– ..но болтлив. А поскольку он знает и тебя, милая моя кузина, то не испытывал ни малейшего неудобства, когда немного побеседовал с такой вежливой, милой и умной девушкой? – закончила за нее Мария.

– Я была готова отдать что угодно, лишь бы от него отделаться. Я представляла, как кипит Перан на конюшне, но дорогу-то знала я одна, он не мог обойтись без меня. Наконец его преосвященство отправился домой, дав мне перед тем благословение, в котором я очень нуждалась, но уже наступала ночь. Все хорошо, что хорошо кончается, и мы, слава богу, прибыли вовремя… К нашему счастью, ваши стражники что-то увлеченно рассматривали в окно и не заметили нас, даже не услышали нашего приближения! Ну вот и все!

– Не знаю, моя дорогая, смогу ли тебя когда-нибудь достойно отблагодарить! А теперь пора возвращаться… Поехали, но как можно незаметнее!

Пока Перан и его помощница заканчивали свои приготовления, Мария прощалась со старым «душеприказчиком» из Нанта. Он не принял от Марии монет, сказав, что ему уже заплачено, и довольствовался тем, что смог снова взобраться на свою лошадь, обычно помогавшую ему обрабатывать его клок земли.

Труп вдовы был уничтожен в огне, а ее сообщников оставили там, где они нашли свою смерть. Тот, кто их обнаружит, если их, конечно, когда-нибудь обнаружат, решит, что здесь сводили счеты бродяги, благо и выглядели они именно так.

Оставалось лишь добраться до Тура. Была глубокая ночь, ворота города в это время закрывались, но Мария не сомневалась, что заставит их открыть. Она оседлала лошадь Эрмины, та села сзади, Перан на свою, и они двинулись прочь из леса, в котором Мария едва не рассталась с жизнью. Только теперь она смаковала каждое мгновение этой вновь обретенной жизни. В Туре она приказала растерявшемуся солдату со сторожевой башни сходить за офицером или отправиться к епископу и попросить там кого-то для их опознания. Хватило, однако, и офицера.

– Стоит увидеть госпожу герцогиню всего лишь раз, и не забудешь уже ее никогда, – галантно приветствовал офицер Марию. – Надеюсь, с вами не приключилось ничего неприятного? А что с экипажем?

– Мы возвращались от друзей. Взбесилась моя лошадь, пришлось ее убить. Отсюда и поздний час, и наше состояние, вы же видите. Мечтаю поскорее лечь спать.

Одна очаровательная улыбка, и дело решено. Чуть погодя Мария со счастливым вздохом вытянулась на своей мягкой постели. Эрмина помогла ей раздеться, сделать необходимый туалет, но не спешила уходить, а бродила по комнате, то что-то подправляя, то что-нибудь перекладывая.

– Ну что ты ждешь? – спросила де Шеврез. – Иди же спать!

– Не знаю, смогу ли заснуть. Как мы объясним исчезновение этой женщины? Ее ведь начнут искать…

– Ну и пускай ищут! Ее нигде не найдут! Что до меня, все необходимое я сделаю утром.

Утром следующего дня его преосвященство Бертран д'Эшо садился за стол, собираясь завтракать, когда ему доложили о госпоже де Шеврез, и едва последние слова стихли, как она уже стояла на пороге. На голове ее была лихо сидящая фетровая шляпа с султаном из голубых перьев, в руке хлыст, им она нервно постукивала по выглядывающему из-под приподнятой с одной стороны амазонки сапожку. Епископ живо поднялся ей навстречу.

– Что за чудная мысль явиться ко мне к завтраку! – воскликнул он, протягивая ей свои руки.

– Простите меня, ваше преосвященство! Я не за тем, чтобы разделить с вами трапезу, сожалею, что прервала ее, но с покаянием!

– Господи, в чем же?

– По поводу этой Франсуазы де Марей, которую вы мне представили! Вы хорошо ее знали?

– Думаю, что да! Правда, я не видел ее уже много лет… А почему вы меня об этом спрашиваете? Разве вы сами не были связаны с нею узами дружбы?

– В этом я теперь очень сомневаюсь, но рассудите сами. Вчера, ближе к вечеру, она заехала за мной, чтобы отвезти и познакомить с работами, что ведутся в ее замке де Розельер в связи со скорым визитом брата короля.

– Он должен приехать? Как же случилось, что я об этом ничего не знаю?

– Не беспокойтесь! То был всего лишь предлог. Вернуться мы должны были к ночи. Так вот, она приехала ко мне в своей дорожной карете и везла меня в ней больше трех часов…

– Но Розельер же рядом! Каких-то пару лье…

– Возможно. Как бы там ни было, но вдруг она начала меня безобразно поносить…

– О!

