— Рыжий! — послышался сердитый голос из коридора. — Опять мусор не вынес? Чем ты целый день занимался?

— Привет, ма, — сказал он, выходя из комнаты. — Ужинать будешь?

— А что у нас на ужин? — спросила она неприветливо.

— Котлеты с картошкой, сырники с вареньем, — терпеливо ответил он.

— Сырники я на завтрак съем, — подумав, сказала мать. — Давай котлеты. И чаю свежего завари. Покрепче.

— Уже… — буркнул Колька, исчезая на кухне. — Тебе письмо с телевидения пришло, — сказал он уже оттуда.

Екатерина Булычева замерла в неудобной позе.

— И ты молчишь? — пробормотала она. — Что там? Ты прочел?

— Я не читаю чужих писем, — ответил сын.

— Сколько раз я тебе говорила, что от тебя у меня секретов нет! — закричала мать, появляясь на кухне. — Где оно? Неужели тебе не интересно узнать, выиграли мы или нет? Господи, когда оно пришло? Ты же мог мне на работу позвонить!

— Оторвать тебя от сложной операции? — слегка усмехнулся Колька. — Подумаешь, срочная новость! Я очень надеюсь, что тебе отказали.

— Как ты можешь так говорить! — закричала Катерина еще громче, так, что где-то застучали в стенку соседи. — Ты что, не понимаешь? Это же… Давай его скорее!

— Поужинала бы сначала, — проворчал сын и извлек изрядно смятое письмо из кармана джинсов. — Что я должен понимать? Что мы на всю страну опозоримся? Какому придурку в голову пришло такой отстой выдумать?

— Замолчи! — потребовала она и стала вскрывать конверт.

— Ты бы ножницами, что ли… — недовольно сказал он.

Наконец, Екатерина извлекла заветный листок, глянула, побледнела и опустилась на ящик для обуви.

«Слава Богу, — подумал Колька. — Обошлось».

— Коленька, — забормотала она. — Коленька, сыночек… как же так… Так ведь не должно было…

— Ладно, ма, не расстраивайся, — бодро проговорил он. — В другую игру как-нибудь сыграем. Пойдем ужинать — картошка остынет.

— Так ведь не бывает, рыжий, — плачущим голосом сказала она. — За что нам такое… такая… подарок судьбы… а?

У Кольки ухнуло сердце. Он выхватил плотный бланк из рук матери и стал читать. Чем дольше читал, тем больше хотелось заплакать. «Так не бывает, — с отчаянием думал он. — Так не должно было быть. Ведь тысячи человек в отборе участвовали. Почему ее выбрали? Обычную медсестру, немолодую, пусть и красивую… Она же пьет, черт возьми! Теперь хоть топись. А из школы уходить уж точно придется!»

Налоговый инспектор был предельно вежлив. Он не отказался от кофе и смотрел на Георгия почти дружелюбно. Но слова при этом произносил неприятные.

— По-человечески я вас понимаю, — говорил он, закатывая глаза от удовольствия. И непонятно было, что ему больше нравилось — кофе или ощущение власти над Георгием. — С каждым может случиться. Но существуют правила, которые нарушать не позволено никому. Мы зафиксировали факт — ваш продавец не пробил чек через кассовый аппарат. Мы зафиксировали факт, что аппарат находился на момент проверки в неисправном состоянии. Мы приняли к сведению и тот факт, что продавец, нарушивший установление, работает у вас всего второй день. И что нам теперь с этими фактами делать?

— А что обычно делается в таких случаях? — осторожно спросил Георгий, пытаясь угадать хоть какой-то намек в глазах инспектора. Намек на то, что можно договориться. Увы. В глазах этих зияла холодная пустота.

— Обычно составляется акт, — ответил инспектор и растянул губы в улыбке. — В заключительном пункте указываются применимые к нарушителям меры. Вы этот акт получили. Вам непонятно, какой штраф вы должны заплатить? Умножьте данную цифру на сумму МРОТ.

— Я уже умножил, — жалко усмехнулся Георгий. — Если я уплачу такой штраф, мне придется закрывать магазин.

— Ну… — развел руками инспектор, засунул за щеку печенье и вдруг подмигнул. — Выкрутитесь как-нибудь. Возможно, у вас не только сегодня аппарат не работал. Осталась какая-нибудь неучтенка.

— Аппарат у нас сломался только сегодня, — сказал Георгий, сдерживая желание вскочить и схватить инспектора за лацканы пижонистого пиджака. — Я работаю честно.

