– Неизвестно с кем, конечно! Но я думаю, что вам будет интересно потанцевать со мной, хотя, может быть, вам это и не доставит удовольствия. Не стоит привлекать к себе внимание…

– Но, сударь, – вмешалась графиня Липона, – ведь вам сказали…

– Оставьте, Мария! Я пойду танцевать. Надо с этим покончить.

И сильные руки Патрика Батлера закружили ее в вальсе. Минуту они танцевали молча, потом молодая женщина спросила:

– Вчера в театре это вы были в ложе маршала Мэзона?

– Это был я. Меня пригласил маршал, которого я встречал в других местах. Сомнительная привилегия! Я вами любовался издали. Вы были очень красивы!

– Я не нуждаюсь в ваших комплиментах! И ради этой сомнительной привилегии вы проделали весь этот путь в Вену?

– Вы прекрасно знаете, почему я здесь. – Он быстрее закружился в вальсе, крепче прижимая к себе Гортензию. – Я же сказал, что мы еще увидимся! И я держу слово, – прошептал Патрик ей на ухо.

– Будьте любезны отпустить меня! Вы меня задушите! Не уверяйте меня, что вы следовали за мной. Вы слишком заметны.

– За вами следовал мой слуга. Он сообщал мне о вашем маршруте. Я знал, что если вы заметите меня, то постараетесь сбить со следа.

– Очень ловко! Итак, вы нашли меня. Более того: вы со мной танцуете. Я надеюсь, вы довольны и перестанете мне докучать.

– Могу ли я довольствоваться столь немногим? Дорогая, я и не думаю от вас отказываться. Видеть вас приятно, танцевать с вами наслаждение, но я хочу заняться с вами любовью. Более того, я хочу на вас жениться.

– Вы сошли с ума. Я вас уже просила не прижимать меня так крепко.

– Я вас люблю.

– Тем хуже для вас. Я вас не люблю и никогда не полюблю.

– Не надо будущего времени. Все в свое время. Я умею быть терпеливым. Но сейчас вам придется меня выслушать, Гортензия!

– Я вам запрещаю называть меня Гортензией. Это имя не для вас!

– Не надо лишних слов. Выслушайте меня серьезно. Вы собираетесь сделать глупость, и я хочу вам помешать.

– Глупость? Неужели?

– И вы прекрасно знаете, какую. Когда я приехал сюда, я спросил себя, что вы собираетесь здесь делать, вы и ваша итальянская амазонка. Я думал, что в этом городе, где все только танцуют, вы собираетесь весело провести время. Но сегодня, когда я увидел вас с герцогом Рейхштадтским, я все понял. Видно, идея устроить ему побег все еще владеет вами.

– Ваши слова лишены всякого смысла! – Гортензия пожала плечами.

– Не надо делать вид, что вы меня не поняли. Прошу вас, Гортензия, не вмешивайтесь в эту историю. Вы рискуете свободой, может быть, жизнью. Я этого не допущу!

Гортензия резко вырвалась из его объятий. Ей действовал на нервы его тон хозяина.

– Во что вы вмешиваетесь? Кто позволил вам указывать мне? После того, что вы сделали Фелисии и мне, вам должно быть стыдно смотреть мне в глаза. А вы осмелились появиться и говорить со мной таким тоном. Послушайте теперь меня: я не хочу вас больше видеть, не хочу даже слышать о вас. Возвращайтесь домой к своим делам и забудьте обо мне! Наши пути пересеклись однажды. Теперь они должны разойтись.

– Отказаться от вас? Никогда!

– Вам придется это сделать. Один раз вы поймали меня в ловушку, но другого случая у вас не будет. Поймите: вы наводите на меня ужас!

Гримаса исказила лицо Батлера:

– Берегитесь! Маршал Мэзон мой друг. А если я вас выдам?

– А если я вас убью?

Лицо полковника Дюшана появилось из-под черной маски. Он побледнел от гнева, его серые глаза сверкали как лезвие клинка на солнце. Батлер презрительно смерил его взглядом.

– А этот откуда взялся? И кто вы, собственно, такой?

– На карнавале имена ни к чему. Вам достаточно знать, что я друг этой молодой женщины. Скрестим наши шпаги, и вы меня узнаете.

– Я не дерусь неизвестно с кем.

– А я дерусь, если обижают женщину. Лучше уладить все сейчас. Вы идете?

– Как, прямо сейчас?

– Мне кажется, что вам надо ответить за некоторые ваши делишки во Франции. Мы легко найдем секундантов.