– Называла убийцей, подлой шлюхой…

– О господи!

– Были слова и похуже, не стану их здесь вспоминать. Послушать ее, так я всю жизнь только тем и занималась, что крала у нее любовников одного за другим…

– И много у нее их было?

– Столько, что и не расскажешь! Что бы там ни было, но мы повздорили, и вдруг она вытащила кинжал, который, похоже, был всегда при ней.

– О! Какой ужас вы мне рассказываете!

– Не знаю, каким чудом, но мне удалось открыть дверцу и выпрыгнуть наружу. Слава богу, я выбрала удачное место и упала в траву и на прелые листья. Она, конечно, приказала карету остановить, хотела было своего кучера отправить за мной вдогонку, только дорогу им перегородила крестьянская повозка с сеном. Это дало мне время, и я убежала, а потом издали видела, как они уехали. Мне ничего не оставалось, кроме как попробовать вернуться на собственных ногах, но я была легко одета и совершенно без денег…

– Вы шли пешком? – заволновался епископ.

– Все вышло иначе. Моя молодая кузина, Эрмина, вы ее знаете, обеспокоилась моим долгим отсутствием. Должна добавить, что она не симпатизировала этой Марей. Так вот, она села на лошадь и отправилась на мои поиски. На мое счастье, я вышла на дорогу из Тура на Вандом, и она в конце концов разыскала меня, я сидела на откосе, совершенно выбившись из сил. Офицер, открывший мне северные ворота, может при надобности подтвердить.

– Боже мой! Бедное мое дитя! Как же мне помочь вам поскорее забыть всю эту мерзость? Стаканчик вина, может быть?

Мария кивнула:

– Право, я не отказалась бы. Только прежде я хочу просить, чтобы вы отправили за ней своих людей, пусть она предстанет перед вами и объяснит свое поведение. Если же ей по каким-то причинам нужна моя жизнь, пусть хотя бы защищаться мне позволит. Я не откажусь и от дуэли.

– Дуэли? Боже, боже!

– Все к тому идет, знаете ли. Я слышала, что мадам де…

– Не продолжайте, умоляю вас. Ничего не желаю знать, я позабочусь о том, чтобы эта ужасная история, не имеющая ничего общего с христианской моралью, была должным образом урегулирована. Эта вдовушка весьма мила! Боже мой! Возможно ли подобное…

Оставив старого друга в волнении, Мария пообещала себе, что отныне будет полагаться лишь на собственную проницательность и силу, и вернулась к себе.

Несколько дней спустя его преосвященство д'Эшо нанес ей визит и попросил принять его без свидетелей. То, что он сообщил, было более чем удивительно: в Розельере мадам де Марей никто не видал в течение четырех или пяти лет. Она не приезжала, считая эту усадьбу слишком отдаленной и даже мрачной. В ней она действительно распорядилась кое-что сделать, но лишь с тем, чтобы строение не рухнуло вовсе. Дом оберегают престарелый управляющий с женой да садовник.

– Мне показалось, однако, что я ее признал, – смущенно закончил епископ.

– Надо думать, вы ошиблись, мой друг, как и все остальные в городе. Предупредили ли вы настоящую мадам де Марей? Не сомневаюсь, что она существует на самом деле и пребывает в полном здравии.

– Конечно же! Но я предпочел бы не беспокоить ее, вдруг ей захочется когда-нибудь навестить нас. А у меня нет никакого желания, чтобы потом в Париже сплетничали о глупости и доверчивости провинциалов.

О таком серьезном соображении Мария даже не подумала. Узнает ли она когда-нибудь, кого же она в действительности застрелила и чье тело сгорело в обжиговой печи? В одном Мария была абсолютно уверена: эту женщину никто больше не увидит, а Мария может наконец надеяться, что вместе с ней исчезла и так долго висевшая у нее над головой угроза мести…

Но в этом спокойном состоянии Мария пребывала недолго. Несколько дней спустя воспоминания о той жуткой поездке вернулись. Мария перестала замечать сельскую идиллию и мирные, безмятежные пейзажи. Страх, обращенный в прошлое, переселился в ее настоящее, и теперь Марии казалось, что темные и узкие улочки города с приклеившимися друг к другу домишками с наступлением темноты кишат невидимыми убийцами. Она, словно запертый в темной комнате ребенок, боялась каждого шороха, стука коляски, доносившегося с улицы, голосов за окнами. Решено было возвращаться в замок Кузьер, где на ее защите были и слуги, и неприступные крепостные стены. Мария поспешила в это убежище с нервозной поспешностью, совершенно ей несвойственной. Вне всякого сомнения, то была запоздалая реакция на случившееся с ней. Эрмина, не придавшая поначалу большого значения страхам, после утомительного чтения у постели бессонной герцогини заволновалась всерьез.