“На первый взгляд, точек соприкосновения у столь разных поэтов, как Борис Рыжий и Шиш Брянский (псевдоним-маска Кирилла Решетникова), практически нет, но мы будем сопоставлять не тексты, вернее, не только тексты, а стратегии поэтического поведения, которые у двух этих поэтов полярны и доведены до крайности. В эпоху заката постмодерна и „исчерпанности всех парадигм” один из самых мучительных вопросов
для человека, который берется складывать слова в столбик, — как вообще „быть поэтом”? То есть как вести себя за пределами текста, чтобы не повторяться и не быть смешным”.
“Борис Рыжий полностью отождествил себя с собственным лирическим героем. Кирилл Решетников, напротив, максимально отстранился от своего поэтического „я””.
“Но в итоге Б. Б. Р. пришлось, как и его любимым персонажам, „отвечать за базар” по всей строгости. Потому что иначе с этой полублатной романтикой в начале двадцать первого века он казался просто смешным. Самоубийство оправдало и его лексику, и его поведение задним числом”.
Борис Минаев. Штирлиц, ХХ век. — “Русский Журнал”, 2009, 6 декабря <http://russ.ru>.
“Свершение его состояло в том, что он гениально (в Штирлице) выразил эту главную русскую драму ХХ века. Необходимость постоянно врастать в среду, притворяться, подстраиваться, играть, быть своим среди чужих, необходимость постоянно думать о том, чтобы не потерять лицо, необходимость говорить с врагами на их языке, необходимость оставаться собой в любых, самых невероятных условиях, необходимость быть внутренне одиноким”.
Сергей Морейно. Заметки на своих полях. — “ TextOnly ”, № 30 (2009, № 3) <http://textonly.ru>.
“Недавно я, например, стоя под яблоней, задумался об эволюционном пути из стихов во прозу”.
“Герой — это то всё , живое и неживое, с чем мы оказываемся в диалоге, вступив в контакт с текстом. Нет диалога — нет героя. В мириадах текстов есть только автор, случаются персонажи, но нет героя. И это в моих глазах отличает хорошее письмо от дурного, послание от просто текста, потому что вне диалога нет читателя, а без читателя нет письма — одни каракули: грязь на снегу, если не пыль на ветру. Как мне как читателю нужен от текста заряд ума, любви, теплоты, да еще в натуральной оболочке голоса и, по возможности, облика — потрогать[?] и не мне одному: не Пушкин ли устами онегинской Татьяны подчеркивал: „Я к Вам пишу…””
“Поэзия отличается от прозы лишь одним — расстоянием между автором и героем”.
Андрей Немзер. Персонажам — персонажево. В проекте “Пелевин” правила не меняются. — “Время новостей”, 2009, № 216, 24 ноября <http://www.vremya.ru>.
“<...> три неизменные составляющие неизменного же пелевинского текста. Первая: мерзкий, но соблазнительный мир фальшивых слов, лгущих мифов, грязных предметов, подлых тварей и соответствующих всему означенному выше „правил игры”, не оставляющих малейшего шанса на выигрыш. Вторая: вожделенная пустота , всякое название которой (Внутренняя Монголия, шенгенская зона, в последнем продукте — Оптина пустынь и др.) идеологизирует, то есть искажает ее сокровенную пустотность, хитрым образом отбрасывая нас в проклятую „реальность”. Третья: герой (иногда совпадающий с повествователем, иногда скорее симпатичный аудитории, иногда ей изначально неприятный), которому (как и придурку-читателю) кажется , что он после ряда томительных авантюр обретает искомую истину, пустоту тож. Конечно, только кажется . Потому как какая же это, к ядрене фене, пустота , если она достигнута. Это всего-навсего Оптина пустынь. Или шенгенская зона. Или вершина Вавилонской башни. Или еще какая-нибудь мутотень, очередная ловушка для идиотов, на которые тароват этот безумный, безумный, безумный мир”.
“Пелевина способны читать исключительно пелевинские персонажи. Литературные обозреватели, выполняющие эту утомительную и безрадостную работу по долгу службы (за оклад жалованья), исключения не составляют”.
Дмитрий Панченко. Когда закончилось Новое время? — “Неприкосновенный запас”, 2009, № 5 (67).
