— Ваш билет, пожалуйста! Касса вон там.

— Спасибо, — сказала Ева. — Мне не нужен билет.

Она оглядела фойе: зрительных залов было несколько, и над входом в каждый светилось название демонстрирующегося в данный момент фильма. Впрочем, прочесть их Еве не удалось — очки она оставила дома.

— Мэм?..

Она подошла ближе. «Сладостное насилие». Вряд ли фильм с таким названием привлек бы внимание двух мальчишек.

— Мэм?..

Девушка догнала Еву у второй двери, за которой показывали «Смертельный укол».

— Мэм...

Не обращая на нее внимания, Ева взялась за дверную ручку.

— Вам туда нельзя!

— Я ненадолго.

— Без билета...

— Мне не нужен билет.

Девушка смутилась:

— Вы в списке?

— В каком списке?

— Ну... вы в компьютере? Как ваша фамилия?

— Ева Маркхэм.

— Минуточку. Я проверю.

— Не стоит. Меня нет в вашем списке. Где идет «Возвращение в Ферн Галли»?

— В четвертом зале.

— Спасибо. — Ева двинулась дальше.

Перед третьей дверью путь ей преградил молодой человек с короткой стрижкой:

— Куда вы идете?

— Вот сюда. Вы что-то имеет против?

— Вам нужен билет, — терпеливо объяснил молодой человек. Судя по его тону, он принял Еву то ли за глухую, то ли за умственно отсталую. — Если вы хотите посмотреть фильм, вам следует купить билет.

— Я не собираюсь смотреть фильм.

— Не собираетесь?

— Я ищу кое-кого.

— Так всегда бывает, леди. Все кого-то ищут. А мне наплевать, что вы там будете делать. Но заплатить вам придется.

— Я ищу сына.

Наткнувшись на ее твердый, непреклонный взгляд, он все-таки отступил:

— Ну хорошо. Зайдите. Но только на минуту.

Ева открыла четвертую дверь. На экране порхала фея, оставляя за собой причудливый шлейф медленно тающей волшебной пыльцы. Ева прошлась взглядом по короткому проходу, вглядываясь в едва различимые лица, но дети сидели низко, их головы едва виднелись над спинками стульев, подобно кочанам капусты на грядке. Фея представляла собой распространенный тип красотки с массивным бюстом, осиной талией и округлыми бедрами. На ней были блестящие колготки, пояс, сплетенный из зеленой лозы, и что-то вроде топика с впечатляюще глубоким вырезом.

— Эдди!

Никто из детей не отозвался, даже не пошевелился и не отвел взгляда от экрана.

Молодой человек ждал Еву у выхода.

— Нашли?

— Обязательно найду!

Она пропустила пятую дверь, решив, что новая версия «Лолиты» вряд ли привлечет внимание тринадцатилетних мальчишек. Сомнительно, чтобы Эдди также слышал о Дастине Хоффмане. В зале номер шесть, кстати, совершенно пустом, если не считать двух женщин, сидевших в последнем ряду, начинался показ последнего фильма с участием Джоди Фостер. Подумав, Ева решила вернуться к третьему залу.

— Послушайте, леди, — теряя терпение, сказал молодой человек. Ева только теперь заметила у него на груди табличку-значок с надписью «менеджер». — На какую картину купил билет ваш сын? Потому что если у меня нет корешка билета...

— Он здесь. — Она прочитала название фильма и вздрогнула. — «Американский зомби-2».

— Вы уже заходили в этот зал.

— Еще нет.

— Я видел!

Чего он хочет? Не подпустить ее к собственному сыну?

В этот момент дверь зала номер три распахнулась, и в фойе хлынули десятки людей, в основном подростков. Одни устремились к выходу, другие потянулись в туалет. Какой-то парнишка, оберегая свою подружку от столкновения с мусорной корзиной, обнял ее за плечи. Его жирные пальцы по-хозяйски стиснули ее грудь. А что у него со ртом? Губы были красно-лиловые, словно перепачканные кровью. На Еву наткнулись два каких-то мальчика. Один на миг задержался и даже удостоил ее взглядом, как неуместное препятствие, выросшее на пути потока зрительских тел.

— Мам!

Ева схватила Эдди за руку, выхватила из толпы и потащила в угол фойе.

— Что ты здесь делаешь?

— Пойдем со мной!

Лицо мальчика словно погасло.

