Назначенный королем Генрихом, он должен был отвечать за новый монастырь. Свои обязанности он выполнял ответственно, но Эккехард, став аббатом, полностью изменил все порядки в монастыре.

Как и принц, Ивар тоже недолюбливал брата Хумиликуса. Честно говоря, он не любил никого, кроме Болдуина, Эрменриха и Зигфрида, вместе с которыми страдал в Кведлинхейме. Таллия тоже была там, но по отношению к ней невозможно было использовать слово «любовь». Святым чужды грубые чувства. Святые существуют не для этого.

Ивар считал, что не достоин дышать с Таллией одним воздухом, ведь все это время он жил, вкушая всевозможные плотские удовольствия.

Другие послушники вскочили, приветствуя священника.

Принц Эккехард растянулся на кровати и, надувшись, смотрел на брата Хумиликуса, не выказывая ни малейшего намерения подняться, чтобы достойно приветствовать брата. Ложе принца находилось в стороне от других. Как обычно, с обеих сторон от Эккехарда лежали девушки. Мило, словно собака, свернулся калачиком в ногах принца и громко храпел. Одна из девушек торопливо оделась — Хумиликус смотрел на нее с отвращением. Другой фавориткой Эккехарда была симпатичная темноволосая женщина, старше принца лет на пять. Кроме того, она была беременна от него и невероятно гордилась этим обстоятельством. На кровати она лежала с наглым видом, выставляя на всеобщее обозрение набухшие груди и живот.

— Вы не явились на встречу с утренними просителями. — Брат Хумиликус считал себя обязанным напоминать об этом каждое утро.

— Вы правы. Мило! — Принц толкнул пажа ногой. — Приготовь мне одежду для охоты. Дорогой брат, проверьте, пожалуйста, готовы ли лошади. Мой кузен, лорд Уичман, поедет с нами?

— Как пожелаете, — сказал Хумиликус и молча отошел от кровати.

Ивар надел рубашку, умылся. Стояла зима, но вода не замерзла. В прошлом месяце всего пару раз выпадал снег и сразу же таял. Еще несколько раз шел дождь, а так погода стояла вполне теплая. Ивар вышел на улицу. Боль в животе утихла. Но ему казалось, ничто не сможет заглушить боль в его сердце. Он не хотел оставаться в Генте; не хотел возвращаться в Хартс-Рест или Кведлинхейм. Он прекрасно жил до встречи с Лиат. Он был почти счастлив тогда. Лиат сделала ошибку, отвергнув его.

— Возможно, Лиат настоящая колдунья, она так мастерски тебя приворожила, — высказал предположение Болдуин, слегка похлопывая Ивара по плечу.

— Но зачем же в Кведлинхейме нам было явлено чудо? Зачем Господь мучает нас, явив сокрытое, а потом исчезнув?

Болдуин пожал плечами, взял какую-то посудину, наполнил ее водой и опрокинул себе на голову. Затем встряхнулся, вытер глаза и рот. С носа упала капля воды.

— Господь никогда не оставляет нас. Чудо — у нас в сердце, если мы позволяем ему там остаться. Может быть, Лиат была послана тебе врагом, как сказали на совете. Иначе священники не осудили бы ее, верно? Возможно, она ядовитой стрелой отравила твое сердце, Ивар, и поэтому ты все время печален и сердит. Даже принц обратил на это внимание. Он не захочет видеть тебя в своей свите, если ты не будешь пить, смеяться и петь с нами.

— Пить вино и спать с женщинами каждую ночь, никогда не молиться и тратить все время только на развлечения? Вот уж действительно труд во славу Божию!

Болдуин сунул в рот веточку петрушки, пожевал и выплюнул.

— Откуда нам знать, что угодно Господу, а что нет! Я делаю то, что мне говорят!

— Неправда! Ты сбежал от маркграфини Джудит.

— У меня не было иного выхода, — возразил Болдуин. — Господь руководил мной. Маркграфиня Джудит послала своего предыдущего мужа на войну, заранее зная, что он будет убит, потому что хотела взять в мужья меня. Господь предупредил меня, что через несколько лет она сделает со мной то же самое, когда ей встретится другой молодой и красивый парень.

Погода на улице была чудесная: морозное зимнее утро, яркое солнце. Ивар посмотрел на приятеля.

— Болдуин, во всем королевстве нет мужчины красивее, чем ты.

