— Теперь вам ничто не угрожает.

— Откуда вы знаете? — спросил Эдди.

— Они знают ваш запах.

— И что?

— Эти псы убивают только чужих.

Она забыла выпустить руку Эдди. Кожа у нее совсем не такая, как он представлял, — жесткая на ладони и мягкая с другой стороны.

Томми снял с плеча сумку и, вынув видеокамеру, передал ее Эдди:

— Возьми, сними нас вдвоем, хорошо? Надо только нажать вот эту кнопочку.

Камера. Кино. Зачем они рассказали ей о своих планах?

То, что было игрой, забавой, придуманной шутки ради, превращалось в нечто другое. Теперь из-за нее игра становилась реальным делом, от которого нельзя отказаться. Конечно, снять настоящее кино они не могли, хотя если бы у них имелся подходящий сюжет для «Американского зомби-3», то, возможно, им удалось бы продать его кинокомпании, снявшей два первых фильма. Или это детские рассуждения? Вопрос так и повис в воздухе между ними — то ли как послед упрямого детства, то ли как нечто более значительное обещание будущего, уже отбросившего свою тень сюда, в прошлое, протянувшее им руку, — этого Эдди не знал.

Зато он твердо знал, что Томми уже не интересуют съемки ужастика. Его другу хотелось запечатлеть себя на пленке вместе с их новой знакомой. Настоящей памятью становится только то, что можно мысленно прокручивать снова и снова, иначе случившееся так и останется случайным эпизодом, постепенно теряющим яркость, рельефность и сливающимся с общим серым фоном.

Эдди взял камеру и поднес видоискатель к глазам.

В «рамке» он увидел только Томми.

А где же она?

Самодовольная ухмылка Томми растаяла.

— Эй, а где?..

Вопрос так и остался недосказанным.

— Здесь, — отозвалась девушка.

— Где?

— Здесь.

Теперь она стояла возле самого кузова грузовика. Интересно, как ей удалось так быстро оказаться там?

— Пожалуйста, — попросил Томми. — Нам только надо проверить...

— Сначала ты должен меня поймать.

Эдди успел заметить какое-то неясное пятно, размазанные очертания фигуры, мелькнувшей у края «питербилта». Он снова поднял камеру и поправил видоискатель. Томми тоже пропал за кузовом, и в «рамке» теперь находилась одна только серая пустота.

— Поймал! — нарочито громко сообщил Томми. Голос его прозвучал как-то странно, грубовато и хрипло. И вновь стало тихо.

Эдди сделал пару шагов, собираясь обойти грузовик вокруг, но услышал топот убегающих ног.

Держа камеру наготове, он дошел до угла кузова, рассчитывая найти там их обоих, но, к своему удивлению, не обнаружил даже Томми.

Спрятаться здесь было нетрудно. Заберись в любую машину, и тебя уже никто не найдет. В окнах автомобилей торчали осколки стекла, напоминая порванную паутину, дрожали на ветру изъеденные ржавчиной крылья, тускло поблескивали хромированные бамперы. Эдди заблокировал кнопку «запись», зная, что на пленке ничего не останется, кроме крохотного пятнышка, следовавшего за ним повсюду. Это было отражение линз, двигавшееся вдоль стоящих в ряд машин и в свою очередь отражавшее освещенную фигуру Крысенка Рэгги, упиравшуюся в небо в конце соседнего квартала, далеко за пределами свалки.

Воображение унесло Эдди в неведомую даль.

Начальный эпизод. Автомобильное кладбище. Ночь.

Панорамный охват. Стоп.

Тени в машинах. Сиденья вспороты. Из них торчат острые ржавые пружины. Сзади так темно, что в темноте может спрятаться все, что угодно. Но машины пусты... По крайней мере мы никого там не видим...

Эдди переступил через заржавевший тормозной цилиндр и перешел к следующему ряду.

Приближение. Камера заглядывает в машину, чтобы убедиться, что там никого нет.

Звук: что-то скребется.

Камера быстро поворачивается...

Ничего... только другие кучки железного хлама. Крупный план — пикап.

В нем наблюдается какое-то движение.

Ближе. Канистра, спальный мешок, ящик.

Ящик открыт.

В нем что-то есть.

Еще ближе...

Крыса... грызет какую-то гниль. Неужели в пикапе кто-то живет?

