Авва Иоанн из Келлий рассказывал: была в Египте одна блудница, прекрасная собой и очень богатая: к ней ходили люди знатные. В один день пришла она в церковь и хотела войти в нее, но иподиакон, стоявший у дверей, не допустил ее, говоря: «Ты не достойна войти в дом Божий, потому что ты нечиста». Они начали спорить. Епископ, услышав шум, вышел. Блудница сказала ему: «Иподиакон не пускает меня в церковь». Епископ отвечал ей: «Нельзя тебе войти, потому что ты нечиста». Пораженная сим блудница говорит ему: «Я не стану блудодействовать». Тогда епископ сказал ей: «Если ты принесешь сюда свое имение, тогда поверю, что ты не будешь грешить». Когда блудница принесла свое имущество, епископ взял и бросил его в огонь. После того блудница со слезами вошла в церковь и сказала: «Ежели здесь так поступили со мной, то что буду терпеть там?». Она раскаялась и соделалась сосудом избранным.

Авва Феодор Фермейский имел у себя три хорошие книги. Пошел он к авве Макарию и говорит ему: «Вот у меня есть три хорошие книги, и сам я получаю от них пользу, и братия употребляют их и получают назидание. Скажи, что мне полезнее сделать: оставить ли их у себя для собственной пользы и для пользы братий или продать их и полученное раздать нищим?». Старец сказал в ответ: «Первое хорошо, но нестяжательность всего лучше». Услышав это, Феодор пошел и продал книги, а деньги раздал нищим.

Рассказывал авва Кассиан: «Один монах удалился в пустыню и жил в пещере. Родные его по плоти дали знать, что отец его тяжко болен и скоро умрет; говорили ему: “Приходи за наследством после отца”. Монах отвечал им: “Я еще прежде него умер для мира, а мертвый не наследник живого”».

Авва Даниил рассказывал об авве Арсении: пришел некогда к нему чиновник и принес ему завещание одного сенатора, родственника Арсениева, который оставил ему очень большое наследство. Арсений, взяв завещание, хотел разодрать оное. Но чиновник пал к ногам его и говорил: «Прошу тебя, не раздирай завещания, иначе с меня голову снимут». Тогда авва Арсений сказал ему: «Он умер только теперь, а я умер еще прежде его». И отослал завещание, не приняв ничего.

Рассказывали об авве Аммое: однажды заготовил он пятьдесят мер пшеницы для своего употребления и высыпал ее на солнце. Но прежде нежели она хорошо высохла, увидел он нечто смутившее его на том месте и говорит ученикам своим: «Уйдем отсюда». Они весьма опечалились. Видя печаль их, он сказал им: «Ужели вы о хлебах печалитесь? Уверяю вас, я видел таких людей, которые убежали, оставив крашеные шкафы с пергаментными книгами, даже и дверей не заперли, но ушли, оставив их отверстыми».

Рассказывали об авве Агафоне: он с учениками своими довольно долгое время строил келию. Когда выстроили они келию, перешли в нее жить. Но в первую же неделю авва Агафон увидел здесь для себя что-то вредное и сказал ученикам своим: «Встаньте, пойдем отселе». Ученики очень смутились и сказали: «Если ты имеешь намерение перейти отселе, то для чего мы столько трудились, строив келию? Да и люди будут соблазняться нами, станут говорить: вот эти непоседы опять ушли!». Видя их малодушие, авва Агафон говорит им: «Хотя и соблазнятся некоторые, но другие получат назидание и скажут: блаженны люди сии, ибо ради Бога переселились и все презрели. Впрочем, пусть идет, кто хочет идти, я теперь же ухожу». Тогда ученики поверглись на землю, умоляя его, доколе не получили позволения идти вместе с ним.

Сказывали об авве Метефии: когда выходил он из своей келии и приходило ему на мысль оставить свое местопребывание, уже не возвращался в свою келию; потому что не имел ничего у себя из вещей житейских, кроме одного шила, которым раскалывал ветви. Каждый день он срабатывал по три корзинки, за которые добывал пищу.

Рассказывали, что авва Агафон часто переселялся из одного места в другое, имея в сумке только свой ножичек.

