закончилась, так и не начавшись. Французы выстрелили из пушек двадцать тысяч раз. Среди солдат было около трехсот убитых и раненых. Пруссаки потеряли чуть меньше, но их непобедимая пехота не подошла ближе к «армии голодранцев», хотя французы ждали ее, распевая песни.
Прусские войска разбили бивак на месте, а французы, спалив мельницу, воспользовались темнотой и вышли на более удобные позиции, откуда легче было отбить дорогу на Париж. Король Фридрих Вильгельм, герцог Брауншвейгский и их штаб отправились к месту ночевки. Это был замок Анс, расположенный неподалеку от поля сражения.
Аглае-Розали де Сегюр, графине де Дампьер и баронессе де Анс потребовалась большая сила духа, чтобы противостоять тем несчастьям, что обрушились на нее и ее земли с началом революции. Она и ее семья сумели устоять под первой волной паники, когда аристократы начали спешно покидать страну. И это несмотря на то, что Коммуна Анс-ле-Гран проиграла процесс против графа де Дампьера, у которого она пыталась отсудить земли на горе Иврон.
Спустя небольшое время графиня овдовела. Ей было всего тридцать лет, и на руках у нее остались двое детей — Филипп-Анри пяти лет и трехлетняя Мари. И при каких кошмарных обстоятельствах! Граф Анн-Элеазар де Дампьер стал жертвой преданности королю. Узнав об аресте королевской семьи в Варение, он счел своим долгом приветствовать короля-мученика. Три раза этот аристократ появлялся у дверцы тяжелой дорожной кареты. Трижды приветствовал он короля. Но четвертый раз ему не дали этого сделать. Какие-то мерзавцы усмотрели в его поведении вызов и устроили графу засаду. Они до смерти забили его палками и вилами. Его жена узнала о трагической судьбе мужа намного позже. Преданные графу люди собрали изуродованные останки, но не осмелились привезти их в Анс, а похоронили на кладбище в Шод-Фонтен, рядом с местом его убийства. Его жене пришлось иметь дело с откровенной неприязнью жителей деревни. Они не могли простить своей хозяйке того, что она не уехала в Австрию, где жили ее родственники. Ее присутствие им мешало, Тем более что внушительный замок Анс — настоящий средневековый замок со рвами и подъемными мостами — был слишком заметным символом ставшего ненавистным старого режима.