— Но Томми...

— Ничего.

Эдди все же вырвался и успел сделать какой-то знак приятелю, остановившемуся возле стены.

— Что ты там делал? — резко спросила Ева.

— Где?

— Не прикидывайся невинной овечкой. Я знаю, на какой фильм вы ходили!

— Это хороший фильм, — вызывающе заявил Эдди.

Из людского водоворота неожиданно вынырнул менеджер:

— Где билет?

— Какой билет? — переспросил Эдди.

— Твой корешок от билета.

— У меня его нет. Выбросил.

— Возьмите. — Покопавшись в сумочке, Ева выудила десятку. — За них обоих.

Менеджер молча взял деньги и словно испарился — такой фокус хорошо получается у попрошаек-кришнаитов.

Ева по-прежнему крепко держала Эдди за плечо. Наверное, ему было больно, но его лицо сохраняло стоически-упрямое выражение. Только губы сделались еще тоньше.

— Я платил.

— Не верю.

— Папа дал мне денег. И сказал, что я могу пойти в кино.

Он смотрел на нее исподлобья, и Ева вдруг заметила, какие красные у него уши и щеки.

— Если не веришь, спроси у него.

На них уже начали обращать внимание.

Ева отпустила руку.

— Пока, Томми, — громко, чтобы все слышали, произнес Эдди. — Ей нужно поговорить со мной.

Он хотел ее унизить, хотел дать понять ей, что ему приходится иметь дело с человеком, неспособным вести себя благоразумно. Но когда они вышли из фойе, интерес к происходящему со стороны окружающих внезапно пропал. Люди проходили мимо, ничего не замечая.

Ева устало опустилась на скамейку.

Когда она наконец подняла глаза на Эдди, ее поразили его горящие глаза и напряженное выражение лица.

— Что тебе надо?

— Я хочу поговорить с тобой, — негромко ответила она, изо всех сил стараясь казаться спокойной среди толпы покупателей торгового центра.

— О чем?

— Ну... вообще мне нужно было увидеть тебя.

— Зачем?

До нее вдруг дошло, что сын прав, и ощущение тревоги схлынуло. Действительно, что пригнало ее сюда? Какими словами объяснить, что заставило отправиться на его поиски? И даже если слова найдутся, захочет ли сын понять ее?

— Ты не сказал мне, куда идешь.

— Сказал.

Он был прав. Но дело-то совсем не в этом. Как объяснить то, что не дает покоя, что рождает панический страх?

— Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

— По-твоему, сколько мне лет?

Ева заметила маячившего в фойе Томми, который явно старался остаться не замеченным ею.

— Я не собиралась ставить тебя в неловкое положение.

И тем не менее поставила. Он был унижен. На глазах у друга, у десятков посторонних людей.

— А куда, по-твоему, я мог пойти? В бар?

— Я знаю, что ты мне не лгал. — Эдди никогда не говорил неправды. Это было у него в крови. Весь в отца. В бар? Неужели он так сказал? Странно. Странно и как-то мило. — Мне только надо было сказать тебе, что сегодня мы вместе идем обедать.

— Отлично.

— С папой. Папа решил нас куда-нибудь вывести. Не хочу, чтобы ты опоздал.

— Мне надо сейчас пойти домой?

Он разыгрывал из себя мученика. Ее сердце переполнилось нежностью. Еве захотелось привлечь его к себе, обнять, приласкать, но, конечно, он бы ей этого ни за что не позволил.

— Не сейчас. Ты просто имей это в виду.

Мимо эскалаторов прошествовала молодая пара с детской коляской и свернула к продовольственному отделу. Дети в выбеленных джинсах с подвернутыми штанинами играли в салки. Охранник с переговорным устройством подмигнул молодой мамаше с младенцем на руках. С подземного этажа торгового комплекса струился аромат свежеиспеченных булочек с шоколадом. В субботний день здесь царило умиротворение, и Ева ощущала себя частью этой благостной атмосферы. Ее окружали звуки, запахи и картины жизни, которые она не замечала раньше из-за вечной нехватки времени. Она почувствовала, что у нее немного отогрелись руки.

— Ох, Эдди... — начала Ева. — Эдди, извини. — «Я сама не знаю, что со мной творится», — подумала она. — Ладно, ступай. Томми ждет тебя. Увидимся в шесть. Подвезти вас?