Впрочем, мы почти сразу же забыли о происшедшем, так как старый каменный дом полностью овладел нашим вниманием.

— Весьма красноречивый выбор покоев, при личествующих нашему посольству. — с горечью сказал Митра. — Вроде и дворец, а все больше на заброшенную тюрьму похож. Ворота одни-един– ственные — стеречь легко.

Мы начали обходить комнаты, и наши дурные предчувствия понемногу рассеялись. В этом старом дворце каким-то чудом сохранился аромат ушедшей эпохи. Я провел ладонью по резной деревянной колонне, украшенной причудливым орнаментом из цветов и плодов. Это было произведение великого мастерства и тонкого вкуса. Резьба была теплой, наполненной силой и вдохновением рук, творивших ее может быть пятьдесят, может сто лет назад. И кончики моих пальцев внезапно ощутили, как трепетало сердце мастера, скользящего, нет, не резцом, а всей своей душой по деревянной плоти колонны.

Потом мы вышли в заросший сад. Конечно, старому садовнику было не по силам подстригать деревья и пропалывать дорожки. Но зато в буйной листве жили непотревоженные птицы и веселые маленькие обезьянки, встретившие незваных гостей верещаньем и акробатическими трюками. Среди зарослей мы вдруг наткнулись на каменный бассейн. Его окружали толстые каменные плиты, кое-где опушенные мхом. Многие из них раскололись, иные ушли в землю. Но вода была чистой и прозрачной с глубоким изумрудным оттенком, вобравшим все великолепие заброшенного сада. Митра встал на колени перед зеркальной гладью и долго глядел в глубину, а потом поднял голову и впервые за этот день искренне улыбнулся:

Дивное место, — сказал он, — как любезно со стороны Кауравов предоставить нам такое роскошное жилье и этот живой уголок леса. Ты погляди в воду. Тени деревьев слились в ней, наслоились друг на друга, и вода пахнет травой…

Место действительно замечательное, — сказал старый брахман, почти неслышно подошедший к нам по замшелым плитам дорожки, — но вряд ли стоит благодарить Кауравов. Скорее всего, это их слуги, стремясь досадить нам, искали место, которое менее всего подходило бы под их представления об уюте и красоте. Во дворце нет ни золотых украшений, ни пыльных занавесей, ни громоздкой мебели, ни подобострастных, навязчивых слуг. Разве могли они понять, что здесь каждая потрескавшаяся колонна — дивное произве-

дение искусства. Зелень деревьев, чистая вода для омовений и свет в окнах — для них это все не имеет никакой цены…

Митра кивнул:

— Вот что значит не уметь воплотиться в мысли другого человека. Даже уязвить нас им не удалось.

На следующее утро мы проснулись в нашем новом жилище все еще свободными посланцами царя Друпады. Умывшись и одевшись с подобающей тщательностью, мы вышли из пустынного дворца в зеленый сад. Стража терпеливо ждала за внешними воротами, разведя прямо на улице небольшой костер и положив на землю свои циновки. При нашем приближении солдаты быстро привели себя в порядок и окружили нас защитным кольцом. Так, сопровождаемые караулом, но при своих мечах, сохраняя достоинство, мы с Митрой двинулись за нашим смиренным брахманом во дворец Дхритараштры.

Мы прошли через кольцо внутренних стен цитадели и попали в лабиринт домов знати. Здесь, вдали от шума городских улиц, цвели сады, окружая небольшие водоемы с белыми лотосами. В тени веранд сидели разодетые сановники и кшатрии, утоляющие жажду медовой водой или вином.

Благоухающей сандаловой водой были политы каменные плиты, что привели нас к дворцу Дхритараштры. Перед огромными резными дверьми наша стража почтительно расступилась, и мы трое шагнули под низкие гулкие своды на мозаичный пол. Зала, в которую мы попали, напоминала густой лес из-за многочисленных колонн из красного песчаника. За ними не было видно окон. Мрак разгоняли масляные светильники, свисавшие с потолка. При каждом порыве ветра свет и тень начинали борьбу за власть в этих мрачных чертогах.

