В это время года в Оазисе можно совершать посадки на всех озерах и заливах. Лед там толстый и выдерживает самолеты любого типа. Вскоре наш самолет сел на льду одного из заливов. Подрулив машину к высокому обрывистому мысу, Каш выключил мотор. В нескольких десятках метров от нас была земля. Как по команде все ринулись к ней и, забыв обо всем на свете, стали собирать и разглядывать причудливой формы камни; одни из них напоминали рыб, другие — каких-то животных, третьи — посуду. Все это — работа времени, воды и ветра. Стало настолько жарко, что мы разделись до пояса.
— Красота, — счастливо вздохнул бортмеханик Чагин. — Все равно как на юге!
— А ты и есть на юге, — усмехнулся Каш.
— Хватит, друзья, хорошенького понемножку. Надо поставить вешки, а на это уйдет много времени. Погода может измениться, вот тогда придется попрыгать.
Ребята неохотно стали одеваться.
Около двух часов мы осматривали район. Обозначив красными флажками место, где можно будет принимать лыжные и колесные самолеты, мы отправились домой.
В Мирном нас ждали с большим нетерпением. У всех на языке был один вопрос: «Ну как там, в Оазисе?»
— Курорт! — хором ответили члены экипажа.
На совещании было решено направить на АН-2 в Оазис группу научных сотрудников. Там они организуют временный лагерь и останутся до тех пор, пока самолеты ЛИ-2 и ИЛ-12 не доставят радиостанцию, палатки, научное оборудование, горючее и продовольствие.
На следующий день АН-2 вылетел в Оазис. На борту самолета был также и начальник экспедиции Михаил Михайлович Сомов.
Полет прошел без происшествий. Каш благополучно посадил машину на площадке, которую мы ограничили вчера флажками. Под укрытием скал была поставлена палатка; даже сильный ветер не унесет ее на припайный лед.
Все увлеклись работой и не заметили, как пролетело время. Вдруг подул ветер, и горизонт затянулся тучами. Полетели хлопья снега, упало давление: пурга. Летчики и пассажиры закрепили машину на ледовые якоря и перешли в палатку, чтобы переждать ненастье.
Долго шторм не выпускал людей из убежища. Выйти из палатки было нельзя, ураганный ветер мог свалить с ног, унести в белесую мглу. Наконец, на исходе третьих суток пурга стала стихать.
АН-2 вернулся в Мирный. Было решено отложить организацию станции в Оазисе, пока не установится там хорошая погода. Вечером ко мне зашел Зайцев.
— Треснул основной шпангоут в месте крепления шасси. Сейчас снимают обшивку фюзеляжа и будут наклепывать бужи на пятый шпангоут... Видно, у них там, в Оазисе, ветерок был подходящий. Если бы он продолжался еще три дня, на якорях остались бы одни шасси.
— Н-да, вот тебе и курорт. Вероятно, недели через две на Фигурном мы соорудим взлетно-посадочную площадку для ЛИ-2. Забросим туда маленький трактор и в пять дней доставим все, что нужно, для постройки полярной станции на Бангере.
Действительно, вскоре на озере Фигурном была сооружена взлетно-посадочная площадка. Солнце и ветер сделали свое дело. Они очистили лед от застругов, и озеро теперь имело гладкую, как зеркало, поверхность, настолько скользкую, что идти по ней без палки с железным наконечником было нельзя. Сажать там самолеты на колесах было опасно, так как пользование тормозами не давало никакого эффекта; после посадки машина могла развернуться и пойти хвостом вперед. Поэтому все грузы перевозил ЛИ-2, который был на лыжах. Большая площадь соприкосновения лыж со льдом давала возможность летчику удержать самолет после посадки и на взлете. Но после восьмидесяти посадок металлическая оковка лыж рвалась и нужно было ее заменять. Вот здесь-то мы опять встретились с трудностями. (Дело в том, что, подготавливая материальную часть авиационного отряда для работы в Антарктиде, мы заказали для самолетов ЛИ-2 металлические лыжи специальной конструкции. К моменту отхода первого судна в Антарктику лыжи еще не были готовы, поэтому договорились, что мастерские дошлют их нам на «Лене». На всякий случай мы взяли с собой четыре пары деревянных лыж. Но случилось так, что к отходу «Лены» лыжи не прошли испытаний.)
