— Стыдись, Тобиас! — укорил его Слизнорт. — Эту байку я слышал еще когда сам студентом был! Только там фигурировал волшебный глаз.
— Так ты найдешь мне человека? — прервал их беседу Снейп, которого мало интересовал больничный фольклор.
— Такого, как Гораций, — ни за что. Ты же не думаешь, что наши ведущие профессора бросят свою работу, пациентов, исследования и пойдут к тебе в школу? Но есть одна дама… Элеонора Майстейл… Отличный специалист, теоретически всё знает безупречно, зелья у неё — высший класс. Но — боится пациентов. Как видит больного, всё в голове у неё путается: нервы не выдерживают. Она у нас лекции по магическим травам читает, но, ты же понимаешь, в больнице должны преподавать практикующие целители. А тебе она, пожалуй, вполне подойдет.
— В школе тоже нужны крепкие нервы, — скептически заметил Снейп.
— Не волнуйся, предмет она знает, с дисциплиной проблем не будет. Просто говорят, что в молодости к ней кто‑то из пациентов приставал, вот она их до сих пор и боится.
Снейп недоверчиво хмыкнул, догадываясь, что это очередная история из стандартного больничного набора.
— Отличная медовуха, — похвалил Кобрус, вновь наполняя бокалы.
— Во всяком случае, вставных зубов в ней нет, это точно, — подтвердил Снейп, обычно предпочитавший пить что‑нибудь менее сладкое.
— Похоже, что став директором, вы научились ценить радости жизни, — одобрительно заметил Слизнорт. — Осталось перебраться из подвала в какое‑нибудь более приличное место…
— Боюсь, что разочарую вас, Гораций. Я не собираюсь никуда перебираться, да и медовуха — не моё приобретение. Это Кингсли прислал мне из Шотландии.
— Я сразу почувствовал, что это — не местное производство! — воскликнул Слизнорт.
— Значит, правду говорят, что вы с министром — приятели? — полюбопытствовал Кобрус, вопросительно глядя на Снейпа.
— Нам приходится довольно часто встречаться по делам школы… — пожал плечами Снейп. — И он иногда заглядывает к нам поговорить с портретом Дамблдора. Но я бы не сказал, что он — мой приятель.
— Значит, я правильно понял, что теперь и школой, и Министерством управляет Дамблдор? — ядовито заметил Кобрус. — Он всегда любил во все вмешиваться.
— Дамблдор ничем не управляет, — огрызнулся Снейп. — Он просто дает советы тем, кто в них нуждается.
— Раньше ты не нуждался ни в чьих советах… — не унимался Кобрус. Но Снейп не хотел продолжать этот ненужный спор.
— Давай, присылай свою Майстейл. Посмотрим, захочет ли она у нас остаться, — сказал он, как бы подводя итог их разговору.
Слизнорт и Кобрус продолжили обсуждать больничные сплетни: Гораций хорошо знал многих старых целителей в больнице, и недостатка в темах для разговора у них не было. Снейп слушал их вполуха, иногда вставляя ничего не значащие замечания, а сам думал о Дамблдоре и Кингсли.
В чем‑то Кобрус был прав: бывший директор действительно незримо участвовал во всём, что творилось в школе, да и в Министерстве, отчасти, тоже. Но не потому, что хотел во всё вмешиваться. Просто и Снейп, и Кингсли уважали его мнение и не могли не прислушиваться к нему. Дамблдор до сих пор оставался для Снейпа единственным человеком, который знал о нем всё и понимал его порой лучше, чем он сам понимал себя. Они часто беседовали в директорском кабинете, хотя Дамблдор строго соблюдал субординацию и никогда не вмешивался в разговоры директора с коллегами и студентами.
С Кингсли Снейп тоже встречался — не слишком часто, но регулярно. Министр явно ценил их общение, хотя Снейп и не совсем понимал, что оно ему дает. Самому ему Бруствер был симпатичен своей искренней доброжелательностью и уверенностью в себе. Впрочем, Кингсли обладал редкой способностью нравиться почти всем, при этом оставаясь собой и всегда придерживаясь собственных правил игры. Он не мыслил такими сложными философскими категориями, как Дамблдор, и потому не выглядел чудаковато. Ум его был быстрым и практичным, а знание человеческой природы — скорее инстинктивным, чем глубоко прочувствованным. Несмотря на это, Бруствер был отличным министром, понятным и симпатичным народу, и в то же время твердым и последовательным в своих решениях.