Только сейчас там никого нет. Или все-таки есть? Спальный мешок. В нем что-то лежит. Что-то длинное.

Тело?

Из-за камеры возникает рука. Тянется к мешку... открывает его, и...

Наполовину сгнившее лицо! Вывалившиеся глазные яблоки... Клочья кожи на расколотом черепе...

Эдди опустил камеру.

Никакого черепа, никакого тела. Сундучок и пара одеял. Никаких крыс. Но здесь кто-то явно спал.

"Я нашел ее логово, — подумал он. — Место, куда она возвращается каждую ночь. Чтобы поесть. А вот спит ли она? Нет, конечно же, нет. Не забывай, она же зомби.

Тогда чей это грузовичок? Он не такой разбитый, как все остальные, что находятся здесь.

Ночного сторожа. Точно. Назовем его Рауль. Она нашла его и отведала его крови. Теперь ей известно все об этой свалке. На какое-то время автомобильное кладбище станет ее миром. Пока она не будет готова идти дальше и мстить".

Эдди снова поднял камеру.

Репортер (за кадром):

— Боже!

Оператор (за кадром):

— Продолжай!

Репортер (откашлявшись):

— Мы только обнаружили нечто неприятное. Это тело... э-э-э...

Оператор:

— Где Боб? Скажи ему, чтобы вернулся к фургону и вызвал полицию.

Репортер:

— Не могу поверить! Мы приехали сюда, чтобы снять продолжение...

Оператор:

— Валяй дальше! У нас эксклюзив.

Репортер:

— Иисус, Иосиф и Мария, а это что такое?

Оператор:

— Какое-то дерьмо. Начинай заново, пока полицейские не приехали. Все, что осталось от империи под названием «Олимпия» после пожара, случившегося сегодня вечером, и так далее. Сделай «подводку», а в студии запишем остальное.

Репортер:

— Не могу. Ну и вонь...

Оператор:

— Где этот чертов Боб? Я сам позвоню... Джерри, возьми камеру. Встретимся у ворот. Захвати пошире, чтобы было видно, как приедут полицейские.

Камера переходит из рук в руки.

В «рамке» появляется едва стоящий на ногах репортер. Его рвет.

Репортер:

— Ради бога, останови. Меня наизнанку выворачивает.

Оператор:

— Подожди-ка. А что, черт возьми, это такое?

За спиной репортера, в пикапе, что-то шевелится.

Репортер:

— Труп. Мертвое тело. Ты уже их видел.

«Наезд» на белое пятно.

Оператор:

— Да не это. Вон там. Неужели не видишь?

Репортер:

— Может, ты и находишь в этом что-то художественное. Но лично я собираюсь поискать где-нибудь газировки.

Камера идет вдоль машины...

В фокусе — белая вспышка.

Оператор:

— Свет!

Подбегает ассистент с прожектором.

Лицо девушки.

Она замирает, как попавшая в луч фар козочка.

Но она вовсе не испугана. Лицо спокойное. Оператор:

— Ух ты! Привет, можете уделить мне минуточку? Мы из передачи «Глазами очевидца».

Девушка выходит вперед... и мы видим, что она совершенно голая.

Камера переключается на репортера. Он смотрит в объектив широко раскрытыми глазами.

— Жаль, ребята, но это мы показать не можем.

Оператор:

— Это ты не можешь! А я снимаю! Давай!

Репортер пожимает плечами.

— Ваше имя? Будьте добры...

Девушка очень красива. Прямо красотка с разворота журнала для мужчин.

Девушка:

— Стейси.

Репортер:

— Пожалуйста, повторите.

Девушка:

— Ш-э-н-н-о-н.

Репортер:

— То есть это ваша фамилия?

Он подходит ближе, протягивая микрофон.

Девушка:

— Нет.

Репортер:

— Ладно, но все же... какое из этих двух имен ваше настоящее?

Девушка:

— Оба. Моя фамилия Марстон.

Репортер:

— Марстон? Тот самый, из «Олимпии»? Покойный Роберт Марстон? Так вы его родственница?

Девушка:

— Можно сказать и так. Теперь я главная.

Она протягивает руку, как будто для того, чтобы взять микрофон, но вместо этого хватает репортера за запястье. Она притягивает его к себе с такой силой, что репортер теряет равновесие и падает в ее объятия. На короткое мгновение его лицо прижимается к ее груди. Потом она обхватывает его голову руками и сжимает.