Рассказывали об авве Сисое: когда он сделался болен, сиживали у него старцы и с некоторыми он разговаривал. Старцы спрашивают у него: «Что ты видишь, авва?».– «Вижу,– отвечал он,– что идут за мной, и прошу их, чтобы дали мне несколько времени на покаяние». Один из старцев говорит ему: «Если и дадут тебе несколько времени, можешь ли теперь принести спасительное покаяние?».– «Хотя и не могу сего сделать,– отвечал старец,– но поплачу несколько о душе моей – и сего довольно для меня».
Авва Павел Великий говорил: «Я погряз по самую шею в тину. И плачу пред Богом, взывая: помилуй меня».
Об одном авве Аполлоне, жившем в Скиту, рассказывали следующее: он был грубый пастух; находясь в поле, увидал жену свою, которая была беременна, и по внушению диавола сказал: «Хочу видеть, как лежит младенец во чреве ее». Расторгнув ее, он увидел младенца. Но тотчас же совесть стала мучить его: в сокрушении пришел он в Скит и рассказал отцам о своем деле. Тут услышал он, что отцы поют: Дние лет наших, в нихже седмьдесят лет, аще же в силах, осмьдесят лет, и множае их труд и болезнь (Пс. 89, 10). «Мне сорок лет,– сказал он,– и я ни разу не молился; а теперь, если проживу другие сорок лет, непрестанно буду молиться Богу, да отпустит мне грех мой». И он не занимался никаким рукоделием, но всегда молился, говоря: «Аз яко человек согреших, Ты же яко Бог помилуй меня». В сей молитве проводил день и ночь. С ним жил один брат и слышал, как он говорил: «Тяжко я оскорбил Тебя, Господи, но прости мне, чтобы я хотя несколько успокоился». Он получил уверение, что Бог простил ему все грехи его и даже убийство жены. Но о младенце ничего не было открыто. Один из старцев сказал ему: «Бог простил тебе и убиение младенца, но Он оставляет тебя в томлении, ибо это полезно душе твоей».
Авва Павел Простой, ученик святого Антония, рассказывал отцам о следующем событии: однажды пришел он в монастырь для посещения и ради пользы братии; после обыкновенных взаимных приветствий они пошли в святую Божию церковь для совершения обычной службы. Блаженный Павел внимательно смотрел на каждого входящего в церковь, с каким кто расположением души приходил к службе. Ибо он имел такую благодать, данную ему от Господа, что в каждом видел, какова душа его, как мы друг у друга видим лица. Все входили со светлым взором и веселым лицом; с каждым шел Ангел, радуясь о нем. Но увидал он одного брата мрачным, все тело у него было черно; с обеих сторон держали его демоны и влекли за собой, надевая намордник на лицо его; а святой Ангел шел поодаль с печальным и поникшим взором. Павел прослезился и, сидя у церкви, ударял себя в грудь и горько оплакивал того, кого он видел в таком жалком состоянии. Братия, увидев такую необычайную и внезапную перемену в старце, его скорбь и слезы, убеждали его сказать, отчего он плачет, думали, не плачет ли он, заметив в них какой-нибудь порок общий. Упрашивали его идти с ними к службе, но Павел, отвергнув их, молча сидел вне церкви и горько плакал о том, кого он видел в таком жалком состоянии. Спустя немного, когда кончилось служение и все выходили, Павел опять внимательно смотрел на каждого, желая узнать, в каком состоянии выходят из церкви. И вот видит, выходит из церкви брат, который прежде был мрачен и имел все тело черное; теперь лицо его светло, тело бело, демоны идут за ним издали, а святой Ангел идет рядом с ним и светло радуется о нем. Павел воспрянул от радости и, благословляя Бога, взывал: «О неизреченное Божие человеколюбие и благость!». Он побежал, стал на высокой лестнице и громким голосом восклицал: «Приидите и видите дела Божия (Пс. 45, 9), как они страшны и сильны. Приидите и видите Того, Иже всем человеком хощет спастися и в разум истины приити (1 Тим. 2, 4). Приидите, поклонимся и припадем Ему (Пс. 94, 6) и скажем: “Ты один можешь отпускать грехи!”». Братия с поспешностью сбежались, желая слышать, что говорит Павел. И когда собрались все, Павел рассказал, что открыто было ему при входе в церковь и что после того. Он просил брата открыть причину, почему Бог внезапно благоволил сделать с ним такую перемену. Изобличенный Павлом, брат откровенно пред всеми исповедал дела свои. «Я,– говорил он,– человек грешный, с давнего времени и доселе предавался блудодеянию. Войдя ныне в святую Божию церковь, услышал я слова святого пророка Исаии, или, лучше, слова Самого Бога, говорящего чрез Пророка: Измыйтеся, и чисти будите, отимите лукавства от душ ваших пред очима Моима... научитеся добро творити... и аще будут греси ваши яко багряное, яко снег убелю... и аще хощете и послушаете Мене, благая земли снесте (Ис. 1, 16–19). Я блудник,– продолжал он,– пораженный до глубины души словами Пророка, сокрушаясь в сердце, сказал Богу: “О Боже! Пришедый в мир грешники спасти (1 Тим. 1, 15), исполни и на мне, грешном и недостойном, то, что Ты обещал ныне чрез Пророка Твоего. Вот отныне даю Тебе слово, что впредь не буду делать греха сего, отвергая всякое беззаконие, буду отныне служить Тебе с чистой совестью! Ныне, Владыко, от сего часа приими меня, кающегося Тебе и обещающего удаляться от всякого греха!”. С такими обетами,– говорил брат,– вышел я из церкви, положив в душе своей не делать более ничего худого пред Богом».