Мы не сразу разглядели, что на небольшом возвышении в центре зала восседает роскошно одетый кшатрий. Надменный взгляд, капризно опущенные губы под черными усами. Повинуясь привычке я попытался воплотиться в него и ощутил каменную твердость,и холодную силу, ворочащу-юся под внешне простой оболочкой воина. Передо мной был не обычный чванливый рубака вроде тех, что сопровождали нас от ворот. Способность на безумство и жертву брезжила сквозь могучие внутренние доспехи силы. Словно гора заслонила роскошь дворцов Дхритараштры, бросив тень на наш путь.

Его взгляд вперился в нас подобно огненной стреле. Руки, толстые, как хобот слона, упирались в окованные бронзой бока. Резким голосом он поинтересовался, откуда берутся самоубийцы, хранящие верность обреченным Пандавам. Наш брахман начал бесстрастно объяснять цель приезда посольства. Повелительным жестом кшатрий остановил его речь и позвонил в серебряный колокольчик, стоявший рядом на изысканном деревянном столике. Послышалось шуршание, и между колонн крысиной побежкой проскользнул придворный. Он был так согнут в поклоне, что, казалось, передвигался на четвереньках. Нас он не удостоил даже взглядом. Все его внимание было поглощено созерцанием свирепого кшатрия.

— Что угодно царственному Духшасане? — задыхаясь от усердия спросил он.

Мы с Митрой обменялись быстрыми разочарованными взглядами. Прием, оказанный нам младшим братом Дурьодханы, не сулил ничего хорошего.

Великий властелин Хастинапура царь Дхри-тараштра занят государственными делами, — громко сказал Духшасана, обращаясь к придворному, — я возлагаю на тебя ответственность за безопасность и отдых посланцев от моих неразумных родственников Пандавов. Проследи, чтобы у них было вдоволь вина и пищи, и чтобы никто из наших придворных не досаждал им попусту. Пусть долгое ожидание не будет им в тягость.

А когда тот, кому мудрость служит единственным оком, соизволит принять нас? — смиренно спросил брахман.

В надлежащее время, — ответил Духшасана, — а пока мой слуга познакомит вас с законами Хастинапура, чтобы вы могли убедиться в мудрости и милосердии его властителей.

Мы с Митрой снова переглянулись, но, видя безмятежную улыбку на устах нашего брахмана, не позволили себе даже мысленного возражения. Еще раз полоснув нас острым взглядом, Духшасана удалился, а сановник повернул к нам свое одутловатое лицо и распрямил хребет. Он залез на циновку, на которой ранее восседал гордый кшатрий, и изрек:

Великий Дхритараштра воплощает здесь божественный замысел. Мы создаем мир дхармы, призванный сделать каждого человека, живущего в этих стенах, счастливым и радостным.

В стенах дворца? Или всего города? — невинно вопросил наш брахман. — Чтобы мы по незнанию не нарушили закон, поведайте нам, на кого изливается благодатная брахма властителей Хастинапура и кто надзирает за законом?

Для каждого из сословий здесь своя дхарма, как было установлено нашими предками, — пояснил сановник, — опорой же закона уже не один год остается старший сын Дхритараштры. Причастный высокой доле, Дурьодхана приумножил нашу казну, вернул в нашу страну покой и благоденствие.

Я вспомнил нищих, сидевших по обочинам дорог, и перестал слушать придворного. Откуда-то из темноты тянуло ледяным сквозняком опасности. Когда мои глаза привыкли к полумраку, я увидел в глубине зала темные фигуры стражников.

— Но почему так много в вашем городе бро шенных домов? — коснулся моего слуха тихий го лос брахмана. — Как долго сможете вы упиваться богатством, если Калиюга затопит остальную зем лю голодом и войной?

Сановник сделал вид, что не расслышал вопроса. Его толстые пальцы торопливо перебирали жемчужные четки. Глаза, отражавшие лишь рябь мыслей , казались двумя маленькими болотцами, в которых копошились лягушки.

Наш мудрый Дхритараштра снисходителен к слабостям других, если они не угрожают трону и вере. Он не карает оступившихся, — свысока объяснил сановник, — наша земля изобильна, лавки торговцев ломятся от товаров. Здесь никого не смутишь речами о Калиюге. Зато все исправно ходят в храмы и соблюдают обряды. Народ, живущий в золотом веке, знает, кому обязан. Здесь почитают Дхритараштру, подчиняются Дурьодхане и гордятся славой Хастинапура.