— А если она захотела бы избавиться от меня иначе? Например, продала бы аретузцам, а те, в свою очередь, могли бы запросто лишить меня мужского достоинства. Они там любят евнухов. Мне об этом еще лорд Хью рассказывал. Так или иначе, я ее не люблю, и не нужна она мне. Я не хочу иметь жену-стерву. Она обращалась со мной как с ломовой лошадью!

— А какой должна быть женщина, на которой ты хотел бы жениться?

Болдуин задумался.

— Я женюсь на девушке, которая будет заботиться обо мне, — сказал он наконец. — Пока я такой не встречал. В любом случае, лучше быть шлюхой принца, чем Джудит. Если ему кажется, что это забавно, — пусть будет так. Почему я должен противиться этому?

— Но это же так скучно.

— Скучно? — Болдуин искренне удивился. — Каждую ночь одна или две женщины, а может, и друг, если тебе надоели девушки. Целыми днями охота, вкусная еда и отличное вино. Песни, танцы, борьба, акробаты, поэты с рассказами о древних сражениях. Как это может быть скучно? Не понимаю!

— О Господи! Это повторяется изо дня в день и будет продолжаться до бесконечности. В конце концов ты останешься ни с чем.

— Одно и то же? Только не говори, что тебе не понравились те акробатки и то, что они выделывали! Лорд Уичман заставил бы их остаться на месяц, если бы мог.

— Но ведь они не остались, правда? Ни одна из них не захотела.

Ивар помнил этих акробаток. Гибкие, полуголые девушки, выполняющие разные трюки на канате, охранялись мужчинами из труппы. Даже принцу не позволено было к ним приблизиться. Труппа уехала, как только получила деньги за свой труд.

— Им не понравилось выступать перед нами, — продолжал Ивар. — Во всяком случае, не больше, чем тебе нравилось играть роль мужа маркграфини Джудит. Животные тоже едят и сношаются, Болдуин! И чем мы отличаемся от животных?

Болдуин заморгал, не зная, что на это возразить. Внезапно в спальне поднялся шум. Эккехард и его друзья весело смеялись и громко разговаривали. Те немногие монахи, которые все еще трудились согласно правилам, заведенным братом Хумиликусом, оставили дела и потянулись в часовню. Часовня оставалась единственным местом, которое Эккехард еще не успел осквернить, развлекаясь с проститутками.

— Поехали! — приказал принц. — Болдуин, мы едем на охоту!

Болдуин схватил Ивара за запястье.

— Мы должны повиноваться ему, — прошептал он. — Иначе он не станет защищать нас.

Болдуин потащил Ивара вслед за принцем. Ивар не сопротивлялся: он не видел иного выхода, кроме как следовать за своим другом. В воротах монастыря их встретил кузен принца, лорд Уичман.

— Вы опоздали, мой маленький кузен! — крикнул он. — Мы должны были выехать еще час назад. Впредь я ждать не буду!

Уичману потребовалось много месяцев, чтобы оправиться от ран, полученных в битве за Гент прошлым летом. В принципе он уже был вполне здоров, только немного хромал. Отец Ивара про таких людей говорил, что они всегда найдут неприятности на свою голову. Фактически Уичман вел все дела в аббатстве, пока Эккехард прожигал жизнь.

Лорд Уичман засмеялся:

— Точно говорю, я вас больше не буду ждать! Есть новости: куманы вторглись в восточные земли. Я собираюсь съездить туда и сразиться с варварами.

— Я с вами, — взмолился Эккехард.

— У вас нет никакого воинского опыта, кузен. Вы будете только мешать.

Эккехард надул губы:

— Откуда у меня появится опыт, если вы никуда меня с собой не берете?

— Теперь вы аббат.

Уичман снова засмеялся, но никто не назвал бы этот смех сердечным. Ивар всегда подозревал, что Уичман недолюбливает своего кузена, но вынужден его терпеть.

Эккехард не сдавался:

— Но вчера вы получили письмо от герцогини Ротрудис, где говорилось, что вы должны вернуться в Остербург и жениться. Что вы ответили?

— Я сжег письмо. — Уичман пожал плечами. — А своей матери сообщу, что никогда не получал подобного послания.

— Об этом я ей говорить не буду, — хитро сказал Эккехард. — Просто напишу ей и расскажу о вашем неповиновении.