— Вы имеете в виду телепатическое общение с механизмом? — воскликнул пораженный хранитель архивов. Винг молча кивнул, потом тихо произнес:

— Это был бы уже не совсем механизм, Тхар… Помните, вы повторили слова коллеги Скандоса: что там, за ветхой занавеской тьмы… в гаданиях запутались умы… Я думаю, только союз человеческого и электронного разумов мог бы развеять эту тьму. И тогда мы бы знали, что нас ждет, и…

— …приготовились бы заранее! — подхватил историк. — Великолепная мысль, Винг! Мечта, вполне достойная сенса! Но что же мешает её исполнить?

Скандос кашлянул, и взгляд Тхара переместился на физика, по-прежнему стоявшего у окна.

— Видите ли, коллега, — сказал хронофизик таким тоном, словно читал лекцию студентам первого курса колледжа, — чтобы Винг мог не только сконструировать, но и построить свою волшебную машину, необходимо многое, чего пока у нас нет… Например, молекулярные запоминающие устройства фантастической емкости… новые материалы… гораздо более совершенные приборы ментальной связи… Не так ли, Винг?

Вычислитель угрюмо кивнул.

— Мы могли бы уже иметь все это, если бы… — задумчиво продолжал Скандос, глядя на экран, где будущий лорд Марки обнимал королевскую дочь, — если бы Тедрик выполнил вторую часть задачи — не только уничтожил культ Сарпедиона, но и создал бы великую Западную империю…

Фурмин, подняв голову от пульта, резко обернулся.

— Вы хотите сказать, учитель, что вам опять нужно появиться там? — ассистент протянул руку к экрану. — Необходимо ещё одно вмешательство?

— Возможно, и не одно… Только на этот раз я должен появиться в Ломарре в подобающем виде, — сказал физик. — Не будем обманывать ожидания нашего лорда-кузнеца. В конце концов, разве трудно сделать из пластика копию того бронзового истукана, которого он изваял?

И Скандос, усмехнувшись, продекламировал:

— Пусть рухнет занавеска тьмы,

Пусть мир увидит, как ошиблись мы, Но если вовремя исправлена ошибка, Кто в нас метнет презрения громы?

Три человека, словно живая картина, на мгновение застыли у страшного алтаря Сарпедиона. И мужчины, и полуобнаженная девушка глядели на окровавленную, страшную голову Дивейна, которую секундой раньше Тедрик швырнул на зеленоватую каменную плиту. Наконец, король Фагон первым сообразил, что этот период истории его Ломарры закончен — и закончен навсегда. Взгляд его переместился на принцессу.

— Эй, Флайснир, твой плащ! — кратко приказал он, и леди Роанна, подарив Тедрику нежную улыбку, набросила на плечи голубое, расшитое серебром одеяние. Только с большой натяжкой можно было считать, что приличия соблюдены; короткий плащ не доставал Флайсниру до середины бедра, а принцесса была повыше его на добрых семь дюймов.

— Капитан Скайр, — быстро продолжил король, повернувшись к командиру гвардейцев, — отвези эту падаль к реке и брось в воду. — Он указал на обломки статуи и валявшиеся вокруг алтаря трупы. — Прикажи своим людям все очистить и привести в подобающий вид. Тут больше не святилище Сарпедиона, а усыпальница моего почитаемого предка, великого Скина.

Капитан рявкнул команду. Тедрик снял шлем и повернулся к девушке, стоявшей рядом с ним; благоговение, восторг и удивление смешались на её выразительном лице.

— Я не понимаю, откуда ты знаешь обо мне, леди Роанна, — тихо произнес кузнец. — Ты ведешь себя так, будто я, — твой старый, испытанный друг. Это великая честь… Но чему я обязан ей? Конечно, я знаю тебя, дочь нашего повелителя; но как могла ты слышать обо мне, простом человеке, каких в Ломпоре тысячи и тысячи?

— Ты не прав, лорд Тедрик… Нет, не лорд; отныне ты и я — просто Тедрик и Роанна, — голос девушки был столь же негромок, и её слова явно не предназначались для чужих ушей. — Ты не прав — я знаю о тебе давно. Те немногие, в чьих жилах течет древняя чистая кровь, всегда выделяются над толпой — а ты выделяешься даже среди них… Кто ещё обладает подобной мощью, такой же силой рук и духа? — На мгновение принцесса сделала паузу; лицо её вдруг побледнело. — Я не труслива, поверь, но на этом алтаре мужество покинуло меня. Я… я не смогла бы сопротивляться богу и его слугам, поднять на них оружие… Я трепетала при одной мысли о том, что ты сделал; я не знаю, как ты сумел это совершить.

