Сделка устраивала всех.

Наступили относительно спокойные дни, когда требовалось только поддерживать огонь в большом горне. Положившись в этом на верного помощника, Тедрик приступил к созданию статуи своего нового божества. Хотя ломарианин не мог тягаться с искусными скульпторами из древнего и богатого Тарка, чьи мраморные шедевры спустя тысячелетия поражали людское воображение, он, все-таки, был одним из лучших ремесленников своего времени. К несчастью, мерцающий божественный ореол не позволил ему как следует рассмотреть черты Скандоса. В результате голова статуи являла больше сходства с физиономией достойного Силтена, чем с худощавым костистым лицом великого хронофизика.

И все же эта, наиболее замечательная часть скульптуры, имела хоть какое-то отношение к оригиналу. Однако на голове, увенчанной массивным обручем наподобие королевского венца, всякое сходство с реальным Скандосом заканчивалось. Прочие члены тела странного ночного посетителя были слишком малы и слабы, чтобы стать надлежащими прототипами для статуи любого ломарианского божества. Сверкающее изображение из красной меди должно было повергать в трепет, поэтому торс и конечности своего нового бога Тедрик изваял неимоверно мускулистыми, толстыми и огромными. Внутри фигура была полой, засыпанной песком — кроме размещенных в надлежащих местах грубых копий мозга, сердца и печени, вырезанных из твердого дерева и раскрашенных.

Закончив работу, кузнец втащил идола в дом, установив у западной стены своего просторного жилища. Бесстрастный бронзовый лик бога был обращен на восток — туда, где, обгоняя солнце, всходила по утрам багровая звезда. Око ненавистного Сарпедиона. Ллосир словно мерялся с ним взглядами, выставляя напоказ массивные, прижатые к могучим бедрам кулаки. Это успокаивало и вселяло надежду — Тедрик чувствовал, как с каждым часом крепнет его связь с новым божеством. Его огорчало лишь то, что новоявленный Ллосир имел всего две руки; он предпочел бы, чтоб их было четыре, и в каждой — по огромному молоту. Но тут Скандос ничем не мог ему помочь.

— Они идут, хозяин, они идут! Одиннадцать человек! — Хирт, мальчишка, стороживший у дороги, стремительно влетел в кузницу. Седьмой день с начала плавки перевалил за середину; солнце ещё стояло высоко, багровая звезда. Око Сарпедиона, склонялась к горизонту. — Один жрец в бронзовом панцире, десять тарконцев в железе, — выпалил мальчик, — пять лучников и пять копьеносцев!

Тедрику не надо было говорить пареньку, куда идти и что делать; оба устремились в дом, к стойке с оружием, причем младший на пару шагов опережал старшего. Это доказывало, что мальчишка не раз выполнял функции сторожа и оруженосца; с его помощью полунагой кузнец за считанные минуты облачился в железо.

Итак, когда одиннадцать незваных посетителей подошли к мастерской, Тедрик уже поджидал их у ворот, небрежно опираясь на рукоять пятидесятифунтового молота. За плотно закрытыми дверьми кузницы, бессильно сжимая кулаки, толклись подмастерья. Хозяин велел им не высовывать носа во двор, предпочитая справляться с неприятностями в одиночку.

С нарастающей яростью Тедрик подумал, что сейчас он не смог бы защитить ни одного из своих людей — как и всякого в Ломарре, кто вызвал гнев Сарпедиона. Правда, крестьяне и мастеровые являлись лишь пылью под стопами грозного бога; как утверждали жрецы, он предпочитал более благородную пищу. И многие лорды королевства не спали по ночам, в страхе ожидая, когда к их порогу приблизится жрец с отрядом смуглолицых наемников. Впрочем, Сарпедион не брезговал и кровью простонародья — особенно тех, кого лишал разума.