— Мы тоже, — посмурнел инспектор, вздохнул и поднялся, давая понять хозяину кабинета, что делать здесь представителю закона больше нечего.

«Черт, — подумал Вартанян, когда инспектор бесшумно закрыл за собой дверь. — Я только что совершил глупейшую ошибку. Ведь он открыто подмигнул мне! Может быть, конечно, просто кривлялся. А если нет? Если ждал предложения? Но где бы я взял денег на взятку? И сколько нужно давать в таких случаях? И как? Надо было Армену срочно звонить. Уж он в этих делах не одну собаку налоговую съел. И ведь как нелепо все произошло! Аппарат сломался именно тогда, когда заявился инспектор! Я совсем не собирался ссориться с налоговой. Армен еще смеялся: что это у тебя, брат, только одна бухгалтерия — белая? А я, спесивый идиот, полагал, что вполне можно зарабатывать честно, не ведя тройного учета! Нет, надо было умных людей слушаться. Тогда бы сейчас и на взятку деньги были бы, и на штраф».

Своему старшему брату Армену, который крутился в бизнесе почти семь лет, он все-таки позвонил. Брат выслушал Георгия спокойно, не стал напоминать о своих советах, среди которых была настоятельная рекомендация «подружиться» с налоговой инспекцией до того, как начнется дело.

— Свободных денег у меня сейчас нет, Георгий, — сказал он. — Я новый магазин покупаю, на ремонт очень много уйдет. А ты, я слышал, на телевидении собирался сниматься.

— Теперь не получится, — мрачно проговорил Георгий. — Какие съемки, когда бизнес горит.

— Когда он не горит, его тоже бросать не стоит, даже на две недели, — усмехнулся в трубку Армен. — Я тебя не осуждаю, что ты решил принять участие в этой странной игре. Я просто удивляюсь.

— Мне показалось это… интересным, — упавшим голос ответил младший брат. — Да ты и сам говорил, что мне пора создавать семью.

— Но не таким способом, — строго сказал Армен. — Искать себе жену на глазах у миллионов глупцов, развлекая их, — занятие, мужчины недостойное.

— Что мне делать, Армен? — потерянно произнес Георгий.

— Продавать магазин, покупать ларек, — жестко проговорил старший брат.

— Лучше в петлю, — ответил Георгий.

— Я всегда говорил тебе, что ты мало приспособлен для этого дела, — сказал Армен. — Хорошо, я предложу тебе другой вариант. Ты говорил, что на этих съемках будут платить хорошие деньги?

— Да, обещают.

— А если ты выиграешь главный приз, то вообще станешь миллионером?

— Совсем не обязательно, что я его выиграю, — сказал Георгий.

— Вступать в игру без надежды на выигрыш — глупо, — рассердился Армен. — Вот что я тебе скажу, брат. Я уплачу твой штраф и на две недели возьму твой бизнес в свои руки. Но за это ты, вернувшись, отдаешь мне половину своего заработка, а в случае выигрыша — половину выигрыша. По-моему, это справедливо.

— Я согласен, — быстро сказал Георгий.

— И еще, мой мальчик, — сурово добавил Армен. — Без выигрыша лучше не возвращайся.

На верхней палубе было ветрено, но никакая сила на свете сейчас не заставила бы двух верных подруг, известных петербургских телеведущих Алену Калязину и Александру Барсукову спуститься в бар, кают-компанию или собственные каюты. Тем более не хотелось участвовать в той свистопляске, которая разворачивалась внизу у трапа. А там, у трапа, были установлены целых четыре камеры, толпился телевизионный народ, за веревочным ограждением подальше стояли простые граждане — провожающие и зеваки, махали букетами и флажками с символикой фирм-спонсоров, кричали, свистели и даже пели популярные песни. И зрители, и камеры под руководством молодого телевизионного ведущего, суетливо бегавшего по причалу с микрофоном, глазели на участников нового народного реалити-шоу «2 + 1», которые поднимались по трапу на новенький трехпалубный теплоход с интригующим названием «Агата Кристи». Солнечные блики играли на ослепительно белоснежных бортах и перегородках, глянцево сверкали золотистые фальшлейера, празднично развевались флажки на мачтах (особенно гордо, как казалось, реял флаг с изображенным на нем альбатросом — символом предстоящего шоу), деловито сновали по палубам матросы и стюарды в парадной форме. Пришедшие посмотреть на корабль знатоки утверждали, что судно такой красоты еще не бороздило вод Балтики. Хоть официально оно и проходило под классом «3+», но явно выделялось на фоне себе подобных.