Действительно, Мария Липона, понявшая, что происходит, уже подходила к ним вместе с Фелисией, ее кавалером и мужчиной в черном домино, которого она немедленно представила, как и кавалера Фелисии:

– Граф фон Траутхейм… барон Дегерфельд будут рады помочь вам.

– А этот человек? – прорычал Батлер, указывая на своего соперника. – Кто мне скажет его имя?

– Его зовут Грюнфельд. Он учитель фехтования, его знает вся Вена, – спокойно сказала Фелисия.

– Грюнфельд? Учитель фехтования? – с издевкой засмеялся Батлер. – За версту видно, что он бывший гусар Наполеона.

– Ну, хватит! Вы будете драться или нет? – вышел из себя Дюшан. – Предупреждаю, если вы откажетесь, то я дам вам пощечину…

– Хорошо, будем драться, и пошли вы к черту! Я постараюсь вас к нему отправить.

В шуме карнавала никто не заметил происшедшей сцены, и вся группа покинула зал, не привлекая ничьего внимания.

Вечером выпал снег, и было не так холодно. В молчании все поднялись на крепостную стену, где потерявшие листву деревья стояли на карауле вместо прежних часовых. Было странно видеть трех женщин и четверых мужчин, отправлявшихся навстречу смерти под звуки нежного вальса, раздававшегося в ночи, словно радость жизни старалась удержать тех, кто старался о ней забыть.

– Немного похоже на убийство. У нас даже нет врача, – заметил Батлер.

– Успокойтесь, – ответил барон Дегерфельд, – я занимался немного медициной. Достаточно, чтобы оказать первую помощь. Не стоит идти дальше, господа. Это место вам подойдет…

Они подошли к одной из башен крепостной стены, чья полукруглая площадка давала достаточно места.

– Мне это подходит, – сказал Дюшан и снял домино и фрак. Батлер последовал его примеру.

– Значит, подойдет и мне. Моя дорогая, – обратился он к Гортензии, – этот человек, возможно, избавит вас от моего присутствия, если только я его не убью. Вы бы хоть улыбнулись мне.

– Я не хочу этой дуэли, – ответила она. – Я пришла сюда с единственной надеждой, что вы прислушаетесь к голосу разума. Я не хочу, чтобы из-за меня пролилась кровь.

– Не вмешивайтесь, Гортензия! – прервала ее Фелисия. – Батлера пора проучить. Вы лишь предлог!

– Давайте отойдем! – предложила Мария Липона. – Мы будем только мешать. Мужчины все решат сами.

Женщины отошли к парапету, где можно было сесть. Секунданты определили условия поединка. Измерили длину клинков (шпаги принес от своего друга, жившего неподалеку, граф фон Траутхейм), противники заняли свои места и сделали несколько приседаний, пытаясь размять ноги и согреться.

– И все-таки странно! – рассмеялся Батлер. – Я люблю эту прекрасную женщину, рискую жизнью из-за нее и не знаю, кто мой противник.

– Я тоже ее люблю! – отрезал Дюшан.

– Да будет вам! Ну что ж, приступим!

Поединок начался. Батлер набросился на противника с неожиданной яростью, угрожая ему каким-то необычным крученым ударом. Он был бы нормален для сабли, но в технике фехтования на шпагах не применялся. Но Дюшан слишком хорошо владел всеми видами оружия и спокойно парировал удар.

– Я же говорил, что вы бывший гусар, – сказал Батлер, возвращаясь на исходную позицию.

– Интересно, где это вы научились орудовать шпагой, как саблей? – поинтересовался Дюшан, спокойный, как на параде.

– Беря суда на абордаж! Я моряк, а не салонная погремушка.

– Вы несете чушь. К бою, не тратьте ваше дыхание!

– Благодарю вас, мэтр!

И он снова бросился в атаку с такой яростью, что сердце Гортензии сжалось. Было ясно, что это не обычная светская дуэль. Батлер был одержим желанием убить. То же можно было сказать и про Дюшана. Но если кто-нибудь умрет из-за нее, она будет терзаться всю оставшуюся жизнь.

Секунданты тоже поняли это. Сквозь бряцание клинков послышался суровый голос Дегерфельда:

– Напоминаю вам, господа, что дуэль будет прекращена при первой же крови! Речь не шла о поединке до конца!

– Этот господин, очевидно, хочет меня убить, – бросил Дюшан. – А я этого не позволю, мы не на уроке. Это дуэль.