Было известно, что нужное нам листовое железо завезено в Мирный, но где оно сгружено, никто не знал. Опять повторилась та же история, что и с печами. Наконец, после долгих поисков железо было извлечено из-под снега, и наши механики наладили оковку лыж. Летный отряд перевез необходимые грузы для организации новой метеорологической станции в оазисе Бангера. Флаг нашей Родины на ней был поднят 15 октября.
Весна все больше вступала в свои права. Это позволило научным отрядам расширить работы и вынести их за пределы Мирного. Еще осенью, когда совершались рекогносцировочные полеты, примерно в восьмистах километрах на восток от Мирного, в районе берега Нокса, был обнаружен интересный для геологов район; с воздуха отчетливо было видно множество скалистых островов, расположенных у ледяного барьера. Как только позволила погода, самолет Ли-2 Н465 с группой научных сотрудников направился в этот район.
После того, как самолет миновал Оазис, внизу открылось большое водное пространство; очевидно, сильные ветры взломали в море лед и унесли к северу. Вода была чистой до самых островов, которые носили название Холмы Грирсон.
Место для посадки долго искать не пришлось: с воздуха были отчетливо видны ровные покрытые льдом заливы. На одном из них и была сооружена взлетно-посадочная площадка. На нее могли садиться самолеты не только на лыжах, но и на колесах.
Длина нашей трассы на восток увеличилась теперь вдвое. Ежедневно, как только позволяла погода, самолеты доставляли к Холмам Грирсон снаряжение и продовольствие для поисковых отрядов, а обратными рейсами вывозили образцы минералов, нужные для камеральной работы исследователей.
Постоянно в этом районе действовали два самолета: АН-2, который мог садиться там, где нужно было ученым, и ЛИ-2, используемый для аэрофотосъемки побережья. На ИЛ-12 мы доставляли этим двум машинам горючее..... До чего же быстро обживаетея человек на новом месте! Несколько дней наш экипаж не был в этом районе, так как приходилось летать на Пионерскую, а когда мы вновь прилетели к Холмам Грирсона, то увидели с воздуха маленький поселок: четыре палатки стояли около барьера на припайном льду, а невдалеке от них на ограниченной красными флажками полосе — два самолета.
Срок исследовательской работы в этом районе уже истек, но географ Е. С. Короткевич и инженер-геолог П.И. Солонков уговаривали меня и М. М. Сомова еще немного задержать эвакуацию лагеря, обещая «завтра» закончить все дела. Конечно, это «завтра» растянулось на несколько дней, и мы дождались шторма. В это время самолет ЛИ-2 был в районе Оазиса, а на полосе стояла машина АН-2.
Ветер взломал припай, на котором размещался лагерь, наторосил лед, часть его выгнал из залива. Наша «Аннушка» каким-то чудом осталась на небольшой льдине. Когда после шторма члены экипажа пришли на полосу, они увидели в нескольких метрах от хвоста АН-2 воду. Нужно было срочно перевести самолет на новую площадку. Пришлось Кашу заставить АН-2 выполнять функции вертолета, так как места для разбега самолета не было. Как говорили летчики, это был не взлет, а акробатический номер.
... Работы на Холмах Грирсона закончились, и авиация перебазировалась в Мирный. Наступили первые летние дни. Теперь ртутный столбик в Мирном поднимался до плюс 5 градусов. Днем, когда лучи солнца были особенно теплыми, с плоских крыш наших домиков стекала талая вода: снег на дорогах стал рыхлым, кое-где побурел.
Из Ленинграда уже вышла «Обь». Она везла нам смену — работников Второй антарктической экспедиции. Но до прибытия судна мы еще много должны сделать.
Восточная часть материка исследована, но запад оставался еще не тронутым. Нужно было провести обследование и аэрофотосъемку побережья на запад от Мирного до шельфового ледника Эймери. Район большой, он простирается на 1000 километров.
Решили провести сначала рекогносцировочный полет — определить места, куда надо доставить научные отряды и с воздуха подобрать посадочные площадки.
