– Сигмон, – прошептала Арли, и ее брови дрогнули. – Неужели?.. Ты правда хочешь избавиться от этой силы?

– Пойми, Арли, это – не мое. Она чужая. Сейчас я не Сигмон ла Тойя, я нечто другое. Чудовище. Мутант. Смесь из двух половинок, одна из которых досталась мне случайно. А раз эта дрянь растет, значит, я превращаюсь в нечто такое, чему даже не знаю названия. Я боюсь, Арли. Я боюсь проснуться однажды и понять, что тан Сигмон ла Тойя исчез навсегда... А вместо него на свет явилось чешуйчатое чудовище.

Арли схватила его за руку, сжала изо всех сил.

– Сигмон, – прошептала она. – Дело только в этом?

– Мне страшно, – признался тан. – Мне снятся кошмары...

Вампирица склонила голову и прижалась к его груди, словно прислушиваясь к биению сердца. Тан сжал ее в объятиях, зарылся носом в чистые волосы, завитые мелкими колечками. Теперь волосы выглядели намного лучше, чем тогда, в темнице. Но тан помнил их такими, какими увидел в первый раз: всклокоченными, спутанными, разбросанными по худым плечам и – прекрасными.

– Сигмон, – прошептала Арли. – Ты не оставишь меня?

– Оставлю, – ответил тан, и она вздрогнула. – Но я вернусь, слышишь? Обязательно вернусь к тебе. И это буду я, Сигмон ла Тойя, а не чешуйчатый зверь с когтями.

– Останься. Тебе не обязательно уезжать. Сейчас все хорошо, а когда вернется Риго, все станет еще лучше.

– Сейчас – да. Но что будет потом, Арли? Мне страшно подумать о том, что однажды ты можешь обернуться и увидеть... зверя. Нет, мне надо уехать. Хотя бы ради тебя.

– Надолго?

– Еще не знаю. Я буду тебе писать, рассказывать, как дела. Гонцы... Гонцы нынче работают хорошо, поверь мне. Но я не могу остаться. Я не желаю быть заложником этой твари, что пытается захватить мое тело.

– Понимаю. – Арли подняла голову, и тан увидел, что по ее щекам текут слезы. – Я тоже заложница. Ты видел все сам. Меня мучит жажда крови, я не могу выйти на улицу днем, не могу коснуться серебра. Не могу жить так, как мне хочется. За силу всегда надо платить. Но мне не нравится быть тем, кто я сейчас. Я ничего не могу с этим поделать, остается только терпеть, но...

– Но ты не меняешься, – закончил тан.

– Сигмон, я буду ждать тебя. Долго. Столько, сколько потребуется. И я...

Он наклонил голову. Поцелуй вышел долгим. А второй – еще дольше. Потом, обнявшись, они смотрели, как над холмами тают последние искры заката.

– Ты не сможешь поехать со мной? – спросил тан, заранее зная ответ.

– Нет. Из меня плохая спутница, я буду тебе только мешать. Я не смогу находиться там, в том мире. Он для меня чужой, и я для него чужая.

– Понимаю, – шепнул Сигмон. – Здесь я тоже чужой. Не смог бы тут жить. Здесь все относятся ко мне хорошо, но это совсем не мой мир.

– Это неправда! Тебя здесь все любят, даже толстяк Роумо.

– Послушай, Арли! Ведь вы не чудовища. Теперь я знаю, старые сказки лживы. Вы такие же, как эльфы или гномы, вы просто другой народ. Вы живете, любите, умираете... Просто вы другие.

– Другие, – согласилась вампирица. – Но гномы не едят людей. Вроде бы.

– Вы могли бы с кем-нибудь договориться, найти общий язык. А кровь покупать – поверь, нашлось бы много охотников сменять свою кровь на деньги. Ведь люди и эльфы в конце концов договорились. И с гномами наладилось. Конечно, была война рас, но теперь мы все живем в мире...

Сигмон вдруг припомнил полуэльфа Рона с петлей на шее и умолк.

– Война, – прошептала Арли. – Некоторые из Старших магов помнят ту войну. Они рассказывали мне: такое нужно знать каждому из нас. Это было ужасно. Кровь заливала землю вязким потоком. Кровь гномов, людей, эльфов... Нас тогда было совсем мало, наш род чуть не погиб. В то время Дарелен и поселился на этой земле.

– И вы стали скрываться?

