Естественно, что Сергей Федорович хотел, чтобы его дети добились того, от чего ему самому пришлось отказаться, — стали учеными-математиками. В семье росли два сына — Илья и Николай — и дочь Елена. Только она и проявила способности к математике. По словам Елены Сергеевны, уже в семь-восемь лет отец занимался с ней высшей математикой, полагая, что она проще элементарной. Не только математические способности отличали Елену. «Я любила „мальчишеские” игры — ружья, луки, духовые пистолеты. Прицелиться, нажать и попасть! — вот что было моим идеалом», — вспоминает она2.
Мать, Ольга Дмитриевна, преподавала в младших классах, а после рождения детей была целиком поглощена заботами о них и о доме и в самые трудные послереволюционные времена умела скрасить жизнь семьи, одевать и кормить детей и мужа. Елена Сергеевна писала: «Мама была аккуратна до педантичности»3.
Все же именно отец оказал решающее влияние на формирование личности и перипетии судьбы Елены Сергеевны. В повести «Кафедра» об отце профессора Завалишина сказано: «Талантлив он был необычайно, разносторонне. Прекрасно играл на скрипке. Замечательно читал вслух. Рисовал акварелью, писал стихи (главным образом шуточные). Обладал ярким актерским даром». Все это целиком и полностью относится к Сергею Федоровичу Долгинцеву. Вспоминая детство, Е. С. пишет об отце: «Он и тогда был, и потом, и до сих пор остался самым любимым человеком за всю мою жизнь». Надо еще добавить, что Сергей Федорович был «истинно и праведно православный человек <…>. Набожность свою он соединял с юмором, а что может быть прелестнее такого соединения?»4.
Любовь, интеллигентность и культура сочетались в семье Долгинцевых с трудолюбием и самодисциплиной. Постоянно поддерживался интерес к русскому слову. «В нашей семье традиционным был и интерес к литературе, все мы что-то писали. Писать я начала очень рано, печататься — поздно». Уже в раннем возрасте (в пять-шесть лет, как пишет С. Ицкович5) Елена Сергеевна начинает свои первые литературные опыты: «<…> так что внешне я была прирожденным математиком. А внутренне я больше тянулась к литературе. Так и сложилась моя дальнейшая жизнь — между математикой и литературой»6.
В 1913 году семья переехала в Петербург. Сергей Федорович получил должность инспектора Первой петербургской гимназии. Семья поселилась в казенной квартире при гимназии. Школьные годы Елены Сергеевны прошли уже в Петрограде. Она училась в одной школе с Дмитрием Шостаковичем, на класс младше. Годы относительно обеспеченной жизни семьи коллежского советника сменились годами «военного коммунизма». «Впрочем, тогда мы не называли его ни „коммунизмом”, ни тем более „военным”, это название потом придумали. Просто было плохо, скудно, голодно…»7
Окончив в 1923 году школу, поступила на физико-математический факультет Петроградского государственного университета — на математическом курсе из 280 студентов было всего пять девушек. «По образованию — я математик… Это, видимо, было уступкой отцу, которого я любила больше всех на свете»8.
