– Стой! – крикнул десятник, и тан резко выдохнул.

Мартем оглянулся, посмотрел в темное покрывало неба, на первые яркие звезды и сплюнул на брусчатку.

– Сворачиваем к Цветочной.

– Господин десятник!

– Так быстрее выйдет. Коротким путем быстрее доберемся. Ночь на дворе, вампир где-то шляется... Нечего дразнить судьбу.

– Господин Мартем! Это ж закоулки сплошные, чисто кишка! Там, поди, Косой со своими ребятами сидит, караулит, кого бы пырнуть ножичком.

Глухой шлепок оборвал жалобы. Десятник, отвесивший зуботычину подчиненному, выругался, помянув и семью нытика, и его далеких предков, и всех магов заодно. Отведя душу, Мартем велел немедленно сворачивать. Больше никто не осмелился ему перечить.

С двух сторон возвышались каменные стены домов – глухие, без окон. Переулок оказался узким, и тан этому только обрадовался: в тесноте стражникам придется нелегко – ни размахнуться как следует, ни накинуться скопом. Сигмон попытался оглянуться и сразу получил по ребрам.

– Не дергайся, падаль, – рыкнул один из конвоиров.

Тан расслабился, замедлил шаг. Пусть стражники думают, что он едва дышит, что еще не пришел в себя. Еще десяток шагов. Еще пару...

В переулке не было фонарей, и темнота разлилась по нему густыми чернилами. Десятник, шедший первым, ругался в полный голос. Похоже, он пожалел о том, что выбрал короткую дорогу, но поворачивать было поздно. Сигмон ухмыльнулся: он в этой темени видел лучше, чем люди.

Он нащупал пальцами веревки и приготовился. Решил, что более удобного случая не представится. Слушая сопение конвоиров, он считал шаги – десяток, второй... На третьем десятке он сделал вид, что споткнулся, и остановился, повиснув на руках стражников. Десятник и его спутники прошли вперед, их фигуры почти растворились в темноте. Под брань конвоиров Сигмон сжал зубы, вдохнул и – забыл выдохнуть: из непроглядной тьмы на десятника упала крылатая тень.

Мартем и вскрикнуть не успел – мигом очутился на земле, вместе с провожатыми. Теперь на брусчатке возилось многоглавое чудовище, громко сопя, крича и ругаясь на три голоса. Конвоиры Сигмона бросили пленника на землю и, хватаясь за мечи, завопили дурными голосами. Ла Тойя понял, что лучшего момента для побега не представится, и рванул веревку. Больно резануло горло, он захрипел, но путы поддались и порвались, как гнилые нитки. Тан откатился в сторону и вскочил на ноги, готовясь драться. Но его конвоиры, даже не посмотрев на пленника, бросились выручать десятника и присоединились к свалке посреди улицы. Можно было бежать, но путь к отступлению закрывали еще двое – те, что тащили Виуда. Увидев, что тан освободился от пут, они бросили лавочника на землю и обнажили клинки.

Сигмон попятился, лезть с голыми руками на мечи не хотелось. Он упустил удобный момент для атаки, и стражники бросились к нему сами. Тан оттолкнулся от стены и кинулся им под ноги. Он прокатился по мостовой, сшиб обоих и вскочил, намереваясь задать стрекача, но один из стражников вцепился в сапог, потянул на себя, и тан упал на землю. Он дернул ногой, но вырваться не смог – держали крепко, хватали уже за колено... Извернувшись, Сигмон со всей силы ударил сапогом в усатое лицо. Руки разжались, и стражник с воплем откинулся в сторону. Сигмон попытался встать, но на него налетел второй, тот, что успел подняться. Не церемонясь, он вскинул меч и сделал выпад, метя в сердце.

Удар был силен, тан откинулся на спину и вскрикнул, хотя и не почувствовал боли. Стражник замахнулся вновь, но Сигмон зацепил носком сапога его ногу, дернул и опрокинул на брусчатку. Ухватил за горло и перевернулся, подминая жертву, но сразу получил удар кинжалом в бок. Потом еще один. Тогда он дернул сильнее, шея хрустнула, и стражник обмяк.

Сигмон встал на колени и оглянулся. На камнях осталось три тела: два стражника и Виуд, обмерший от страха. Впереди, в темном переулке, продолжалась схватка – стражи пытались достать мечами темную фигуру в длинном плаще, метавшуюся от стены к стене. Изломанное тело десятника раскинулось на камнях, и по нему топтались подкованные сапоги.

