Была зима, вечер. Я начертил пластиковой карточкой на компакт-диске пару дорожек «скорости», затянул их в обе ноздри и поехал в ночь. Дорога была скользкая, но полный привод, зимняя резина, система курсовой стабилизации и самоуверенность были моим аргументом против гололедицы. Расстояние в семьсот километров я ехал всю ночь и под утро был почти на месте. Оставалось несколько километров. Я входил в пологий поворот, когда машина потеряла управление. Скорость была около 150 км./ч. Все произошло так, как будто какая-то огромная невидимая рука взяла машину за крышу и с огромной силой бросила в прилегающую к дороге лесополосу. Пристегнут я, конечно же, не был.

В фотоаппаратах есть такая функция «несколько кадров», когда одним нажатием делается сразу несколько снимков с очень короткой задержкой. Та ситуация промелькнула перед моими глазами, как «несколько кадров»: вылет с трассы, полет в воздухе, сильный удар, и через мгновение — осколки стекла, дым из-под капота, и я — весь окровавленный, с сильнейшей болью в грудной клетке. Я не мог ни вдохнуть, ни пошевелиться. Машину впечатало в лесополосу так, что смятая в лепешку передняя часть застряла в деревьях, а зад висел в воздухе. Из-под капота валил густой дым, который становился все сильнее и сильнее. При этом музыка продолжала играть: «Ещё чуть-чуть и прямо в рай, и жизнь удалась…» — пели девочки из динамиков. Я понимал, что машина в любой момент загорится, а я даже не смогу из неё выбраться. Я сидел в осколках стекла, пытаясь вдохнуть воздух и нащупать рукой хотя бы один из телефонов, но телефоны отбросило куда-то далеко. Это были мучительно долгие минуты. Очень не хотелось сгореть заживо. Наркота приглушала боль и не давала потерять сознание.

Мне вспомнился фильм «Лицо со шрамом». В конце фильма главного героя Тони Монтану расстреливают из автоматов, но он не падает и продолжает стрелять в ответ, потому что его тело пропитано кокаином, который действует, как сильнейшее обезболивающее. Я вспомнил, что у меня в потайном кармашке спрятан пакетик со «скоростью». «Надо только добраться до Оксаны, и тогда я сделаю себе анестезию», — подумал я в тот момент.

Наконец, что-то внутри меня ожило, и я смог открыть дверь. Вывалившись из салона, я дополз до дороги и остановил проезжающий мимо грузовик. Водитель увидел, что случилось, и согласился довезти меня. Он помог достать из машины телефоны, и ещё какие-то вещи, погрузил меня в кабину и через полчаса, усыпанного осколками и окровавленного, передал Оксане, которая встретила меня вся в слезах. Потом приехали врачи, осмотрели меня и вынесли диагноз: «Ушиб грудной клетки». Следом за ними приехали инспекторы ГИБДД, началось оформление протоколов, вызов эвакуатора и прочая муть.

— Ты родился в рубашке, — говорили инспекторы. — Мы много видели аварий. После таких обычно не выживают.

— Ага, — ответил я, лежа в постели и делая вид, что мне очень больно. На самом деле это было не так — принятая по ноздре «анестезия» уже действовала.

Машина была застрахована. Поскольку ремонтировать было уже нечего, страховка должна была полностью покрыть стоимость автомобиля. Валера рассказывал мне много историй о том, как он обманывал страховые компании. Нужно было только «грамотно» оформить бумаги и произвести собственную «независимую» оценку повреждений. Всё это мне сделали — конечно, не за красивые глаза. Потом несколько дней я отлеживался в постели. Оксана за меня съездила в Питер и отвезла бумаги в страховую. Через некоторое время позвонил Александр Штукман — делец с авторынка, который продал мне этот Лексус:

— Мне позвонили из твоей страховой, — сказал он. — Что у тебя случилось?

Я рассказал, что разбился.

— Машина в смятку, сам живой, скоро оклемаюсь, — сказал я.

— Не переживай, — сказал он. — Получишь страховку и возьмешь себе новую тачку. Когда сможешь приехать в город?

— Не знаю, — ответил я. — Как приеду — наберу тебя.

