— Машунь, ты чего это кофе на ночь глядя?

— Поработать надо, а глаза слипаются, — отозвалась она, продолжая колдовать над плитой, не оборачиваясь. — Как вы сходили на парад?

Стас сморщился. Отвратительно.

— Хорошо сходили, Полинке понравилось.

— Ну, хорошо. Ты кофе будешь? Посидишь со мной?

— Давай.

Машка взяла две чашечки, налила, включила лампу над столом и погасила верхний свет. За окном уже виднелись звёзды.

Села напротив.

Ресницы у Машки пушистые-пушистые, настоящие, свои, а вот глаза… С глазами Стас мириться готов не был, но вышло так, что… в общем, так вышло. У Машки публичная профессия, адвокат, на неё смотрели бы косо, если бы никаких видимых модификаций не было. Это ему ещё можно, а ей… В наше время это странно. Естественность — вызов обществу, или, скорее, признак психического расстройства. Да, именно так. Стас псих. Его даже пытались лечить. А Машка решила не спорить с обществом. Поначалу думала обойтись волосами, но потом изменила ещё и глаза. Ядовито-зелёные, с кошачьими узкими зрачками. Машка говорит, очень удобно в работе, взгляд таких глаз слегка дезориентирует оппонента, мешает верно прочитать эмоции и настрой.

Может быть.

У Стаса от таких глаз сжималось сердце. Первое время Стас вообще боялся в них смотреть, отворачивался, отводил взгляд. Казалось — в Машкином теле поселилось неведомое чудище. Машка психовала и иногда плакала. Тогда Стас ещё думал, что это временно, что он привыкнет, но так и не привык.

Хорошо, что на ощупь Машка всё такая же: нежная, тёплая, родная-родная. Можно закрыть глаза…

— Устал? — спросила она, чуть улыбнулась уголками губ.

— Ужасно.

— Я тоже.

— Много тебе ещё работать?

— Да нет, не очень. Вообще сейчас завал, но зато потом можно будет взять отпуск на недельку.

— Скоро?

— Да, скоро.

— Это хорошо…

Машка кивнула. Обхватила ладонями горячую чашку, чуть отпила. Действительно уставшая… Так захотелось её обнять…

— Слушай, тут из школы звонили, — вдруг сказала она. — Просили зайти, поговорить.

Начало Стасу не понравилось, но ещё больше не понравилось, какой напряжённый у Машки стал голос, и даже работа тут не при чём.

— А о чём поговорить, не сказали? Полинка натворила что-то?

Машка закусила губу, покачала головой.

— Нет, не сказали. Сказали только, что разговор серьёзный, касается здоровья…

— Понятно, — вздохнул Стас.

Будут интересоваться, почему у Полинки до сих пор не стоит чип. В который раз. Но в этот, похоже, уже серьёзно.

А он-то надеялся, что удастся ещё протянуть.

И идти, наверняка, придётся ему.

— Папа, смотри, как здорово!

Радостная Полинка напрыгнула на него прямо в дверях. Стас что-то пробубнил, с трудом высвободился, стянул ботинки, повесил куртку на крючок.

— Сейчас…

Что-то очень устал на работе, даже слипались глаза.

— Пап, смотри! Смотри! — не унималась Полинка, скакала вокруг, не давая сосредоточиться.

— Что?

— Вот!

Она старательно поворачивалась к нему левой щекой.

— Вот! Вот! Правда здорово?!

На щеке цвели настоящие цветы… то есть, совсем как настоящие. Один крупный, жёлтый, похожий одуванчик, и рядом четыре малюсеньких. Казалось, цветы вырастали прямо из кожи, так естественно с ней срослись… чуть покачивая венчиками. Стаса ощутимо передёрнуло.

— Что это? — глухо спросил он.

Представилось, что у цветочков есть корни, они проросли где-то там, внутри щеки, опутывают изнутри Полинкину головку…

— Пап, ты чего? Это просто наклейка!

Она дёрнула большой одуванчик, он отошёл разом, оставив на коже слабое розовое пятнышко, ещё пара секунд и оно прошло. Полинка расстроено потёрла щёку.

— Тебе не нравится?

— Очень красиво, — выдавил из себя Стас. — Я просто устал, Поль. Сейчас, отдохну немного…

Она тяжело вздохнула.

