Петя взволнованно слушал мать.

— Да вы в школу не опоздайте! — спохватилась вдруг Екатерина Петровна.

— Пойдем, Саша.

Петя быстро запихал в портфельчик тетради и книжки.

Выйдя на улицу, мальчики побежали что есть силы к школе.

— Нужно всем сказать, какой я дурак, — бормотал на ходу Петя. — Я еще вечером понял… Гаврин скелет придумал… А она даже маме ничего не сказала.

Торопливо сняв в раздевалке пальто, мальчики бросились в класс. Класс был пуст. Слишком рано.

Стрелка на часах в коридоре едва двигалась, минуты тянулись томительно.

Первой пришла Тамара Бесперчая. Узнав ужасную новость, она, как бывает многим свойственно, забыла, что вчера вместе с другими принимала участие в «бузе». Тамара принялась грозно обличать Петю.

— Говорила тебе, Соболев, говорила. Вот что теперь вышло. Выдумал какую глупость…

Тамара всхлипнула.

— Распустила нюни… Ты лучше скажи, что делать теперь. Сейчас урок Анны Федоровны.

— Делать, делать! Сам придумай!

— Да не реви ты!

— Ясно что. Извиниться надо.

— Сам знаю, — буркнул Петя. — А как извиняться?

Но добиться от Тамары ответа было нельзя. Она без толку суетилась и ругала Петю.

Один за другим являлись пятиклассники. Они требовали все новых и новых подробностей.

Одни ахали, жалели Анну Федоровну, предлагали сейчас же собрать деньги и послать лейтенанту апельсинов. Другие предлагали послать не апельсины, а цветы. Третьи — написать письмо. Аня Смирнова предложила по очереди дежурить в больнице…

Толстый Несвижский приставал к Пете с расспросами:

— Где это случилось? Сколько было перебежчиков? Был ли у лейтенанта наган?

Петя собрался было обстоятельно ответить на все вопросы, но девочки велели ему умолкнуть.

— Опять наврешь с три короба!

За справками они предпочитали обращаться к Саше.

Саша был полон гордости. Ведь его папа, а не кто другой, оперировал лейтенанта. Давая справки, он больше не испытывал чувства смущения и неловкости. Наоборот, настроение у него было приподнятое.

— Я предлагаю дать Анне Федоровне обещание учить немецкий на «отлично», — предложил он.

— Согласны! — закричали кругом.

— Пограничников я уважаю! — вдруг выпалил Гаврин.

— Помолчал бы лучше, — накинулся на него Петя. — Не в пограничниках дело. Вот осел!

Гаврин смущенно умолк.

Прозвучал звонок. Шум в классе прекратился.

Тридцать человек смирно сидели за партами, с тревогой поглядывая на дверь. Поскорей бы! А вдруг не придет? Лейтенанту стало хуже?

Анна Федоровна вошла в класс.

Класс поднялся. Почему так тихо? Неужели опять шалость? Нет, не похоже.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте! — ответил дружный хор.

— Что же вы не садитесь?

Все продолжали стоять.

Петя поднял руку.

— Соболев, что ты хочешь сказать?

Петя мотнул головой и запинаясь начал:

— Анна Федоровна! Мы просим за всепрощения… За все… За все… вчерашнее… Мы больше не будем…

Голос у Пети сорвался на писк.

Но никто не шелохнулся. Никто не улыбался.

— Это я все придумал… Я пари держал…

Анна Федоровна улыбнулась. Улыбка у нее была какая-то грустная.

— Пожалуйста, передайте привет вашему сыну… Мы теперь будем учить немецкий на «отлично»…

— Мы пятьдесят тысяч слов выучим! — крикнул Гаврин.

— Вот и хорошо, мои дорогие! — сказала Анна Федоровна.

Саша почувствовал, как на душе у него стало легко. «Не подарить ли Рама лейтенанту?» — подумал он. Сейчас же он утешил себя: «Наверно, у лейтенанта есть собака получше моей».

— Заключаем мир навеки? — спросила Анна Федоровна.

— Навеки! — подхватил класс.

Лейтенант поправлялся. Опасность воспаления брюшины миновала. Операция была сделана превосходно.