Об авве Иоанне рассказывали: у одной юной девицы умерли родители, и осталась она сиротой. Имя ей Паисия. Вздумала она в доме своем сделать странноприимницу для отцов Скита. Она жила так немало времени, принимала отцов и служила им. Со временем истощилось ее имущество, и она начала нуждаться. Сблизились с ней развратные люди и совратили ее с доброго пути, и после того она стала жить так худо, что дошла до блудодейства. Отцы услышали об этом и очень опечалились. Призвали они авву Иоанна Колова и говорят ему: «Мы слышали о той сестре, что она живет худо. Когда могла, она оказывала нам любовь свою, а теперь мы окажем ей свою любовь и поможем ей. Потрудись сходить к ней и по мудрости, дарованной тебе от Бога, устрой ее состояние». Авва Иоанн пошел к ней и говорит старухе придвернице: «Скажи обо мне своей госпоже». Старуха отказывала ему, говоря: «Вы прежде объедали ее, а теперь она уже бедна». Авва Иоанн отвечал ей: «Скажи госпоже: я много могу помочь ей». Слуги ее, насмехаясь над старцем, спрашивали его: «А что ты можешь дать ей, домогаясь так видеться с ней?». Старец отвечал: «Зачем вам знать, что я хочу дать ей?». Старуха пошла и сказала о старце госпоже своей. Девица сказала ей: «Сии монахи всегда ходят около Красного моря и находят жемчужины». Потом, нарядившись, сказала придвернице: «Впусти ко мне старца». Когда старец вошел, девица, приняв его, села на ложе. Авва Иоанн, приблизясь, сел подле нее и, внимательно смотря ей в лицо, сказал: «Что худого нашла ты в Иисусе, что дошла до такого состояния?». Девица, услышав это, вся побледнела. Авва Иоанн, преклонив свою голову, начал сильно плакать. Девица говорит ему: «Что ты плачешь, авва?». Старец поднял голову, а потом опять наклонился и, рыдая, говорит ей: «Вижу, что сатана играет лицом твоим; как же мне не плакать?». Услышав это, девица говорит ему: «Есть ли, авва, для меня покаяние?».– «Есть»,– отвечал он.– «Веди же меня, куда ты хочешь»,– сказала девица.– «Пойдем»,– отвечал старец. Она встала, чтобы следовать за ним. Авва Иоанн удивился, заметив, что девица не сделала никакого распоряжения и даже ни слова не сказала о своем доме. Когда пришли они в пустыню, наступил вечер. Авва сделал небольшое возглавие из песка для девицы и, перекрестив оное, говорит ей: «Усни здесь». В малом расстоянии от нее и для себя сделал такое же возглавие и, окончив молитвы свои, уснул. Проснувшись в полночь, он видит светлый путь, простиравшийся с неба до самой девицы, и видит Ангелов Божиих, которые возносили душу ее. Встав, подошел к девице и толкнул ее. Когда узнал, что она умерла, повергся лицом на землю и молил Бога. И был ему глас, что один час покаяния ее принят лучше покаяния многих, долго кающихся, но не показывающих такой горячности в покаянии.
Сказывали, что келия аввы Арсения отстояла от общежития на тридцать две мили. Он редко выходил из нее, потому что другие прислуживали ему. Когда же Скит был опустошен, он вышел из келии и со слезами сказал: «Мир погубил Рим, а монахи погубили Скит».
