Тлен и безмолвие там, где некогда били хрустальные ключи сокровенного знания. Где ушедшие братья? Не докличешься. Новый народ вытесняет нас с этих земель, наша прародина скрыта в океане, и нам некуда отступать. Остается только бороться, идти к власти, чтобы использовать ее для блага тех, кто обладает знанием и милосердием.

— Новому времени нужны новые вожди! — воодушевленно сказал Кришна, — Пандавы готовы принять вызов, который бросает нашему братству черная эра. Высокая сабха должна поддержать их или погибнуть под колесницами кшатрийских колесниц.

Высокая сабха теряет власть даже в Хасти-напуре, — тихо подал голос Учитель. — Сам Дхритараштра больше слушает собственного сына, чем мудрых патриархов, а Дурьодхана так опьянен властью, что забывает о долге дважды-рожденного. Многие члены нашего братства считают, что он становится опасным, но в его руках армия и казна Хастинапура. Что делать патриархам? Неужели призывать к войне? Я иногда думаю, что лучше нам попасть под власть времени, чем обагрить руки человеческой кровью.

Так или иначе, сейчас начинать войну не время, — сказал Баладева.

Но как ее предотвратить? — спросил Кришна и добавил со скрытой усмешкой. — Может быть отправить тебя в заложники к Джарасандхе? Высокая сабха помогла нам отбить последнее нашествие на Матхуру, но со всей армией Джарасанд-хи дваждырожденным не справиться, а разрешить Пандавам сейчас поднять свое знамя и собирать верные войска нам на помощь, вы, мои мудрые советники, не желаете.

Учитель и Баладева решительно сказали:

-Да!

Лата тоже поддержала их кивком головы. Крипа пожал плечами и зачем-то похлопал рукой по рукояти своего меча, но возражать не стал. Тогда вступил в разговор Арджуна:

Мой брат Юдхиштхира считает, что во имя конечной победы нам лучше всего скрыться в безопасном месте и начать собирать сторонников. На это может уйти целый год. Но я не могу поверить, что шпионы Дурьодханы не найдут нас. Скорее, солнце незамеченным пройдет по небу.

Вам обещана защита, — сказал Учитель. — Высокая сабха, вернее те из патриархов, кто сочувствует вам, еще в силах отвратить шпионов и любые злые помыслы от своих друзей.

Опять выжидать! — воскликнул Арджуна. — Надо действовать!

Когда в Гималаях тронутые осенними холодами листья желтеют и лавиной низвергаются наземь, какая сила может удержать их на ветках? Раса дваждырожденных состарилась, — сказал Учитель. — Мы уступаем место новому народу, устремившему свой взор не в глубины души, а на землю, океан, небо. А мы уходим. Ранее объединяющее нас поле брахмы тает, как лед под солнцем. Это расплата за то, что мы потеряли чистоту мысли. Если бы мы не свернули с пути ненасилия и не уподобились бы кшатриям, мы бы не стояли сейчас на пороге войны.

Еще бы, нас бы просто перебили пару веков назад, — возразил Крипа.

— Может быть и так, — сказал Учитель. — Но это бы сделали наши враги, а сейчас дважды– рожденные будут уничтожать дваждырожденных. И Пандавы и Кауравы провозглашают своей це лью благо всей общины. Нелепая игра. В нас слов но вселились ракшасы, а мы не осознаем этого, запутавшись в хитросплетениях отношений меж ду царями, государствами, линиями наследства.

Баладева сказал:

Но откуда взялись эти мысли, пожирающие нашу общину изнутри? Ведь в наших ашрамах мы по-прежнему говорим только о единстве и милосердии, никто не учит жадности, не пробуждает жажды власти.

Изменилось течение мира, — смиренно ответил Учитель, — и наши усилия ничтожны против его холодного дыхания. А тогда не так уж виноваты и Пандавы с Кауравами: они, при всей своей мудрости и силе — только щепки в великом водовороте. И все наши мудрые заповеди не могут противостоять надвигающейся Калиюге. В Хастинапуре я слышал, как семейный брахман наставлял одного из молодых царевичей в науке управлять: «Охраняй сокровищницу, амбары и женские покои верными слугами. Но в первую очередь охраняй от прислужников самого себя! Никому нельзя верить ни внутри дворца, ни вне его. Остерегайся своих родственников и охраняй их друг от друга»! Подобные назидания показывают, что действительно наступили черные времена. Там, где вызревает зло, пропадает безопасность и для тех, кто его замышляет.