Между Петей и Сашей шло соревнование: кто первый расскажет утром в классе новости о лейтенанте.

Мальчики иногда даже ссорились.

— Я скажу! Я скажу!

— Нет, я! — кипятился Петя.

Но Саша каждый раз одерживал верх. Его сведения были самые точные и самые научные.

Как же, ведь его папа — хирург. Хирург должен лучше знать, как поправляется лейтенант. К тому же Петя непременно приврет, — решил класс.

Популярность Саши росла с каждым днем. И он сам чувствовал себя самым главным в классе. Петя отошел на второй план. Теперь на переменах слушатели собирались не вокруг Пети, а вокруг Саши. Петя героически переносил потерю своей популярности. Он знал, что настанет день, когда он вернет свое первенство.

Этот день, наконец, настал.

Отец Саши, Сергей Дмитриевич, перестал бывать в больнице, где лежал лейтенант. В этом не было больше необходимости, а профессор был слишком занят другой работой у себя в институте.

Как Саша ни сердился на отца и как он ни умолял его еще раз зайти к лейтенанту или просто позвонить в больницу, отец был непреклонен:

— Пойми ты, пожалуйста. Теперь больной не нуждается во мне. Его лечат другие врачи.

Саша смирился. Петя восторжествовал над другом. Он задумал даже навестить лично лейтенанта.

— Мама! Попроси, чтобы меня пустили к нему, — приставал он к Екатерине Петровне.

— Нет, нельзя. В городе грипп. В хирургическое отделение можно занести инфекцию. Анна Федоровна, и та не ходит к сыну.

— А какой у него вид?

Екатерина Петровна умоляла Петю отстать от нее.

— Какой вид? Обыкновенный человеческий.

— Мама! А тебе нравится лейтенант? — продолжал он приставать к матери.

Екатерина Петровна сердито отвечала:

— Да не трещи ты, как сверчок. Голова от тебя болит.

— А ты все-таки скажи! — не унимался Петя.

— Ну, нравится!

Однажды, придя вечером с дежурства, она сказала:

— Послезавтра лейтенант выписывается. Обещает прийти к вам в школу. Расскажет о пограничниках. Можешь своим товарищам сообщить.

— Мама! Пригласи его к нам в гости. Пожалуйста, пригласи! — снова пристал Петя к Екатерине Петровне. — Ну что тебе стоит!

— Хорошо, позову! — ответила Екатерина Петровна.

Следующий день был выходной. С раннего утра, как только Екатерина Петровна ушла на дежурство, Петя принялся убирать комнату. «Вдруг мама и в самом деле пригласит лейтенанта в гости». Он привел в порядок книги на этажерке, сунул в стол растрепанный учебник немецкого языка, отточил карандаши и поставил их в граненый стаканчик. Сменил на своем столе бумагу и даже повесил на стенку, там, где было грязное пятно, карту Южной Америки, предварительно вырвав ее из учебника географии.

Он с удовлетворением оглядел комнату и отправился к Саше рассказать новости и заняться обучением Рама. За последнее время воспитание собаки было заброшено.

— Сидеть!

— Пост!

— Апорт! — кричали наперебой мальчики. Овчарка с лаем металась по Сашиной комнате.

На полу валялись диванные подушки, какие-то палки, волейбольный мяч, растерзанное чучело белки.

Пух и перья носились в воздухе.

Саша, красный, взъерошенный, прыгал на диване, одетый в материнский купальный халат. С ожесточением он отбивался от Рама и Пети, изображавших храброго пограничника и знаменитого Джульбарса.

Дверь приоткрылась. Филимоновна обрушилась на мальчиков.

— Оглашенные! Прости меня, господи. Да что вы тут сотворили?..

Сердитый окрик Филимоновны привел мальчиков в чувство.

— Понимаете, Филимоновна, мы должны показать Рама лейтенанту. Он завтра выписывается. Нельзя же неученую собаку представить пограничнику, — объяснял Саша.

Тяжело дыша, мальчики начали приводить в порядок комнату и запихивать под диван весь реквизит, служащий для обучения Рама высшим тайнам собачьей науки.

— И что это Сергей Дмитрич не идет, — вздохнула старушка. — Обед готов. Хоть бы раз все вместе пообедали.