Ева не сразу заметила, что на дороге никого нет. Никто не обгонял ее, никто не ехал навстречу. Ей казалось, что улицы между Стюарт-стрит и Брэдфилдом специально перекрыли, чтобы она смогла добраться до дома Ошидари за рекордно короткое время. Опустела даже площадка во дворе начальной школы, на которой, независимо от времени суток, суровые мальчики с решительными лицами обстреливали баскетбольные корзины. Никто не топтался на асфальте под скупым светом дежурных фонарей, никто не крался по плоской крыше и не прятался в тени с баллончиками краски, готовясь нанести на оштукатуренный фасад свою магическую эмблему.

Пустынный перекресток за железнодорожным переездом словно приглашал проигнорировать предупреждающий знак. Ева сбросила газ и посмотрела по сторонам. Ни справа, ни слева никаких признаков приближающегося локомотива не наблюдалось — только темнота, — и она проскочила на красный свет и уже начала делать поворот, когда трубный рев сирены едва не смел ее с дороги.

Ева резко затормозила, выпрямилась и взглянула в зеркало заднего обзора. За ее спиной, протянувшись до самой игровой площадки, лежал черный коридор, в самом конце которого слабо мерцали лампы дежурного освещения, позволявшие угадать контуры школьного здания. В следующую секунду мимо нее, буквально в нескольких дюймах от переднего бампера, пронеслась пожарная машина.

Снова взревела сирена.

Глядя вслед серебристо-красному пятну, Ева заметила, что вцепилась в руль с такой силой, будто вознамерилась раздавить его. Она разжала пальцы — кожа не без труда отклеилась от пластика, и на ладонях остались белые рубцы, а на руле — вмятины от ногтей.

Теперь дыши, приказала она себе.

Пожарная машина остановилась в нескольких кварталах от переезда, у перекрестка, повернув налево, в противоположную от жилого района сторону. Значит, горело где-то за городской чертой, по крайней мере далеко от дома Ошидари. Однако дорога оказалась заблокированной, как будто водитель никак не мог решить, что делать дальше. Сколько же драгоценных секунд или даже минут понадобится для того, чтобы объехать неожиданное препятствие? Лучше не рисковать. Можно переехать железнодорожные пути здесь, свернуть на бульвар, а потом немного срезать путь на следующем перекрестке. Она посмотрела по сторонам, осторожно переехала рельсы и повернула направо.

Никакого движения. Возле ярко освещенных ресторанов стояли десятки машин, но никто не выезжал со стоянок и никто не спешил припарковаться. Все четыре полосы движения были свободны, по крайней мере на двести — триста метров. Дальше они постепенно исчезали в наплывающем из-за города тумане.

Туман? Откуда? А ветер уже расчистил небо от облаков, да и время года для тумана было неподходящее. Тем не менее воздух быстро терял прозрачность, а ветровое стекло успело помутнеть от капелек влаги, конденсировавшейся на его поверхности. Ева включила «дворники», но стекло так и не очистилось по-настоящему. Присмотревшись, она поняла, что дело не в тумане — на капоте уже лежал слой пепла.

Небо сделалось грязно-желтым.

Вскоре прояснилась и еще одна загадка — движение замерло из-за того, что полиция блокировала все перекрестки. Улица, ведущая в сторону торгового центра, была забита плотно стоящими автомобилями, включенные подфарники которых напоминали огоньки свечей за плотной завесой пыли. Пожарные машины — насколько можно было судить — стягивались к старой автостоянке, небо над которой приобретало уже не желтый, а оранжевый оттенок.

Да, действительно, горело автомобильное кладбище!

Ева проехала до конца улицы и увидела пожарных в защитной форме, разворачивавших длинный, похожий на изголодавшегося удава шланг и подсоединявших его к гидранту. Ева добралась до ближайшего угла в надежде свернуть в переулок и отыскать наконец хоть какую-нибудь лазейку, но откуда-то сбоку выступил, размахивая руками и энергично качая головой, полицейский. Ева помахала в ответ и проехала мимо, но увидела, что следующий перекресток тоже блокирован. Она остановилась и опустила оконное стекло.

— Съезжайте! Освободите проезжую часть! — закричал полицейский, не дав ей произнести ни слова.