“<...> я скажу, что Новое время началось 6 марта 1665 года. В этот день увидел свет первый номер первого научного журнала — „ Philosophical Transactions ”, — публикуемого Королевским обществом Лондона. Эпоха, именуемая Новым временем, длилась чуть более трехсот лет. Она завершилась в 3 часа 56 минут (по Гринвичу) 21 июля 1969 года. Нужно ли напоминать, что именно в этот момент первый человек ступил на поверхность Луны?”
“Наша эпоха — эпоха аномии и, соответственно, неясного будущего. Бога нет,
а человечество потеряло уверенность в своей способности управлять ходом событий”.
Александр Панчин. Мозг решает, не спрашивая человека. Ученые решили задачу, которую не могли решить философы: причиной наших поступков является бессознательный выбор. — “Новая газета”, 2009, № 132, 27 ноября.
Говорит Юрий Панчин (заведующий лабораторией Института проблем передачи информации РАН): “[Роджер] Сперри показал, что у людей с перерезанным мозолистым телом (перемычкой, соединяющей левое и правое полушария мозга) возникают две независимые личности — одна в левом, другая в правом полушарии. К вопросу о свободе воли это имеет прямое приложение: удивительный факт, что две личности такого человека не конфликтуют и даже не осознают существование друг друга. Полушария разделили, но для них как будто ничего не изменилось! Создается впечатление, что любое действие, совершаемое нашим телом, трактуется сознанием (сознаниями?) как результат проявления его свободы воли, даже если оно таковым не было. Представьте себе двух человек, живущих в одной комнате, но не знающих о соседе. Всякий раз, когда открывается форточка, каждый из них убежден, что именно он ее открыл”.
“Убеждение, что мы можем свободно и сознательно выбирать наши поступки, является фундаментальным для нашей картины мира. Однако эта точка зрения не согласуется с последними экспериментальными данными, которые указывают, что наше субъективное восприятие свободы не более чем иллюзия, что наши поступки определяются процессами в нашем мозге, скрытыми от нашего сознания и происходящими задолго до появления ощущения принятого решения”.
Пора платить по счету. “Круглый стол” в Институте динамического консерватизма. Материал подготовил Андрей Фефелов. — “Завтра”, 2009, № 45, 3 ноября <http://zavtra.ru>.
Говорит Михаил Делягин: “Я часто слышу от своих коллег, что нынешнее наше государство неэффективно. Я утверждаю обратное: Российское государство — самый эффективный известный мне управленческий организм. Просто не нужно путать цели, которые оно преследует, с лапшой, которую оно вешает на уши большинства. Нынешнее государство, насколько можно судить, — это инструмент по переводу биомассы, официально именуемой „российское население”, в личное богатство чиновников, хранящееся в фешенебельных странах. Когда мы говорим, что это устройство неэффективно, то ведем себя как овцы, которые между собой обсуждают ужасную неэффективность для них скотобойни. Хотя любой, кто кушает котлетки, прекрасно знает, что бойня вполне эффективна”.
Производство критически ангажированного искусства. Беседа Дмитрия Виленского и Александра Бикбова. — “Неприкосновенный запас”, 2009, № 5 (67).
Говорит художник, писатель Дмитрий Виленский (участник группы “Что делать?”): “Прежде всего надо быть готовым к бедности, то есть нужно найти способ существования, который позволяет не переживать о размере гонорара, и при этом иметь много свободного времени. Художнику также важно понять, что сегодня, как никогда прежде, важно не просто создание личной работы, „уникального произведения”, — важно также воссоздать коллективный контекст его производства, репрезентации и распространения. Мы живем в необычайное время перепроизводства всего, и убедить мир в том, что чей-то частный взгляд может быть важен для кого-то еще, — очень трудная задача. Важно постоянно иметь в виду, что ты представляешь не просто себя, но и некую социально-политическую среду в определенный исторический момент. А это возможно только тогда, когда ты движим стремлением ее менять. Менять — значит делать что-то вместе с другими. Значит осознанно проживать коллективную ситуацию как коллективную — и, возможно, делать это „долго”. Только тогда у художника может появиться серьезное историческое измерение: без этой претензии говорить о продолжении такого дела, как искусство, не имеет никакого смысла”.
