В свою очередь он бросился в атаку. Нападая на Батлера, он дюжину раз рисковал своей жизнью, прежде чем противник отступил. Пытаясь увернуться от удара, судовладелец наступил на какой-то камешек или мерзлый комок земли и чуть не упал. Хотя ему и удалось удержаться на ногах, это несколько нарушило его игру. Он вдруг стал чуть менее ловким, сам заметил это, но только еще больше разозлился. Дюшан тоже понял это: чем больше нервничал Батлер, тем спокойнее он становился. И случилось то, что должно было случиться. После нескольких быстрых выпадов клинок Дюшана вонзился в грудь противника. Тот упал. Дюшан отступил, опустив шпагу. Несколько капель крови обагрили снег. Дегерфельд подбежал к упавшему и опустился на одно колено, осматривая рану. Женщины присоединились к нему.

– Он мертв? – спросила Фелисия.

– Нет, но рана, по-видимому, серьезная. Его надо перенести…

– Надо отнести его ко мне в дом, – сказала Мария Липона. – Мой дорогой Траутхейм, будьте добры, найдите мою карету и моих людей. Пошлите одного из них за врачом.

Батлера приподняли, накинули ему на плечи плащ. Дегерфельд наложил первую повязку: материалом для нее послужил наспех оторванный кусок юбки Гортензии. Она была готова расплакаться.

– Если он умрет, то по моей вине…

– Нет, – поправила ее Фелисия. – Это целиком его вина. Он сам этого добивался. Одному богу известно, что он еще замышлял! – Она вдруг замолчала, потом воскликнула: – О господи! Мы совсем забыли о Мармоне! Он вряд ли заметил, что произошло, и сейчас, наверное, спрашивает себя, куда мы подевались. Ведь это он привез нас на бал!

– Я предупрежу его, – ответил Дюшан. – Он может быть нам полезен, у него есть связи в посольстве Франции. Сказать ему, чтобы он присоединился к вам у графини Липона?

– Говорите, что хотите! – весело ответила та. – Сегодня я готова принять самого дьявола, не только этого ужасного герцога Рагузского!

Спустя полчаса Патрика Батлера уложили в постель в одной из комнат дворца графини. Доктор осматривал его рану, с ним был Дегерфельд. Остальные свидетели дуэли ждали в библиотеке, к ним присоединились Мармон и Дюшан. Они пытались согреться кофе и грогом, ожидая, что скажет врач.

Вердикт был кратким:

– Если ничего не случится, этот человек не умрет. У него отличное здоровье. Но его не следует переносить несколько дней. Легкое задето, он должен лежать. Вы можете оставить его здесь, госпожа графиня? – спросил врач у Марии Липона.

– Столько, сколько нужно. Места достаточно. За ним будут ухаживать, доктор, будьте спокойны. За ним присмотрят, – добавила она, многозначительно глядя на Фелисию. – Может быть, стоит сообщить маршалу Мэзону? Они общаются. Возможно, он пришлет слугу Батлера?

– Я этим займусь, – сказал Мармон. – Я расскажу посланнику, что произошло, делая упор на то, что он докучал даме, чтобы избежать лишних расспросов. Вы ведь этого хотите? Мне лично этот… Батлер кажется не очень симпатичным. Вы со мной согласны?

– Мы согласны! – подтвердила Фелисия и отважно добавила: – Нам вовсе ни к чему, чтобы посланник Луи-Филиппа вмешивался в наши дела.

– Понимаю… – Маршал повернулся к Дюшану. Его лицо озарила улыбка, он как будто помолодел: – Маршалу Мэзону придется, возможно, несколько напрячь воображение, чтобы представить, что простой учитель фехтования Грюнфельд стал вдруг рыцарем молодой и прелестной француженки!

– Мы в… Эльзасе все такие! – буркнул лже-Грюнфельд.

– Мы все были такими в Великой Армии, но не бойтесь, мои впечатления я оставлю при себе.

– И почему вы это сделаете? – дерзко спросила Фелисия.

– Может, чтобы ваш взгляд смягчился, княгиня, когда вы вспомните обо мне. Может быть, я сгораю от желания служить вам…

Он взял ее руку с чуть заметной настойчивостью, поцеловал, поклонился хозяйке дома, сказал всем: «До свидания!» – и вышел из библиотеки.

Врач, потягивающий кофе, вдруг сказал:

– Я совсем забыл, раненый зовет женщину по имени Гортензия…

– Он что, воображает, что она бросится к его изголовью? Скажите ему, что она уже ушла! – воскликнула Фелисия.

