Стеша. Мне иногда хочется, чтобы изобрели какое-нибудь особое забывальное устройство. Специально для родителей. Чтоб нам можно было, уходя из дома, его — чик! — включить, и родители бы про нас не помнили. И не волновались.
Лавруша. Ой, и мне бы такое! Мне один случай во как надо забыть.
Киля. Какой?
Лавруша. Даже вспоминать неохота.
Стеша. Что — хуже, чем сейчас, было?
Лавруша. В сто раз. Я летом зайчонка нашёл в лесу израненного. Видно, сова его рвала или кто. Совсем клочья от него оставались, а всё пищал.
Стеша. Ну и ты?
Лавруша. А что тут оставалось? (Делает вид, будто поднимает ружьё и спускает курок.)
Стеша (закрывает лицо). Ужас… А я две строчки однажды забыла. На сцене. Перед полным залом, «Вьюга злится, вьюга плачет, кони чуткие храпят…» А дальше не помню, хоть убей.
Лавруша. С забывальным устройством ты и весь стих можешь забыть. И целую роль.
Стеша. Киля, а у тебя? Было что-нибудь самое-самое плохое, что хочется забыть?
Киля. А то нет.
Лавруша. Наверно, когда ты мороженое на Алексей Федотыча с третьего этажа уронил?
Стеша. Или когда семейную сберкнижку дал корове сжевать.
Киля. Вот и нет. А когда вы этим летом на остров плавали — вот когда.
Лавруша. Так тебя ведь и не было с нами.
Киля. Ну да, Я прибежал на берег, гляжу, лодки нет, цепь пустая висит. Нарочно, думаю, без меня уплыли. А ведь обещали. Мне бы только эту цепь пустую забыть, а остальное — ничего. Можно помнить.
Ребята смущённо молчат. Дверца кабины открывается, появляется голова Димона.
Димон. Ребята, там, внизу!.. Только, чур, спокойно. На пол не падать, сознания не терять…
Стеша. Ну что?
Лавруша. Водителя нашёл?
Стеша. Говори же.
Киля. Дорога? Шоссе?
Лавруша. Да не томи!
Димон. Там под обрывом — дом! Слышите — до-о-о-м! Настоящий! Трёхэтажный! И окна светятся!
Все. Ура! Вали, ребята! Вперёд! (Один за другим выбираются из кабины вездехода.)
Картина четвёртая
В «Карточном домике». На первом этаже видна большая кухня с плитой и холодильниками, рядом с ней — зал кафетерия. В стене, разделяющей их, — дверь и узкое раздаточное окно.
На втором этаже виден коридор, в который выходят двери лабораторий. На полу кафетерия — двое. Один лежит ничком, другой сидит, привалившись к стене, смотрит перед собой неподвижным взглядом. Оба без сознания.
Появляется человек в комбинезоне и унтах. Он равнодушно оглядывает лежащих, затем достаёт из нагрудного кармана тяжёлый пистолет (ракетницу), гасит свет в кафетерии и выходит. Появляется на втором этаже, проходит по нему, не выпуская пистолета из рук, и исчезает.
Освещённой остаётся только кухня.
Немного погодя задняя дверь её, ведущая на улицу, распахивается, и один за другим появляются облепленные снегом ребята.
Стеша (жмурясь на свет). Здравствуйте! Можно войти?
Димон (проходит через кухню, толкает дверь в кафетерий, но она не поддаётся). Заперто.
Лавруша (идёт за ним и просовывает голову в щель раздаточного окна). Есть кто-нибудь?
Димон. Куда же все подевались?
Лавруша. Поужинали, наверно, и разошлись. В санаториях рано ужином кормят.
Димон. С чего ты взял, что это санаторий?
Лавруша. Ну, дом отдыха. Стоит себе посреди леса, а мы и не слыхали о нём. На первом этаже столовая, наверху спальни, библиотека, телевизор. Может, даже кинозал есть. Дом-то огромный, видал?
Стеша (она тем временем усадила Килю, стащила валенок, снимает носки). Ещё один? Сколько же их у тебя?
Киля. Не помню. Сколько было, я все надел.
Стеша (осматривает лодыжку). Ничего страшного. Сейчас перетянем… (Начинает бинтовать.)