Тогда я ещё не понимал, что это — цена измены. Можно сказать, что я тогда вообще ничего не понимал. За короткое время я так свыкся со своим новым статусом «крутого парня», что мне хотелось поскорее его вернуть. Думать о причинно-следственной связи всего происходящего у меня не было ни времени, ни желания — надо было зарабатывать деньги и покорять мир дорогих автомобилей и красивых женщин. Это был декабрь.

Новую машину я купил перед самым Новым годом. Это была серебристая трешка-BMW в 46-ом кузове. Денег не хватало, но благодаря моему новому другу Александру Штукману недостающую сумму мне дали в кредит. Правда, под бешеный процент и с нереальным ежемесячным платежом, но зато на весьма короткий срок — всего на один год. Годик попотеешь — и езди спокойно. Меня не пугали кредиты. Чем больше я обрастал богатыми друзьями, тем больше был уверен в том, что в скором времени сам буду богат, как дядюшка Скрудж МакДак из диснеевских мультфильмов, которые так любят взрослые и дети.

На новой машине мы поехали к Виталику в Колпино — получать номера. У Виталика было много знакомых в ГИБДД, а мне, такому непростому парню, были нужны не простые номера, а эксклюзивные. Виталик предложил два варианта — три единицы, или три двойки. Я выбрал три единицы. Мы с Саней сидели в машине возле здания ГИБДД и ждали, когда Виталик позовет нас за номерами. У меня с собой было немного гашиша, и мы накурились прямо тут.

— Ты когда-нибудь пробовал кокаин? — спросил Саня.

Было неловко ответить, что нет, — все «крутые парни» пробовали кокаин.

— Пробовал, — ответил я. — Но это было очень давно.

— Хочешь, давай на двоих возьмем? — предложил он.

— Давай, сколько стоит?

— По три штуки за грамм.

«Не хило, — подумал я, — дорогое удовольствие».

— Давай, — согласился я.

Неожиданно оказалось, что у Сани при себе было несколько пакетиков с кокаином. Один из них он достал и отложил, остальные спрятал. Я не понял такого хода.

— Это не мое, — пояснил он, видя мое недоумение. — У меня есть знакомый «барыга». Друзья попросили взять у него, себе на Новый год. Привезу им на один пакетик меньше и верну за него деньги.

Я кивнул головой, достал деньги и отдал ему. Меня почему-то не оставляло сомнение, что на самом деле Саня взял порошок для себя и решил немного «отбить» свои затраты за мой счет. Тогда я ещё не понимал, что мир наркотиков — это мир подлости, лицемерия и обмана не только в частности, но и в целом.

Вскоре Виталик позвал нас за номерами. Мы прошли без очереди, быстро их забрали, быстро расписались и быстро расплатились. Оставалось опробовать кокаин. Виталик тоже не отказался. Зарядив его ноздри белым порошком, мы поблагодарили его за помощь в получении номеров и попрощались с ним. Теперь была наша очередь. Я начертил на компакт-диске «дорожку» порошка и затянул её в себя. Саня сделал то же самое.

— А поехали в кафе, — воскликнул он, отрываясь от компакт-диска и с силой втягивая носом воздух, чтобы весь порошок прошел внутрь без остатка. — Я познакомлю тебя со своей девушкой!

— Поехали! — согласился я, чувствуя, как меня наполняет новая, неведомая доселе волна приятных ощущений.

Так я впервые попробовал кокаин. Если «скорость» дает ощущение воздушной подушки, которая возносит человека над миром, то здесь была не воздушная подушка, а настоящий ковер-самолет, сотканный из ощущения собственной непревзойденности, благородства и высокого интеллекта. Мы поехали в кафе, в котором сотрудники Сашиной фирмы собирались после работы. Там была большая компания. Многие были уже изрядно пьяны. Мы все познакомились, и я сел к ним за стол. Саша отдельно представил мне свою девушку — её звали Ольга, она была высокой гламурной брюнеткой со взглядом хищницы. Мне сразу бросилось в глаза её сходство с Ирой «Солнышко» — в её взгляде было что-то такое же необъяснимо-притягивающее, что в 16 лет я заметил в глазах Ирины.