Сигмон, возблагодарив про себя ночного безумца, свалившегося с небес на голову врагам, отвернулся. Прижимаясь к стене, он двинулся к выходу из переулка и сделал целых три шага, прежде чем вспомнил, что именно ему напоминает бесшумный танец неожиданного спасителя.

Резко обернувшись, он сплюнул на мостовую и выругался. Ошибки быть не могло: там, в центре схватки, средь блеска клинков танцевал Риго де Сальва. Тан не видел его лица, было слишком темно, но узнал легкость движений и черный поношенный плащ. И это безумие он тоже узнал. Только вампир мог наброситься на пятерых вооруженных стражников и остаться в живых. Вампир, вернувшийся, чтобы помочь другу, предавшему его.

– Быть не может, – пробормотал Сигмон. – Риго...

Очнувшись, он побежал обратно. Перепрыгнул через Виуда, на ходу подхватил с мостовой один из оброненных мечей. Рукоять легла в ладонь, и тан почувствовал, как к нему возвращается уверенность и – гнев. В его руке снова клинок, впереди – враги, и другу нужна помощь.

Он двигался ничуть не медленней виконта, и стражники ничего не замечали, пока он не очутился прямо у них за спинами. Один, почувствовав неладное, обернулся и еле успел отбить выпад Сигмона. Заскрежетала сталь, и стражник отчаянно закричал. Больше он не успел ничего сделать: тан был сильнее и быстрее. Он легко отбил в сторону клинок противника и проткнул его насквозь – спокойно и легко, как повар протыкает ножом тушу свиньи.

– Бегите, тан! – раздался знакомый голос. – Я их задержу!

– Любезность за любезность, виконт! – откликнулся Сигмон, отбивая выпад. – Я – с вами.

Увернувшись от очередного удара, вампир захохотал. Черной молнией он нырнул под руку стражника, очутился у того за спиной и одним рывком свернул ему шею. Стоящий рядом отшатнулся, и тан одним выпадом уложил его рядом с первым. Последний страж завопил во все горло и бросился прочь, топоча по переулку подкованными сапогами. Виконт метнулся следом, намереваясь прикончить и его, но тан успел ухватить его за полу плаща.

– Не надо, – сказал он. – Пусть бежит.

Де Сальва обернулся и отвесил тану низкий церемонный поклон. Плащ, разрезанный в десятке мест, встопорщился лоскутами, и вампир стал похож на взъерошенную ворону.

– К вашим услугам, тан.

– Риго!

Сигмон подошел к вампиру и обнял его, как старого друга. Тот снова рассмеялся и похлопал друга по спине.

– Не знаю, как и благодарить, – сказал Сигмон. – И это после всего, что я натворил.

– Пустяки, тан. Не нужно благодарностей. Мы оба на свободе – и теперь...

Запнувшись, вампир встрепенулся, как охотничья собака, почуявшая дичь, и вывернулся из объятий тана.

– Что я слышу? – бросил он. – Не верю ушам!

Виконт подхватил с земли меч и растворился в темноте так быстро, что Сигмон даже не успел спросить, что случилось. Он пошел следом, но из темноты раздался пронзительный крик, тут же оборвавшийся.

Виуд. Сигмон прикрыл глаза и привалился спиной к стене. Зверь, заставлявший бурлить гневом кровь, ушел. Волной накатила усталость, Сигмон опустился на мостовую и выронил меч. Все тело ломило, страшно болело пережатое веревкой горло. Даже новая шкура чесалась, словно ее исхлестали крапивой. Тан чувствовал себя разбитым и постаревшим на добрый десяток лет. Ярость отступила, и холодный рассудок подсказал Сигмону, что он натворил. Тан опустил взгляд на исцарапанные ладони, забрызганные кровью. Кровью людей, таких же, как он сам... Нет. Кровью настоящих людей.

Вжимаясь спиной в стену, он рассматривал окровавленные ладони так, как будто видел их впервые. Гулкие шаги заставили его оторваться от страшного зрелища и поднять голову. Из темноты вынырнул Риго. Он улыбался, и длинные клыки впивались в подбородок. Черный плащ, иссеченный клинками, развевался за спиной, как крылья летучей мыши. В одной руке виконт держал меч. В другой – что-то большое, круглое. Сигмон отвел взгляд.