Киля. Ой!
Стеша. Димон, помоги. Надо потуже, а он пищит.
Димон. Чуть что — сразу Димон, да? Самый жестокий, самый безжалостный.
Стеша. А вот и нет. Просто у тебя характер есть. Самый твердохарактерный.
Димон. То-то Киля на меня смотрит, как кролик на удава. А ну отвернись! (Бинтует ему ногу, затем надевает валенок.) Гоп!
Киля (изумлённо). А я и не почувствовал ничего.
Димон. Сидя, конечно, не почувствуешь. Ты наступить на неё попробуй.
Киля (встаёт и, прихрамывая, прохаживается взад-вперёд). Порядок. Теперь я хоть до Ночлегова дойду. Вот только… (Останавливается у большого холодильника, заглядывает в него и достаёт бутерброд.)
Стеша. Киля, не смей! Как тебе не стыдно.
Киля. А что такое? (Откусывает.)
Стеша. Немедленно положи назад. И не смей ничего брать без разрешения в чужом доме.
Киля (жуёт). А если я уже откусил?
Стеша. Всё равно.
Киля. У меня целый рубль есть. Я могу заплатить. Вот.
Стеша (менее уверенно). Но это же некрасиво.
Лавруша. А правда, ребята. От холода спаслись, не погибать же теперь от голода. У меня, например, тоже есть полтинник.
Димон. Быка жареного — не знаю, а овечку бы я сейчас запросто умял.
Стеша ещё секунду колеблется, потом машет рукой. Ребята кидаются к холодильнику, достают всякую снедь. Начинается пир. Деньги, какие у кого были, аккуратно складываются кучкой на виду.
Димон. Нет, вы только представьте себе, что бы с нами было, если б не Киля.
Лавруша. Что было бы? Дома уже сидели бы.
Димон. Вот именно. Никаких приключений. Тихо-мирно доплелись до своих Зипунов, и что? Стеша бы сейчас с выражением читала в клубе: «Выхожу один я на дорогу», а бабка Агафья опять рыдала на строчке «но не тем холодным сном могилы».
Стеша. Ты опять! (Замахивается на него булочкой.)
Димон. Нет, нет, драться нечестно. Лавруша кормил бы своего хомяка и мечтал бы, мечтал…
Лавруша. О чём?
Димон. Ну, не знаю. О слонёнке. Об удавчике. О домашнем зверинце. Я хочу сказать, что всё было бы как в прошлом году и в позапрошлом…
Стеша. Разве в прошлом плохо было?
Димон. Подожди. Представьте себе, что тот же Киля, которого мы волочим по снежной пустыне, не глядит зорко по сторонам, а только плачет, стонет и охает. Что получится? Мы проходим мимо волшебной тракторной колеи и пропадаем в дикой чаще.
Стеша. Это Киля её заметил, верно.
Димон.…Мы не попадаем в этот волшебный дворец.
Лавруша. Что в нём волшебного?
Димон. Всё! Всё, начиная от этой скатерти-самобранки…
Стеша. Холодильника-самобранца.
Димон.…кончая тем, что тепло, как в Крыму. Но знаешь ли ты, о великий ломатель ног и тракторный следопыт, что на твоём месте я бы не торопился радоваться. Я бы не сидел с набитым ртом, не сиял глазами и носом, а вспомнил кое-какие сказочные истории, читанные в детстве.
Киля. Мальчик с пальчик?
Димон. Или Баба-Яга. А ещё лучше — «Аленький цветочек». Помнишь, что там бывает обычно, когда заблудившийся путник набредает в лесу на сказочный замок, на такой вот санаторий на курьих ножках? Да-да, ты правильно вспомнил: обычно появляется чудовище.
Лавруша. Р-ры! Рр-ыы!
Димон. И добро, если над ним нужно только поплакать, чтобы оно превратилось в человека. Стеша с этим справится, их в театральном кружке специально обучают лить слёзы по заказу. А если это чудовище…
Стеша. Ну хватит. Тебе обязательно нужно меня обидеть.
Лавруша. Чудовище или нет, а хорошо бы всё-таки найти хозяев. И показаться им, чтоб знали, что мы здесь.