На школьном крыльце сидела девочка лет двенадцати и самозабвенно смеялась, глядя куда-то в пустоту. Стасу сначала показалось, что она болтает с кем-то по телефону, но потом понял, что нет, тут другое. Никакого телефона.

— Я к Татьяне Михайловне, второй «Б», — сказал он охраннику.

Тот кивнул, пропуская через турникет.

Татьяна Михайловна играла с собачкой. Маленькое, пушистое, лопоухое создание прыгало прямо по столу, среди тетрадок, весело повизгивая, то покусывая резиновую утку, то подставляя пузо, чтобы её погладили. Увидев гостя, собачка настороженно замерла, вытянув мордочку.

— Добрый вечер, — поздоровался Стас. — Я отец Полины Наумовой.

— Здравствуйте, проходите. Я вас помню.

Да, наверно, такого типа, как он, сложно забыть. В наше время абсолютно нормальных, немодифицированных, людей почти не встретишь, разве что в кунсткамере.

Собачка принюхалась, переступила с ноги на ногу и громко тявкнула.

Стас ожидал, что хозяйка скажет ей: «фу, сидеть!» или что-то в этом роде, но та просто взяла маленький пульт и нажала кнопку. Собачка зевнула, рухнула на стол, закрыв глаза, и начала громко сопеть. Татьяна Михайловна бесцеремонно сдвинула её в сторону, чтобы не мешала.

— Это игрушка? А я сначала думал, что настоящая собака, — сказал Стас.

— Конечно, настоящая.

Спорить он не стал. Настоящая, только с пультом… жаль, наверно, что детей нельзя так же выключить, когда слишком шумят.

А, может, и можно.

Сел напротив.

— Татьяна Михайловна, вы хотели поговорить?

— Да, хотела…

У неё были невероятного объёма рыжие кудрявые волосы, такие же невероятные выдающиеся формы, совсем не учительские, голубые глазища и тонкие губы, одновременно пытающиеся изобразить брезгливость и вежливую улыбку.

— Слушаю вас, — сказал Стас.

— Даже не знаю, с чего начать… Меня последнее время очень беспокоит состояние вашей дочери. У неё всё хорошо?

— Абсолютно.

Стас изо всех сил старался говорить спокойно.

— Вы думаете? Возможно, вы сами не замечаете чего-то, я хочу сказать…

Она говорила и говорила. Стас и сам прекрасно знал, что она хочет сказать, для этого не надо было никуда идти. Но раз пришёл, надо слушать. Полинка, конечно, последнее время стала очень нервная. Агрессивная. Нет, она всегда была такой, была гиперактивной, неусидчивой, но с возрастом это только усиливается. Ей тяжело сосредоточится, а у нас такой сложный материал. Девочке просто необходим корректирующий чип. Она ведь и сама это понимает и очень страдает от того, что не понимают родители. Девочке нужно помочь.

Стас так не считал. Полинка нормальный ребёнок и ведёт себя совершенно нормально, так, как все дети её возраста. Зачем загонять её в искусственные рамки? Зачем ей это нужно?

Но разве она не имеет права решить сама?

Имеет, конечно. Только это не её выбор, ей внушили, ей просто не оставили шансов думать иначе. С самого детства вдалбливали, что с чипами хорошо, а без — плохо. Манипулирование. Детям легко внушить.

Стас очень старался говорить максимально мягко и максимально корректно, но выходило хреново. Здесь лучше бы справилась его жена, Машка — профессионал… Только бы и это ничего не изменило. Решение уже принято, всё что он может, это тянуть время.

— Разве вы не желаете счастья своей дочери?

— Желаю. Именно поэтому я против. Не хочу, чтобы она стала игрушкой на пульте, как ваша собачка.

— Па-ап, меня ругали, да?

Полинка сидела тихо-тихо на спинке дивана и ждала его. Волновалась.

— Нет, Поль, не ругали.

— Почему? Меня всё время ругают.

— Полина… ты не обращай внимания, — Стас подошёл, обнял, потом поднял на руки, как маленькую. — Не обращай на них внимания. Всё будет хорошо.

Она шмыгнула носом.

— Пап, почему я не могу быть такой, как все?

Звонок в дверь.

За дверью женщина средних лет, официального вида. Сухая и строгая.