В глубине души Снейп понимал, что когда‑то и сам мечтал быть таким — красивым, популярным, уверенным в себе. Поняв, что это у него не выйдет, он превратился в угрюмого желчного человека, практически не оставив себе шансов на любовь окружающих. Поэтому то, что его общество нравилось Кингсли, никогда не испытывавшему недостатка в друзьях, очень льстило самолюбию Снейпа. С ним он чувствовал себя довольно свободно, потому что Бруствер, будучи по натуре открытым и веселым человеком, всё же отличался умом и деликатностью и никогда не лез Снейпу в душу. Возможно, приняв один раз по просьбе Гарри участие в жизни профессора, Кингсли проникся его историей и хотел как‑то скрасить его одиночество. А может быть, ему просто нравилось общаться с разными людьми и Снейп был всего лишь необычным экземпляром в его коллекции знакомых. Во всяком случае, пока Кингсли не пытался вмешиваться в дела школы и её директора, их неформальные отношения вполне устраивали Снейпа.
Кобрус сдержал свое обещание, и через пару недель в школу явилась мисс Майстейл — высокая худая женщина в очках и с блестящими каштановыми волосами. Снейп смутно вспомнил, что она училась на Слизерине на несколько курсов младше его и осталась в памяти только потому, что постоянно на всех ябедничала преподавателям. Она действительно оказалась неплохим специалистом, и Слизнорт в конце года спокойно подал в отставку, передав кабинет зельеварения в надежные руки и доверив Майстейл руководство факультетом Слизерина.
Сам Снейп не мог сказать, что она ему очень нравилась, но понимал, что искать лучшего преподавателя значило бы попросту привередничать.
Школьная жизнь шла своим чередом, и у Снейпа было достаточно свободного времени, чтобы снова заняться зельеварением, но уже не в качестве преподавателя, а ради исследований и экспериментов. А когда через три года Нортон ушел из больницы, Снейп снова получил доступ и к их библиотеке, и к работе со студентами на курсах в Университете.
Их необъяснимая дружба с Кингсли продолжалась, и под его незаметным влиянием Снейп понемногу изменял свое отношение к некоторым вещам. Кингсли научил его ценить дорогие вина и хорошую одежду, и постепенно Снейп начал выглядеть более солидно и ухоженно, что, конечно же, лучше соответствовало его положению директора школы. Единственное, чего он никак не мог разделить с Бруствером, — это любовь к красивым женщинам. Заняв пост министра магии, Кингсли женился и стал примерным семьянином. Но у него была довольно бурная молодость, и Снейпа забавляли его красочные рассказы о разных пикантных приключениях, хотя сам он не сожалел, что эта сторона жизни была ему совершенно не знакома. Для него всегда существовала лишь одна женщина, и потеряв её, он не испытывал ко всем остальным ни малейшего интереса.
Через Кингсли Снейп узнавал и разные подробности из жизни Поттера. Сам Гарри иногда наведывался в Хогвартс, чтобы поговорить с Дамблдором, но Снейп не был с ним слишком близок. Хотя их старая вражда со временем поутихла, Снейпу эти встречи были не слишком приятны, потому как напоминали, что он обязан мальчику не только жизнью, но и его нынешним положением.
После окончания войны с Волдемортом Гарри на удивление быстро вернулся к нормальной жизни. Он часто появлялся в Министерстве. Теперь, когда министром был его друг Бруствер, мысль о сотрудничестве не была Гарри противна. Аврором Поттер так и не стал, потому что, в отличие от Гермионы, заочно сдавшей на «превосходно» все экзамены на уровне ЖАБА, он не захотел доучиваться. Вместо этого он профессионально занялся квиддичем и стал знаменитым ловцом, много лет выступая за сборную Англии.
Джинни какое‑то время тоже играла в одной команде с Гарри, но очень недолго. Как только она закончила школу, они поженились и через год у них родилась дочь Лили, еще через два года — сын Джеймс, а потом и второй сын — Альбус–Северус. Конечно, с тремя маленькими детьми думать о спортивной карьере не приходилось, но Джинни не жалела об этом. Она была вполне счастлива, сохранила свой стойкий, жизнерадостный характер и никогда не унывала. Они постоянно общались с Роном и Гермионой, их дети росли вместе, и в будущем Гарри намеревался открыть мастерскую по разработке спортивных метел, взяв в компанию и Рона.