— Ты боишься Сарпедиона, леди Роанна, как и многие в Ломарре. Я же ненавижу его. Смертельно ненавижу!

— Просто — Роанна… Не забывай, Тедрик…

— Роанна… Благодарю, моя госпожа. Эта честь мне дороже высокого звания, пожалованного твоим отцом… Боюсь только, оно не слишком подходит для меня. Я по-прежнему чувствую себя простым кузнецом…

— Простым кузнецом? Ты шутишь, Тедрик! И я уже забыла об этом. Ты, по заслугам, стал теперь первым среди благородных людей Ломарры! Мой отец, король, знает, каковы твои достоинства; и ему давно нужно было бы опереться на твою сильную руку. Спасибо Сар… спасибо нашим древним богам, что это, наконец, произошло. Чистая кровь выше пустых титулов. Трон властен дать и властен отнять звание благородного, но не может влить чистую кровь в жилы бастарда и вселить мужество в сердце труса!

Смущенный Тедрик не знал, что ответить на эту пылкую речь и решил изменить тему:

— Ты напомнила своему отцу, королю, о сагах и каком-то древнем пророчестве. О чем они говорят?

— Я расскажу тебе как-нибудь об этом, — к леди Роанне быстро вернулось её обычное холодное спокойствие. — Но нельзя говорить о подобных вещах, когда я стою в проклятом месте, полунагая и грязная. Подождем лучшего времени; сейчас мне нужны горячая ванна и свежая одежда.

Роанна направилась к лестнице с таким достоинством, словно на ней были надеты роскошные придворные одежды. Проводив её долгим взглядом, Тедрик повернулся к королю. Великому Ллосиру требовалась жрица, и если леди Роанна отказалась от этой чести, то стоило вспомнить, что у Фагона была ещё одна дочь.

— Сир, прекрасная и мудрейшая леди Трейси присоединилась к твоей свите?

— Не только присоединилась, — фыркнул Фагон. — Она все видела, все слышала и знает обо всем больше, чем любой из нас и мы оба вместе взятые. Но в чем дело? — Король погладил седоватую бороду и вдруг усмехнулся: — А! Ты думаешь, она будет хорошей верховной жрицей?

— Превосходной! Много лучшей, чем леди Роанна. Она моложе, мягче и… ну… в ней больше святости, верно?

— Может быть, — скептически заметил Фагон и, оглянувшись, позвал: — Трейси, девочка!

— Я здесь, отец, — ответил звонкий голосок. Затем послышались торопливые шаги, и девушка ступила на вершину пирамиды. Она совсем не запыхалась; видимо, стояла на лестнице, наблюдая за тем, как королевские гвардейцы конвоируют наемников обратно в казармы и сваливают на телеги трупы.

Леди Трейси, вторая дочь короля Фагона, была такой же высокой и стройной, как Роанна, но с нежно-голубыми глазами и волосами цвета спелой пшеницы. Черты лица у неё были мягче, чем у старшей сестры, и отличалась она веселым нравом и неистощимым любопытством.

— Подойди сюда, детка. Ты хочешь стать верховной жрицей Ллосира, нашего нового бога?

— О, да! — юная принцесса подпрыгнула, взвизгнув от восторга, но отрезвление наступило быстро. — Хотя… если подумать… пожалуй, нет… нет, отец. Ведь я собираюсь со временем выйти замуж и завести детей… шесть или семь. — Она глубоко задумалась, сморщив хорошенький носик, потом заявила: Возможно, я могу стать сейчас жрицей… а потом… потом передать эту честь кому-нибудь другому…

— В том нет необходимости, госпожа, — прервал её Тедрик, пока Фагон, поглаживая бороду, размышлял над этим предложением. — Видишь ли, Ллосир — совсем не такой бог, как Сарпедион. Он не ревнив. Он желает, чтобы люди плодились и жили в изобилии и счастье. А посему жрица Ллосира может выйти замуж, когда пожелает, и иметь столько детей, сколько хочет. Бог благословит её.

— Тогда — я верховная жрица, сиры! И я немедленно распоряжусь, чтобы мне приготовили священные золотые одежды! И золотой венец! — с этими словами Трейси, пританцовывая, со всех ног бросилась к лестнице, что вела на площадь с вершины храмовой крыши.