О времени своего студенчества Елена Сергеевна вспоминала: «Прошло еще только несколько лет после Революции. Университет — одно из светлейших воспоминаний моей жизни. Все было прекрасно — окружающая нас действительность, новый строй (НЭП), который еще только пробивался сквозь мрак военного коммунизма. Полная наша освобожденность, раскованность. <…> В те времена мы совсем не чувствовали страха. Отсутствие страха — главная черта тех времен. Голод и отсутствие страха»9. Еще одно характерное воспоминание: «Главным ощущением, которое я вспоминаю, думая о том времени, была гордость. Гордость за то, что у нас — все по-новому. Никаких торжеств, никаких „свадеб”. Почему надо праздновать, если двое людей решили жить вместе? Это — их личное дело. Гордость была еще и за то, что мы отменили все „буржуазные” предрассудки. Происхождение? — Чепуха! Церковь? — Еще глупее. Как правило, женившиеся не меняли фамилий, в крайнем случае жили на разных квартирах…»10
Главный корпус университета — здание Двенадцати коллегий — был построен в 1730-х годах по проекту архитектора Доменико Трезини. В XIX веке в этом здании разместился университет. Изначально здание совмещало две функции — административную и торговую: в первом этаже со стороны площади, под аркадой Гостиного двора, торговали, с противоположной стороны здания находилась «коммуникация» — двухэтажный коридор, в котором располагались коллегии, как назывались в XVIII веке министерства. Этот коридор, как говорили, длиннейший в Европе, объединял студентов разных факультетов (в начале XX века его намеревались перегородить, чтобы не допускать «брожения» среди учащихся); физико-математический факультет помещался в двух комнатах в середине коридора. Профессора университета, многие из которых преподавали там и до революции 1917 года, поощряли посещение студентами лекций на других факультетах и отстаивали право студентов на выбор изучаемых курсов. Студентка Долгинцева посещала лекции одного из выдающихся историков того времени Е. В. Тарле (1874 — 1955), физика О. Д. Хвольсона (1852 — 1934); она участвовала в собраниях «Вольфилы» — Вольной философской ассоциации во главе с Андреем Белым. Вообще, еще долгое время широкая гуманитарная образованность считалась обязательной для университетского математика.
Ко времени учебы Елены Сергеевны петербургская математическая школа приобрела мировую известность. Имена П. Л. Чебышева, А. А. Маркова, А. М. Ляпунова11 навсегда вошли в историю мировой математики. С общественно-политической точки зрения петербургскую математическую школу, по мнению историков математики, отличали «позитивизм, либеральный демократизм и антимонархизм»12. Одновременно с Еленой Сергеевной в университете учились многие будущие выдающиеся математики — Исидор Натансон, Дмитрий Фаддеев13 и ряд других, ставших известными учеными.
Нельзя сказать, что образование в университете было систематическим и подчиненным строгим правилам: кроме стандартных курсов читались иногда весьма специальные, изюминкой которых было то, что лектор досконально знал все нюансы излагаемой теории, а зачастую был ее автором. Русских учебников по многим курсам не существовало, и часто студенты готовились к экзаменам по книгам на иностранных языках — никого не интересовало, знает ли студент иностранный язык: надо — учи! Отчисляли неуспевающих студентов безо всякой жалости.
Математические курсы в университете читали выдающиеся математики-педагоги того времени. Математический анализ преподавал Григорий Михайлович Фихтенгольц (1888 — 1959), известный своим замечательным трехтомным учебником «Курс дифференциального и интегрального исчисления», переиздающимся и по сей день. Он не только сообщал студентам математические факты, но и учил их рассказывать, предлагая изложить содержание какой-либо темы за 20 минут, а затем, усложняя задание, — за 10 минут. В этом упражнении Елена Сергеевна показывала наилучшие результаты. Надо отметить, что и в университет приходили малограмотные «красные профессора» руководить процессом образования: один из таких горе-профессоров, некто Лейферт, читал курс «красных» интегралов, используя для этого инженерный справочник по математике, формулы из которого одобрялись голосованием студентов; при этом не все формулы ему удавалось правильно изобразить на доске — если с латинскими буквами «красный профессор» кое-как справлялся, то греческие «буржуазные» ему никак не давались. Впрочем, этого горе-профессора вскоре вновь сменил Г. М. Фихтенгольц.
На факультете преподавала Надежда Николаевна Гернет (1877 — 1943), ученица Давида Гильберта14, вторая в России (после Софьи Васильевны Ковалевской) женщина-математик с ученой степенью доктора. Она не только заражала студентов своей страстью к математике, но и как могла опекала их, частенько подкармливая и успокаивая чем-то расстроенных учеников. Н. Н. Гернет скончалась в блокадном Ленинграде от дистрофии.