– Мы скрывались всегда. С людьми нельзя договориться, ты слишком хорошо о них думаешь. Поверь мне: во время войны лучше быть чудовищем, ожившим ночным кошмаром, чем существом другой расы, отличной от человека. Если бы мы открылись людям, сказали, что мы тоже народ, – нас бы истребили. Быстро и жестоко. Как истребляли эльфов и гномов. Но тех было много, они сумели сохранить род. А нас бы уничтожили всех до единого.

– Но сейчас...

– И сейчас. Если Риго заявит соседним государствам о том, что мы – новый народ, что вампиры будут плодиться и размножаться....

– Королевства объединятся и сотрут Дарелен с лица земли, – мрачно продолжил Сигмон.

– Лучше мы останемся ночными кошмарами. – Арли горько усмехнулась. – Персонажами страшных баек и историй. Через много лет мы растворимся среди людей, смешаем кровь, станем Младшими, а потом наш род прекратится. Но это будет еще очень не скоро. Нет, Сигмон, мы живем в разных мирах, и им не сойтись.

– А нам с тобой?

– Мы не миры. Мы всего лишь Арли и Сигмон, не человек и почти человек. Ведь это так?

Тан ответил поцелуем, таким долгим, что закату хватило времени окончательно погаснуть в наступившей темноте.

– Нам придется, наверно, найти ничейную землю, – сказала Арли, отрываясь от его губ. – Там, где не будет ни вампиров, ни людей.

– Дом, – поправил Сигмон. – Наш дом. Но не сейчас.

– Потом, – согласилась она. – Пусть будет так.

– И еще, – сказал Сигмон, – тебе нужно знать. Я разговаривал с Шаилом. Он намекал мне, что такой правитель, как я, мог бы долго править графством. Очень долго.

– Я знаю, – кивнула Арли. – До меня доходили слухи. Так ты еще из-за этого собрался в дорогу?

– Да. Я боюсь за Риго. Не хочу быть фигурой в чужой игре, фишкой, скользящей по доске. Эти игры не для меня.

– Не волнуйся, – сказала она, касаясь его щеки там, где еще виднелась белая ниточка исчезающего шрама. – Все будет хорошо. Делай, что нужно. И помни, тут у тебя есть друзья. И не только я и Риго – многие благодарны тебе за то, что ты избавил нас от Терата. И в первую очередь его наследники. Многие восхищены твоей силой. Ты очень популярен в замке. Можно сказать, у нас тут на тебя мода.

Арли улыбнулась и ткнула его пальцем в грудь:

– Младшие заказывают себе кольчуги, похожие на твою кожу. Старшие учатся драться ногами, а дамы, похоже, скоро начнут заказывать твои портреты для будуаров.

Сигмон улыбнулся. Вампирицы, осаждавшие его в последние дни, желали вовсе не портретов. Но Арли об этом не обязательно знать.

– Знаешь, как тебя прозвали? – спросила она, заметив, что тан улыбнулся.

– Как?

– Узник Дарелена.

– Подходит. Скоро меня начнет бросать в дрожь при виде любой цепочки. Иногда мне кажется, что сидеть в тюрьме – моя судьба. Не знаю, как так получается, но рано или поздно я оказываюсь в темнице. И худшая из них – моя собственная шкура.

– Но цепи – это ведь не темница? Я не хочу, чтобы ты боялся их. Посмотри...

В наступившей темноте видно было плохо, но тану удалось рассмотреть, что вампирица держит на ладони цепочку.

– Что это?

– Твой герб. Я не могу дать тебе титул и знатных предков, но, как правитель графства, могу дать тебе герб. Наклонись.

Сигмон послушно опустил голову и ощутил, как прохладный металл охватил шею. Он поднял руку и коснулся пальцами цепочки. Он тускло блестела, словно отдавая лунный свет.

– Неужели это серебро?

– Белое золото. Оно похоже на серебро, но безвредно для нас. Теперь, тан Узник Дарелена, у вас есть свой герб. Носите его с собой и никогда не снимайте, помните о правителе, что подарил его вам. Пока род Сальва правит Дареленом, вы желанный гость в нашем графстве. Пожалуйста, помните об этом во время путешествия, тан. И помните, что вас тут ждут.

– Арли!

Он снова обнял ее, крепко, как только мог. Прижал к себе, чувствуя, как бьется ее сердце. Тихо, робко, едва заметно, но бьется.

– Когда ты уезжаешь? – прошептала Арли, коснувшись губами его уха.

– Хотел сегодня. Прямо сейчас. Но на дворе уже ночь, и я не знаю...

– Все верно. Не стоит затягивать прощание. Но, любезный тан, не проводите ли меня до опочивальни? Мой день только начинается, и все же...