Кришна пожал плечами:

— Я тоже теперь расставляю охрану не толь ко на стенах Двараки, но и внутри города.

Арджуна изумленно поднял брови:

Неужели ты опасаешься предательства даже здесь? Кажется, мы еще способны почувствовать злонамеренность так же ясно, как запах дыма в чистом воздухе леса.

Многочисленные тревоги и заботы отнимают наши силы, рассеивают внимание. Не надо позволять случайностям отягощать плоды кармы, — отметил Кришна. — Люди видят страшные знамения, и сердца их могут утратить стойкость ко злу.

— Знаток дхармы Юдхиштхира еще до ухода в изгнание говорил, что необходимо исправлять нравы суровыми законами, а Высокая сабха обви нила его в нарушении дхармы дваждырожденно– го! — с горечью сказал Арджуна. — И вот к чему мы пришли всего за десять лет!

Учитель успокаивающе коснулся его плеча:

— Самые мудрые предсказания бессильны, пока люди на собственном опыте не поймут их правоту, а тогда, как правило, бывает слишком по здно. Это карма, и против нее бессильны даже пат риархи. Невежество порождает вражду и подозри тельность, из них проистекают война и смерть, а они, в свою очередь, порождают невежество. И даже вы, облаченные мудростью и властью, не желаете разорвать этот порочный круг.

— Так в соответствии с дхармой и надлежит рассуждать Учителю, берегущему наши законы и знания в заповедном ашраме, — сказал Кришна. — Но Пандавы — цари, и наша дхарма — беречь подданных! Сейчас не время увещеваний. Джара– сандха скоро двинет войска на Двараку и никакие мудрые рассуждения о карме и высшем предназ начении дваждырожденных не спасут жен и де тей ядавов от рабства, а их мужей — от смерти. Мой царский долг — сражаться!

Долго, до четвертой стражи ночи продолжался этот необычный военный совет, больше похожий со стороны на задушевную беседу. Хоть иногда голоса спорящих и звенели от страсти, но никто ни разу не прервал говорящего, никто не усомнился в искренности речей и в доброй воле возражающего. Нам с Митрой не все было понятно в словах и мыслях, явленных на совете, многое казалось ненужной тратой времени, однако мы чувствовали, как в неспешной беседе начинает звучать неуловимая общая нота, которая связывает, соединяет противоположные мнения в единую гармонию. После всех разговоров и споров не осталось горечи или обид, лишь радостное ощущение единства и сопереживания.

После окончания совета мы простились с Датой, умчавшейся домой на быстрой колеснице, и вместе с Крипой и Учителем отправились через пустынный город домой. Прохладный утренний ветер, настоенный на аромате цветов, несколько прояснил наши головы. Лучи ранней зари освежили чувства, и мы еще долго беседовали, петляя по мощеным улочкам Двараки.

— Очень скоро этот город может превратить ся в осажденную крепость, — сказал Крипа, по гладывая на дышащие покоем окна домов.

— Да, и опять больше всех пострадают не цари, а те, кто кормит и строит дворцы, шьет одеж ду и лепит посуду, — сказал Учитель. — Никто не защитит их от страданий и смерти.

Мое сердце сжалось от мысли о том, что ждет этих людей. Я вспомнил о своих родителях, о тех, кто остался в деревне. Обреченные на тяжелый труд, ойй так и проживут свою ждаш,, не зная ничего, кроме работы на поле. Сколько неиспользованных возможностей, непрозревших сердец, бесцельных потерь!

Учитель повернулся ко мне, уловив грустный тон моих мыслей.

— Жизнь поколений проходит в темноте не вежества и страданий.

Никто не учит их противостоять потерям и несправедливости так же, как и грозному оружию кшатриев. Я рад, что ты понял. В этом ваше различие с Митрой. Он — потомок кшатриев — никогда не знал, что такое отчаяние попранной свободы и замкнутость кругов жизни.

Митра обиженно возразил:

— Кшатрии рождены, чтобы сражаться, а цари враждовали друг с другом и тысячи лет назад. Что изменилось теперь? Будет нужно, и мы с Муни обнажим мечи. Кое-чему нас здесь научили…