Ученики аввы Виссариона рассказывали, что жизнь его была подобна жизни какой-нибудь воздушной птицы, или рыбы, или земных животных, ибо он все время жизни своей провел без смущения и без забот. Не озабочивало его попечение о доме, не овладевало, кажется, его душой ни желание иметь поля, ни жажда удовольствий, ни приобретение жилищ, ни переноска книг, но весь, всецело, являлся свободным от телесных забот, питаясь надеждой будущего и утвердившись оградой веры. Он, подобно пленнику, терпел то здесь, то там; терпел холод и наготу, опаляем был жаром солнца, всегда находясь на открытом воздухе. Он, как беглец, укрывался на скалах пустынных и часто любил носиться по обширной и необитаемой песчаной стране, как бы по морю. Если случалось ему приходить в места такие, где ведут жизнь однообразную по уставу киновий, он садился у ворот, плакал и рыдал, как бы пловец после кораблекрушения, выброшенный на берег. Иногда кто-нибудь из братий находил его сидящим тут подобно нищему, скитающемуся по миру, и, приближаясь к нему, с сожалением говорил ему: «Что ты плачешь? Если нуждаешься в необходимом, то дадим тебе, сколько можем, только войди к нам, раздели с нами трапезу, подкрепись». Авва Виссарион отвечал: «Не могу оставаться под кровлей, пока не найду имущества своего. Я,– говорил он,– различным образом лишился великого имущества. Я и попался морским разбойникам, и потерпел кораблекрушение, и лишился славы своего рода, из знатных сделался незнатным». Если же брат, прослезившись при его словах, уходил и приносил ему кусок хлеба и, подавая, говорил: «Прими это, отец, а прочее возвратит тебе Бог, по словам твоим: отечество, славу рода и богатство, о котором ты сказываешь», то старец еще более плакал и громко рыдал, приговаривая: «Не умею сказать, могу ли я найти, чего, потеряв, ищу. Но могу еще более потерпеть, каждый день находясь в смертных опасностях и не имея покоя от безмерных моих бедствий, ибо мне надобно совершить течение жизни среди непрестанного блуждания».

Однажды авва Арсений занемог в Скиту, и не было у него даже рубашки для перемены. Не имея на что купить ее, он принял от кого-то милостыню и сказал: «Благодарю Тебя, Господи, что удостоил меня принять милостыню во имя Твое!».

Авва Даниил сказывал: «Авва Арсений, приближаясь к смерти, завещал нам: “Не заботьтесь делать по мне вечери любви. Ибо если я приготовил для себя сию вечерю, то найду ее”. Когда приблизилась кончина его, ученики его пришли в смятение. А он говорит им: “Еще не настал час; когда же настанет, скажу вам; но я буду судиться с вами на Страшном Суде, если вы отдадите кому-либо останки мои”. Они сказали: “Что же нам делать? Мы не знаем, как похоронить тебя”. Старец отвечал им: “Ужели не знаете, как привязать к ноге моей веревку и тащить меня на гору”. Он оставил мне кожаный хитон свой, белую жесткую власяницу и пальмовые сандалии».

Авва Зенон, ученик блаженного Силуана, говорил: «Не живи в славном месте, не садись с знаменитым человеком и не полагай основания, чтобы когда-либо строить себе келию».

Удаляйтеся всего плотского.

Авва Иоанн Киликийский, игумен Раифский, говорил братиям: «Дети мои! Будем бежать от вожделений плоти».

Авва Феона говорил: «Нас пленяют плотские страсти, потому что ум наш удаляется от созерцания Бога».

Авва Пимен говорил: «Если кто победит две страсти, то может быть свободен от мира». Брат спросил: «Какие?».– «Плотское плотоугодие и тщеславие»,– отвечал старец.

Он же говорил: «Всякое греховное успокоение тела есть мерзость пред Господом».

Еще говорил: «Должно удаляться всего плотского. Человек, близкий к плотскому искушению, подобен стоящему над глубокой пропастью. Враг человека, в какое бы время ни захотел, легко низвергает его в эту пропасть. Но удалившийся от всего плотского подобен стоящему далеко от пропасти. Хотя враг повлечет его, чтобы низвергнуть в бездну, но доколе будет влечь его с принуждением, Бог пошлет ему помощь».

Еще говорил: «Как дым выгоняет из улья пчел, и тогда они перестают делать мед, так и плотские наслаждения изгоняют из души страх Божий и разрушают все доброе делание ее».