Александр Васильевич: Колдунов боялись, потому что они портят всегда всех подряд. Чертей у них — во. И чертей они этих запускали на ветер — не важно, кто там пройдет — ребенок, бабка, девка, парень. Так что тут вовсе не обязательно вред делать созна­тельно.

Из зала: — А зачем?

— А вот ты зачем на работу ходишь?

Александр Васильевич: Это их природа. Вот ему передали чер­тей — они мучают. Вот живут у него они в лукошке, подполье, му­чают. Ежели колдун совсем устал, он говорит: „Идите листья на осине считать“. Почему листья на осине дрожат? По одной версии потому, что их все время считают. Дерево прокляненное, из него ничего, кроме лодок, не делают. На осине Иуда задавился. А когда черти на осине листья считают — они все разом сдуваются... Чер­тям нужна работа. Потому что колдун — он страдалец... Его понять можно.

Из зала: Как психотерапевт... (Смех.)

Александр Васильевич: Как психотерапевт. Вообще: ты психо­терапевту еще и проблему не заявил, а он уже тебя лечит, лечит...

Из зала: То есть не портить не может.

Александр Васильевич: Не может он не портить.

Юра: У меня был опыт совершенно уникальный. Бабушка по­мыла ложки святой водицей, а потом их через ручку передала. Я говорю: что ты делаешь? Она говорит: от сглазу.

Но самое смешное, что когда у меня родился сын, однажды плакать начал, беспокоиться, есть перестал и все такое. Я взял лож­ки, помыл, потом через ручку передал — он поел и успокоился. Причем, при этом ничего не говорил. (Смех.)

Лу: Для детей хороший заговор — нужно умывать и пригова­ривать: „От черного, от черемного, от урочливого“ — трижды.

Юра: Нет, я ничего не говорил. Я просто не знал, что надо го­ворить — мне не сказали.

Комментарии

Заговоры — древнейший жанр фольклора; у древних славян были распространены еще в доисторические времена. В древнерус­ских памятниках они встречаются с XVI-XVII вв. в судебных доку­ментах о колдовстве.

Источником художественных образов многих заговоров явля­ются анимистические представления людей. С развитием антропо- и зооморфных представлений болезнь принимала формы то человека, то животного (волка, зайца, щуки). Большое влияние на заговоры оказало христианство (появились образы Христа, святых, богоро­дицы). Языческая же основа заговоров сильно повлияла на христи­анские наслоения — молитвы. Так, языческий заговор — требова­ние, и христианская молитва в заговорах часто переосмысливается в требование.

Можно выделить несколько композиционных типов заговоров, в каждом из которых использованы свои приемы и средства:

1) „Этические заговоры“ (самая обширная группа) содержат зачин-вступление,  описание действия,   пожелание,  закрепку-кон­цовку.

2) Заговоры, основанные на параллелизме, содержат два срав­ниваемых явления или действия по их результату: „как живут между собою голубки, так бы любила меня раба Божия (имярек)“; „как эта белая береза стояла во чистом поле, не знала ни уроков, ни при­зеров, так и ты, младенец, раб Божий (имярек), не знай ни уроков, ни призеров, и будь здоров и долголетен“; „как сохнет и высыхает сук, так сохни высыхай болеток“.

3) Заговоры, в форме обращения.

4) Словесное разъяснение обряда.

5) Констатация исчезновения зла.

6) Символические диалоги.

7) „Абракадабра“ — заговоры, состоящие из набора непонят­ных „таинственных“ слов».

«Внимательный читатель, безусловно, заметит особый ритм за­говорной речи, обилие перечислений, создающих своеобразное син­таксическое ее строение, наличие многочисленных повторений как в тексте (повторы „сквозных“ эпитетов, троекратное зааминивание), так и в рекомендациях к его произнесению („читать трижды“) и действиям — трижды сливать воду с веника и т. д. Все эти моменты немаловажны для воздействия на пациента, они усиливают значи­мость произносимого, придают ему статус неотвратимости».