Тедрик прищурил глаза, разглядывая вымпел, развевавшийся над остроконечными навершиями шлемов. Узкое треугольное полотнище с грубо намалеванным багряным глазом принадлежало жрецу-офицеру низшего ранга, и это было хорошо: значит, отродья Сарпедиона не воспринимают его всерьез, раз не удосужились послать кого-нибудь посолиднее. И всего десять наемников! Эти невысокие, смуглые и жилистые тарконцы с охотой шли на службу к Дивейну, верховному жрецу Ломарры. Над их империей, лежавшей за Южным хребтом, тоже багровело страшное Око гневного божества; там тоже лилась кровь и бродили по дорогам толпы пораженных священным безумием. Конечно, лучше служить Сарпедиону с мечом в руке, чем ложиться на его алтарь; и тарконцы служили. Они были неплохими солдатами, храбрыми и упорными в бою — но только в тех случаях, когда имели дело с противниками своего роста и веса.

В нескольких шагах от ворот отряд остановился. Раскормленный рослый жрец выступил вперед.

— Ты вооружен, кузнец? — обескураженно спросил он, будто не доверяя собственным глазам. — Но зачем?

— Почему бы и нет? Такая у меня привычка — встречать гостей в том же наряде, в котором они пожаловали.

Они смерили друг друга вызывающими взглядами. Затем, после краткой паузы, кузнец спросил с едва скрытой насмешкой:

— Чему я обязан честью видеть тебя, жрец? Разве я не заплатил уже — как платил всегда — налог великому богу?

— Да, так. Но я пришел сюда не из-за налога. До владыки нашего Дивейна дошел слух, что тебе явилось странное божество… Этот демон якобы говорил с тобой и наставлял в ремесле; и ты сделал его изображение. Правду ли говорят люди?

— Я не делаю из этого тайны. Я ничего не скрываю от великого Сарпедиона и его слуг. Не демон — Ллосир, бог моих предков, посетил меня. Тут нет ничего дурного.

— Возможно, возможно… Но такое поведение не подобает божеству, решительно не подобает… Почему бог явился тебе, а не одному из нас, служителей Храма?

— Это божество не похоже на великого и грозного Сарпедиона; оно покровительствует лишь кузнецам, — Тедрик погладил рукоять своего молота; разговор начинал раздражать его. — Все, что я прошу у Сарпедиона и его слуг — оставить меня в покое. Я немало плачу за это.

Но жрец не собирался заканчивать допрос.

— Какой договор заключил ты с этим Ллосиром? Какую цену ты должен заплатить? Каких он требует жертв?

— Никаких. Это удивительно, согласен; но, с другой стороны, кто я такой? Простой человек, кузнец… Мне ли понять пути бога? Но я думаю, что когда-нибудь он назначит цену. И, какой бы она не была, я заплачу с радостью.

— Заплатишь, можешь не сомневаться. Но не этому Ллосиру, а великому Сарпедиону! — Жрец угрожающе вытянул руку к западу, где над черепичными крышами пригородных усадеб по другую сторону дороги низко висела багряная звезда. — Теперь же я приказываю тебе, кузнец, — немедленно уничтожь статую ложного бога!

— Ты приказываешь? Но почему? Разве я преступил закон? Разве теперь запрещается иметь своего личного бога? Ведь у многих семей и знатных родов в Ломпоре есть свои боги-покровители!

— Боги, а не демоны! Не такие, как твой! Великий Сарпедион не желает, чтобы этот Ллосир мутил воду в королевстве! Ему нет места ни в Ломарре, ни в Сарлоне и Девоссе, ни в империи Тарк, ни даже в странах далекого Са-Ирта!

— Но он уже здесь! Неужели твой великий бог так испуган, так слаб, что боится…

— Остерегись, кузнец! Не кощунствуй — иначе погибнешь! Бог нашлет на тебя безумие!

Тедрик невольно содрогнулся. Иных людей сияние грозного Ока сводило с ума, вселяя ужас и мучительную головную боль. Этих несчастных в Ломарре имелось с избытком — пятеро из сотни, а в южных странах — ещё больше. Правда, жрецы с успехом сокращали их число — безумие, как явный признак божественного гнева, служило поводом отправить человека на алтарь. Никто не знал, почему оно так часто поражает невинных — детей и молодых девушек. Но в роду Тедрика никто не страдал губительными припадками, хотя кровавая звезда пылала над миром уже восемь лет. Может быть, в том проявлялись защита и милость Ллосира? Возможно, незримый и всеведущий, он давно уже охраняет ломариан от злобного соперника? Пусть не всех, а лишь некоторых, избранных?

Почерпнув уверенность в этой мысли, Тедрик крепче сжал свой молот и насмешливо произнес: