В Скиту был один монах, по имени авва Карион. У него было двое детей; оставив их жене своей, он сделался отшельником. Спустя несколько времени, когда был голод в Египте, жена его в крайности пришла в Скит и привела с собой детей своих: мальчика Захарию и девочку. Она села вдали от старцев при озере, которое прилегало к Скиту, где построены были церкви и протекали источники вод. В Скиту было такое обыкновение, что если придет женщина поговорить со своим братом или другим родственником, то они беседовали между собой, сидя далеко друг от друга. Тогда жена сказала авве Кариону: «Вот ты сделался монахом, и настал голод; кто станет кормить детей твоих?». Авва Карион отвечает ей: «Отпусти их ко мне сюда». Мать говорит детям: «Ступайте к отцу своему». Они пошли, но девочка возвратилась к матери своей, а мальчик пришел к отцу. Тогда авва Карион сказал жене своей: «Теперь хорошо; ты возьми с собой девочку и ступай, а я возьму мальчика». Авва воспитывал мальчика в Скиту, и все знали, что это сын его. Когда же мальчик пришел в возраст, то в братии возник из-за него ропот. Услышав о том, авва Карион сказал своему сыну: «Захария! Встань, уйдем отсюда: отцы ропщут». Мальчик отвечал ему: «Авва! Все знают здесь, что я сын твой; но если перейдем в другое место, там не будут меня называть сыном твоим».– «Вставай, пойдем отсюда»,– сказал старец; и отправились они в Фиваиду. Поместившись в келии, они провели здесь несколько дней; но и тут поднялся такой же ропот из-за отрока. Тогда отец сказал сыну: «Захария! Возвратимся в Скит». Приходят в Скит; но через несколько времени

возобновился ропот. Тогда отрок Захария пошел на селитряное озеро, разрыдался, взошел в него и, погрузившись до самых ноздрей, пробыл в нем долгое время, сколько мог. Тело его потеряло свой вид, и он стал как бы прокаженный. Выйдя из озера, он надел свое платье и пришел к отцу. Но тот едва узнал его. Когда же, по обыкновению, Захария приступил к Святому Приобщению, поступок его был открыт пресвитеру скитскому святому Исидору. Посмотрев на него с удивлением, пресвитер сказал: «Отрок Захария в прошедшее воскресенье приходил и приобщался как человек, а ныне он стал как Ангел».

Авва Даниил сказывал: «Прежде нежели авва Арсений пришел к отцам моим, они жили с аввой Агафоном. Авва Агафон любил авву Александра за то, что сей был строг в жизни и кроток. Случилось однажды, что все ученики Агафона мыли платье на реке. Авва Александр мыл неспеша, и прочие братия сказали старцу: “Брат Александр ничего не делает”. Старец, желая успокоить их, сказал Александру: “Брат Александр! Мое платье лучше, ибо оно льняное”. Услышав это, Александр опечалился. После того старец утешил его так: “Разве я не знаю, что ты хорошо делаешь? Брат мой! Я так сказал тебе для них, дабы успокоить их помысл твоим послушанием”».

Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. Мф. 5, 10

За правду будь готов претерпеть гонение, от кого и как приведется тебе Промыслом Божиим; ибо вси хотящии благочестно жити о Христе Иисусе гонимы будут.

Помни, что гонимым правды ради Господь обещает Царство Небесное как бы взамен того, чего лишаются они через гонение, подобно тому, как оно обещано нищим духом в восполнение чувства недостатка и скудости.

Брат спросил авву Сисоя: «Ужели сатана так же преследовал и древних?».– «Нет,– отвечал ему старец,– ныне более, ибо время его близко, и он приходит в смятение».

Один старец, монах, живший близ Никополя, после себя оставил авве Геласию келию с окружающим ее полем. Но какой-то крестьянин некоего Ваката, знаменитого тогда в Никополе Палестинском, родственник умершего старца, пришел к этому Вакату и просил его взять то поле, как бы долженствовавшее по законам к нему перейти. Вакат, как человек сильный, покушался самовольно отнять поле у аввы Геласия; но старец, не желая отдать монашеской келии мирянину, не уступал. Вакат подстерег, когда рабочий скот аввы Геласия перевозил маслины с доставшегося ему поля, силой увел его, взял маслины в свой дом и едва, и то с бранью, отпустил скот с упряжью. Блаженный старец совсем не присваивал себе плодов, а только не уступал во владение поля, по сказанной причине. Вакат, раздраженный против старца и побуждаемый другими нуждами (ибо любил судиться), отправляется пешком в Константинополь. Проходя через Антиохию, где тогда святой Симеон сиял как великое светило (потому что был более, нежели обыкновенный человек), Вакат услышал о делах его и, как христианин, пожелал видеть святого. Святой Симеон, увидев со столпа Ваката, только вошедшего в монастырь, спросил: «Откуда ты и куда идешь?». Вакат отвечал: «Я из Палестины и иду в Константинополь».– «А зачем?» – спросил святой Симеон.– «По многим нуждам,– отвечал Вакат,– надеюсь по молитвам твоей святости возвратиться назад и припасть к святым стопам твоим». Святой Симеон отвечал ему: «Жалкий человек! Ты не хочешь признаться, что идешь против человека Божия; но не будет тебе счастья, и ты не увидишь более твоего дома. Итак, если ты послушаешь моего совета, поспеши отсюда к нему, раскайся пред ним, ежели только живым дойдешь до места». Вакат тотчас впал в горячку, и бывшие с ним, положив его на носилки, спешили, по слову святого Симеона, достигнуть страны своей, чтобы раскаяться пред аввой Геласием. Но придя в Вирит, он скончался, не увидав дома своего, по предсказанию святого. Сын его, по имени также Вакат, по смерти своего отца об этом рассказал многим людям, достойным доверия.

Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас. Мф. 5, 11–12

Помни, что мученикам за веру Христову и ее исповедание Господь обещает великую награду небесную, то есть преимущественную и высокую степень блаженства.

Авва Антоний говорил: «Приходит время, когда люди будут безумствовать и если увидят кого не безумствующим, восстанут на него и будут говорить: “Ты безумствуешь”,– потому что он не подобен им».

Не одни только ученики аввы Геласия, но многие, часто посещавшие его, рассказывали о нем следующее: во время Вселенского Собора в Халкидоне Феодосий, один из первых защитников Диоскорова раскола в Палестине, предупреждая других епископов, уже намеревавшихся возвратиться к своим Церквам (а он был в Константинополе, уже изгнанный из своего отечества за всегдашние вмешательства в возмущения), бросился в монастырь к авве Геласию и говорил, будто Собор утвердил Нестория, думая таким образом увлечь святого на помощь своему обману и расколу. Старец по внешности сего человека и по разумению, свыше ему дарованному, поняв злое намерение Феодосия, не увлекся на сторону сего противника, как тогда сделали почти все, но отослал его с бесчестием, как и прилично было. Он вывел на середину мальчика, которого воскресил из мертвых, и с важным видом сказал Феодосию: «Если ты хочешь рассуждать о вере, то вот он будет слушать тебя». Феодосий, пристыженный такими словами, устремляется в Святой град и там под видом ревности по Боге увлекает на свою сторону все монашество, увлекает также и бывшую в то время там царицу и при ее содействии силой занимает Иерусалимский престол, предвосхитив его убийствами и другими нечестивыми и противозаконными делами, о которых еще и ныне помнят многие. Получив власть и достигнув своей цели, он рукоположил множество епископов, отнимая в то же время престолы у епископов, еще не возвратившихся с Собора. Тогда он призывает и авву Геласия, приводит его в храм, лаская и вместе устрашая. Когда старец вошел в храм, Феодосий говорит ему: «Произнеси анафему на Ювеналия». Нимало не устрашившись, авва Геласий отвечал: «Я не знаю другого епископа Иерусалимского, кроме Ювеналия». Феодосий, опасаясь, чтобы и другие не стали подражать благочестивой ревности его, велел с бесчестием выгнать его из церкви. Последователи раскола Феодосиева взяли старца, обложили его со всех сторон дровами и грозили сжечь его, но видя, что он не страшится сего, и опасаясь возмущения народного, потому что авва Геласий был в большой славе (все же это происходило по Божиему Промыслу), без всякого вреда отпустили мученика, который уже сам себя принес Христу во всесожжение.