Художественные средства в заговорах играют заклинательную роль. Среди них можно выделить:

1) Развернутые сравнения (особенно, для любовных заговоров):«Как рыбе тошно жить без воды студеной, так бы ему тошно было жить без меня»;

2) Сквозной эпитет: в заговоре на кровь — красный, на опу­холь — пустой, в отсушке — ледяной, от сглазу — чудный.

3) Нагнетание образов, выражающих желаемое: «Заговариваю, зашептываю на старую кошечку, что сидит под печкой: отступи, боль, на горы, в леса, в сухие коренья, туда, где нет никакого творе­нья!»

4) Гиперболизация, численное усиление образа: «Вон все немо­чи! Трое, девятеро!»

5) Развертывание и усиление образа, куда уйти болезни: «По земле ползите, к морю спешите, из этого тела уходите, этому телу покой дайте и никогда в него не вторгайтесь!»

6) Прозопопея, представленная двумя близкими, но не тождест­венными явлениями: одушевление, т. е. наделение некоего неоду­шевленного предмета свойствами живого существа («Матушка печ­ка,  укрась  своих детушек»,— почтительно  обращаются  к  печи, когда сажают пироги. «Батюшка дымок, разнеси тоску и печаль у меня по чистому полю, по синему морю», — говорят, чтобы про­гнать тоску), и персонификация — представление объекта в антро­поморфном виде (заря утренняя Марья, заря вечерняя Маремьяна, земля Татьяна, вода Ульяна, матушка Ледь река, царь-огонь, гос­подин-хмель, семь братьев вихорей, Воспа Воспиновна, дуб Егор, змея шкуропея Ириния).

7) Особая заговорная «формула». Слово, речь, даже если имприписывается магическая сила, предполагают наличие двух участ­ников коммуникативного акта: информатора и реципиента. И еслив роли реципиента выступает неодушевленный или неличный объ­ект, возникают особые условия для его одушевления или персони­фикации.

Простейший заговор имеет два компонента, два «действующих лица»: говорящее лицо, субъект (S) и объект заговора (О): S — О: пойдиты, грыжи, из сеньцей воротьми, из байни дверьми в частое поле...

Однако чаще в заговорах есть третий компонент (М) — своего рода посредник между S и О, наименование той силы, к которой об­ращаются с просьбой воздействовать на объект заговора. S—М—О: черные вороны, клюйте, съедайте с N двенадцать родимцев. Субъ­ект, как правило, представлен имплицитно. Он выступает экспли­цитно только в тех случаях, когда заговорная формула направлена на самого говорящего: тебе, поле, красота, красота, а мне, жнее, легота, легота.

Объект заговора иногда предстает расчлененно: это непосред­ственный объект—признак, свойство, явление, предмет, на кото­рый должно быть оказано воздействие (О), и носитель этого при­знака, свойства и т. д. (О pers.): «первый брат сток, второй сивер, третий лето (М)! Внесите вы тоску и сухоту (О) в рабу божию N (О pers.), и чтоб она по мне (S) то снула и сохла». Приведенный заго­вор имеет развернутую структуру: S — М — О + О pers.

Явление прозопопеи может охватывать в первую очередь М — наименование той силы, которой приписываются магические свой­ства, а также одушевляться и персонифицироваться может объект заговора О.

8) Особенности сказуемого:

а)   Использование в сказуемом глаголов активного действия, глаголов, соотносимых по семантике только или преимущественно с одушевленными существительными или личными именами.

б)   В соответствии с общей императивной установкой заговор­ной формулы при обращении обычно находится повелительная формула глагола, форма 2 лица настоящего — будущего времени или инфинитив с модальным значением дебитивности: «Вам тут не быть, не жить».

в) В именном сказуемом, в главном члене безличного предло­жения используются существительные, прилагательные, слова кате­гории состояния, соотносимые семантически только с личным или одушевленным существительным.

9) Приложение, определяющее объект одушевления или персо­нификации:

а)   Приложение в форме личного имени.

б)   Частично или полностью искусственно созданные имена и отчества.

10) Использование личных местоимений 2-го лица, возвратного местоимения, притяжательных местоимений, т. е. тех местоименных форм, которые логически соотносимы с именами личными.