– Нет! – отрезала Гортензия. – Лучше я пойду туда. Может быть, он все понял?

– Когда вы перестанете верить в сказки?

– Мне кажется, для этого маловато удара шпагой, это же обыкновенный упрямый бретонец, – добавил Дюшан.

– Вы правы, но все-таки я пойду. Благодарю вас, друг мой, за то, что вы для меня сделали. – Гортензия встала на цыпочки и легко поцеловала полковника в щеку. Тот вдруг густо покраснел.

– Всегда к вашим услугам, и если надо его убить…

– Может быть, этим займется Тимур, у него свои счеты с Батлером? – со смехом спросила Фелисия.

Раненый, похоже, чувствовал себя неважно. Несмотря на загар, лицо посерело, а глаза, которые он открыл при приближении Гортензии, странным образом выцвели.

– Я услышал запах ваших духов, – с трудом выговорил он. – Я ненадолго выбыл из строя, но только ненадолго. Я… никогда не… откажусь от вас. Я вас… слишком люблю.

– Плохо же вы меня любите, если от вас у меня одни неприятности! Если бы вы могли изменить ваше поведение, у меня не возникло бы желания никогда вас не видеть. Почему вы не хотите быть мне другом, а не врагом?

У Батлера вырвался смешок, сменившийся болезненной гримасой, он приложил руку к груди.

– Другом? Что такое друг? Я хочу быть вашим любовником, мужем, и никем другим.

– Друг мне тот, кто вас ранил. Он тоже меня любит, но хочет только защитить меня, оградить от невзгод. Я обязана ему жизнью. А вам я обязана лишь слезами и… постыдными воспоминаниями.

– Я заставлю вас забыть об этом, клянусь вам!

– Не думайте об этом, постарайтесь заснуть. Завтра я пришлю узнать, как ваши дела.

И, делая вид, что не замечает руки, протянутой им, чтобы удержать ее, Гортензия вышла из комнаты. Столкнувшись в дверях с бароном Дегерфельдом и врачом, молодая женщина вернулась в библиотеку.

– Мне кажется, мы можем отправляться домой, Фелисия. Мария, дорогая, я никогда не смогу отблагодарить вас за то, что вы приютили этого человека.

– Оставьте, пожалуйста! – весело прервала ее графиня. – Вы не знаете, как я люблю гостей. А этот к тому же не лишен оригинальности. Он может быть интересен…

– Если он влюбится в вас, вы нам окажете неоценимую услугу, – заметила Фелисия.

– Я всегда могу попытаться. А вы постарайтесь думать только о том, что вас ждет. Сегодня вы одержали большую победу, ведь вам обещана встреча. Это наилучшая новость… Будем надеяться на божью помощь!

Надежды этого вечера несколько потускнели за неделю, прошедшую после карнавала, так как от принца не было никаких вестей. Фелисия и Гортензия решили, что он снова болен, но Мармон, частенько приходивший теперь к чаю, сказал, что в Хофбурге все в порядке и сын Наполеона продолжает свои занятия историей с маршалом. Так почему же он молчит? Не доверяет им? Или просто пообещал встречу, считая женщин ненормальными и пытаясь от них отделаться? В это было тяжело поверить, подруги отгоняли подобные мысли прочь. Фелисия сражалась с неопределенностью, фехтуя особенно ожесточенно. Она посещала Дюшана ежедневно, практиковалась с ним по целому часу под наблюдением Гортензии, которая сопровождала ее, чтобы меньше скучать. Чая у Вильгельмины де Саган и визитов к Марии Липона, где Батлер очень медленно поправлялся, было недостаточно, чтобы как-то занять время.

Дюшану также не терпелось заняться делом, как и Фелисии с Гортензией. Он вел обширную переписку с бывшими соратниками по оружию, оставшимися во Франции, и был в курсе всего, что там происходило.

– В наших интересах сделать все как можно быстрее, – говорил он. – Дела во Франции идут не очень хорошо. В Париже все еще волнения. Были выступления против церкви, призывы к установлению республики, к революции. Луи-Филипп думал успокоить всех, убрав королевские лилии с королевского штандарта и с государственной печати, но никого этим особо не обрадовал. А народу нужен энтузиазм. Если ему привезти молодого императора, красивого, окруженного ореолом отцовской славы, то народ забудет о республике… Но что остается нам, кроме ожидания?