— Я только...

— Немедленно!

Она высунулась из машины и постаралась изобразить улыбку.

— Я живу здесь. — Как же, черт побери, называется этот район? — В Брэдфилде. — Ложь давалась ей на удивление легко. — Мне нужно домой. Я...

Полицейский даже не слушал ее.

— Мэм, съезжайте с проезжей части. Иначе мне придется выписать вам штраф.

— Вы не понимаете. Я увидела пожар и теперь хочу вернуться домой. Всего лишь. Если вы скажете мне, где можно свернуть...

— Нигде. Все перекрыто.

Что это? Ей показалось или он действительно положил руку на кобуру? Ева нахмурилась:

— Но если мне нельзя повернуть, то как же я вернусь домой?

— Никак. Освободите дорогу!

Ева кивнула в направлении торгового центра:

— А Уибберли открыта? — Едва успев задать вопрос, она увидела еще нескольких полицейских, спешивших к своему товарищу. — Ладно, куда мне отъехать?

Полицейский положил руку на капот, как будто собирался в случае необходимости остановить ее даже с риском для собственной жизни. Другая его рука покоилась на рукоятке пистолета.

— Подождите возле пиццерии. Я дам знать, когда можно будет ехать.

Спорить с ним было бесполезно. Полицейский, молодой еще парень, явно гордился выпавшей ему ролью и вовсе не собирался отступать. Его глаза казались глубокими, темными тоннелями без малейшего проблеска света в конце. Стоит ей совершить ошибку, попытаться двинуться вперед, и он тут же отскочит в сторону и откроет по ней огонь. Полный абсурд, однако ничего не попишешь — она оказалась на оккупированной территории без соответствующих документов. Не помогли бы даже водительские права, ведь она сказала, что живет в Брэдфилде, а в удостоверении значился другой адрес — Стюарт-стрит. Надежды прорваться к цели не осталось.

— Спасибо, — сказала Ева, сдавая назад и разворачиваясь в сторону «Крысенка Рэгги». До пиццерии было около сотни метров.

Припаркуюсь, подумала она, и позвоню миссис Ошидари. В холле пиццерии должен быть платный телефон. Или попробую проскользнуть пешком. Не будут же они стрелять в безоружную женщину?

Нет, сначала нужно позвонить домой и узнать, не вернулся ли Эдди.

Стоянка была забита машинами, на крышах которых играли желтовато-красные отблески пожара. С трудом отыскав свободное место, Ева вышла из машины и с изумлением заметила, как ее руки изменили цвет, став неестественно бледными и болезненно-желтыми. Небо над автомобильной свалкой ярко светилось, словно из-за горизонта собиралось встать новое солнце. Из-за ограждения доносились взволнованно сердитые крики, то и дело перекрываемые воем сирен. Потом небо вдруг резко потемнело от взметнувшихся ввысь клубов дыма. В следующую секунду ветер принес целое облако пепла, осевшего на уши огромного пластмассового крысенка. Ева схватила лежавшую на сиденье сумочку и поспешила ко входу.

В ресторане было не протолкнуться от нашедших в нем убежище многочисленных семейств. Однако больше всего было подростков, заполонивших все кабинки. Они громко гоготали над собственными идиотскими шуточками, успевая при этом поглощать чизбургеры и прикладываться к бутылкам с колой.

ПОЖАЛУЙСТА, ПОДОЖДИТЕ, ПОКА МЫ СМОЖЕМ ВАС ПОСАДИТЬ — гласила надпись на табличке над столиком администратора, но за самим столиком никого не было. Персонал испуганно столпился в углу и, похоже, отказался от попыток взять ситуацию под контроль, не обращая внимания даже на маленькую девочку, упрямо старавшуюся зацепить механической лапой автомата плюшевую куклу, лежавшую в груде других игрушек.

— Где здесь телефон? — громко спросила Ева.

Девушки в смешных форменных жилетках сделали вид, что не слышат. Подростки разразились глупым смехом, а девчушка у автомата бросила в щель еще один жетон. Оглядевшись, Ева заметила на стене в холле зубастую мордочку Крысенка Рэгги, указывавшего пальцем на стрелку с подписью «туалет». Решив, что телефон должен находиться именно там, Ева направилась к холлу.