Зарождение новой российской государственности происходило на фоне широких преобразований, осуществлявшихся в 1985–1991 гг. по инициативе М.С.Горбачева. Как известно, на начальном этапе политики «перестройки» экономика страны получила импульс позитивного развития, но затем, под влиянием ряда факторов, социально-экономическое положение в стране стало ухудшаться. Анализ исторической литературы позволяет сделать вывод, что наряду с чисто внешними факторами, такими как «холодная» война западных держав во главе с США против СССР, потеря восточноевропейского рынка, снижение мировых цен на нефть, в немалой степени нарастанию экономического кризиса способствовали ошибки и просчёты, допущенные союзным правительством. В их числе, резкая децентрализация управления экономикой, нарушение пропорции между темпами роста производительности труда и заработной платы, организация антиалкогольной кампании, внедрение в хозяйственно-экономическую жизнь кооперативов, которые, занимались, главным образом, торгово-спекулятивными операциями и перекачкой безналичных средств в наличные.[292]

«Помогали» кооператорам в разрушении социалистической экономики и другие представители зарождающегося класса мелкой буржуазии — торговцы, лавочники, и т. н. «челноки». Последние вывозили из страны высокотехнологичную и дешёвую продукцию (бытовая техника, часы, телевизоры, мыло, зубная паста и др.), а на вырученные от её продажи средства закупали и ввозили в страну предметы ширпотреба (обувь, одежду и др.). К тому же, кризис, видимо, инициировался сознательно со стороны определённых социально-политических сил, стремящихся из разрушения страны извлечь политическую и экономическую выгоду.

Кандидат технических наук Юрий Федоров, анализируя факты откровенного саботажа на заключительном этапе «перестройки», пишет: «Старшее поколение помнит о том, что дефицит продуктов питания организовывался искусственно. Начальники продовольственных баз получали угрозы и указания не производить отпуск продуктов в торговую сеть. Вокруг Москвы все ж.д. станции были забиты эшелонами с мясом, рыбой и другими продуктами, у всех в памяти выбрасываемые на свалки целыми фурами и даже вагонами колбасы».[293]

К мнению ученого стоит прислушаться. Иначе, трудно объяснить, например, факт мгновенного, как будто бы по мановению волшебной палочки, наполнения прежде пустых полок магазинов продовольствием с 1 января 1992 г., сразу же после начала политики либерализации цен. Вкупе с действиями властей в различных союзных республиках, которые, на местах принимали решения о запрете вывоза товаров в другие регионы, сокращении объёма выплат налогов в союзный центр и т. д., всё вышесказанное привело к дезорганизации не только потребительского, но и денежно-финансового рынка. В стране стало недоставать самых необходимых товаров; руководители отдельных местностей страны стали вводить талоны на распределение продукции промышленности и сельского хозяйства, что привело к значительному росту социального напряжения в стране.

Правительство СССР возглавляемое Н.И.Рыжковым осознавало экономические трудности и активно искало пути их преодоления. К весне 1990 г. в Совете министров СССР была подготовлена программа поэтапного перехода страны к рыночной экономике, одобренная Съездом народных депутатов СССР. Однако, пришедшая к власти в России команда Ельцина, сразу же повела активную борьбу против планов союзного правительства. Ельцинское окружение требовало немедленного перехода к рынку, отпуска всех цен, отмены государственных дотаций предприятиям. По инициативе российского руководства в качестве общесоюзной была выдвинута экономическая программа «500 дней», авторство, которой, традиционно приписывают Г.Явлинскому и С.Шаталину.[294] Более того, Ельцин повсюду и громогласно предрекал катастрофу, которая, на его взгляд, произойдёт в стране в первые же месяцы осуществления союзной программы перехода к рынку.[295]

Сегодня, спустя годы, совершенно очевидно, что ельцинская экономическая программа, в случае её принятия, разрушила бы Советский Союз ещё в 1990 году. Слова Бориса Николаевича о катастрофе оказались пророческими, с одной лишь поправкой, — всё это касалось экономики РФ, которая, подверглась в начале 1990-х гг. «шоку без терапии» Е.Гайдара, действовавшему по лекалам программы «500 дней». Данная программа, как пишет бывший председатель правительства СССР, привлекала многих людей своей «фантастической точностью», где все мероприятия были расписаны по дням, но весь этот «цифровой анекдот», как выразился Н.Рыжков, отдавал откровенным дилетантизмом. Главное же в том, что программа Михайлова, Задорнова, Явлинского, при её реализации привела бы к обвальному падению экономики и уровня жизни людей, что для союзного правительства было неприемлемо.[296]

Выводы Н.И.Рыжкова относительно практической ценности этой программы, по-сути, подтверждают и бывшие соратники Б.Ельцина, заявляя следующее: «При всём её очевидном утопизме, который, похоже, осознавали все сколько-нибудь серьёзные экономисты, в том числе и сам Г.Явлинский, эта программа могла стать не столько экономическим, сколько политическим, точнее, даже идейным стержнем новой политики. Стране нужна была идея, и она содержалась в «500 днях».[297] Замечательно ценное признание, характеризующее суть действий нового российского руководства. Программа, оказывается, была пустышкой с экономической точки зрения, но была ценным политико-идеологическим приобретением. Не социально-экономическое положение граждан своей страны интересовало команду Ельцина, а возможность борьбы с союзным правительством, Центром, на базе спора о программе экономического развития. Причем Б.Ельцин и его сторонники (С.Шаталин, И.Силаев, Г.Бурбулис, С.Шахрай и др.) упорно стояли на своём, ультимативно навязав руководству СССР свои предложения.

М.С.Горбачёв, вопреки принятым ранее решениям, согласился на создание совместной (союзно-российской) комиссии, на которую была возложена задача разработки компромиссной программы перехода к рынку. В комиссию, состоявшей из более чем десятка лиц, из Совмина СССР включили только двоих — Л.Абалкина и Е.Ясина, да и то последний вскоре переменил свою позицию.[298] Количественно в комиссии преобладали молодые российские политики и экономисты (Е.Гайдар, Б.Федоров, А.Вавилов, М.Задорнов, Я.Уринсон, С.Алексашенко, С.Дубинин, Г.Явлинский, А.Шохин, С.Глазьев и др.), т. н. «шаталинцы», вскоре получившие прозвище «гарвардские мальчики», ибо им активно помогали специалисты из Гарвардского университета США во главе с профессором Джефри Саксом. Попытки Н.Рыжкова и Л.Абалкина консолидировать разнородные силы, выработать компромиссный вариант перехода к рынку ни к чему не привели, ибо академика Л.Абалкина т. н. «шаталинцы» просто игнорировали.

21 августа 1990 г. по предварительному согласованию Рыжков и Абалкин приехали в подмосковный пансионат «Сосенки», где работала означенная группа под руководством С.Шаталина, чтобы попытаться ещё раз договориться о совместной работе. Об обстановке, в которой происходила встреча, Н.Рыжков вспоминает следующее: «Сели друг против друга, я рассказал о работе над правительственной программой, попытался обозначить общие точки двух программ, вновь призвал к объединению усилий. Где там! Мне показалось, что мы попали в стан откровенных врагов, для кого само наше появление было чрезвычайным и неприятным происшествием. И разговаривали-то с нами, как мэтры с приготовишками, чуть ли не сквозь зубы — куда исчезла хвалёная интеллигентность научной элиты! Три часа прошли бессмысленно…».[299]