Затем члены группы испытали, что такое заговоры как жанр фольклора и орудие колдунов: каждый выбрал себе какой-то заго­вор, пришедшийся по душе («Оберег — утренняя молитва», «От пьянства», «От исполохов, родимцев и нечистых духов», «От трясовицы», «От запоя и похмелья», «К банному», «От лихорадок» и др.), прочитал его, а остальные анализировали свое состояние, попутно шло обсуждение применяемых в них лингвистических средств, и, что интересно, воспроизводились бытующие в МС (и фиксируемые фольклористами) былички. Приведем небольшой фрагмент работы группы:

Татьяна: «От запоя и похмелья». (Смех.)

Живую щуку сажают в туес или бурак с вином и настаивают двенадцать дней: щука дает много слизи и настой протухает. Им поят пьяницу, приговаривая: (смех) «Как щука не терпит вина, так же бы не терпел его раб божий (имя)». (Смех. Реплика: «В смысле те, кто выживает — те не пьют»)

Наташа: «От лихорадок»: «Мать ты моя, вечерняя звезда, жа­луюсь я тебе на двенадцать девиц, на Иродовых дочерей». Загова­ривают по вечерним зорям, заговор читают трижды, отплевывая после каждого раза в левую сторону со словами: «Покуда я плюю, потуда б рабу (имя) хворать». — (С удивлением) Это очень корот­кий заговор!..

Смех, реплики: — Зато можно поплевать!

Александр Васильевич: Заря — это переход из ночи в день, т. е. это как бы разрывы круга, разрывы постепенности, ворота. Поэто­му там всегда совершаются чудеса, выходят сатанинские силы. Не­чистая сила властвует именно в эти периоды. Потому этот разрыв четко осознавался как необычное время. Вся традиционная культу­ра основана на том, что она осознает: есть привычное, есть непри­вычное — то, что неподконтрольно человеку — вечерняя и утрен­няя заря. Это все моменты, когда человек не властен над силами природы. Что такое заговор?—Это апелляция к могучим силам, которые могут то, что не могу я сам. Вот они в этих разрывах и на­ходятся.

Ян: Можно предположить, что когда в заговорах встречается обращение «заря-заряница», то это обращение вообще к своему глубинному бессознательному?

Валя: Помнишь, у Кастанеды: «Сон — это трещина между ми­рами».

Александр Васильевич: Трещина — вот это разрыв, это дверка, через которую можно войти, и что-то выходит оттуда в этот момент. Недавно рассказ слышал, рассказ совсем городского жителя, который воспроизводит сюжет, встречающийся в каждой второй быличке: «про суседку». Парень городской, он говорит: «Вот лежал я дома, просыпаюсь, входит тетка, вот она мне голой жопой садит­ся на лицо. И вот я чувствую такое: она холодной жопой давит, трудно вздохнуть». Я спрашиваю у него: «Ты это ни от кого не слышал?» — «Нет, — говорит, — мне на самом деле это привиде­лось». Потрясающе! Это совершенно нормальный мифологический сюжет, быличечный, когда бабки сидят и говорят: «Ой, суседка да­вит. Давит суседка. — Чо оно там? — Да вот, баба голая зайдет и сядет на лицо там, или на грудь. И вот если в этот момент чувству­ешь — не продохнуть, надо спросить: „К худу ли давишь, суседуш-ка, к добру ль?“ Если она грозно: „К худу! К худу!“ — значит, к ху­ду, а если то-о-оненько так: „Э-э, э-э...“ — значит, к добру. После этого она уходит». То есть ночью, если посетит вас что-то такое...

Из зала: Если прижало...

Александр Васильевич: Значит, действуйте...

Из зала: Если к худу — значит, что, хуже еще будет?

Александр Васильевич: Ну, суседка-то — это нечистый дух. Во­обще трансформировался он из духа предков, это наш давний пре­док, который видоизменился. Он и помочь может — если ему во­дочки поставишь, хлебушка. Переезжаете в другую квартирку, смели паутину, завернули в тряпицу: «Суседушко-батюшко, пошли с нами жить». Он и поможет, он и обережет, и за детьми присмот­рит. Если плохо с ним обойдешься — он будет гадить вам, может и детей испугать, и скотину по двору гонять.

Александр: Еще слова можно говорить: «Что это ты, суседушко, дурачишься, что это ты, суседушко, ругаешься...»

Кирилл: Вот, помню, я однажды напугался. Я был у бабушки в деревне и вдруг слышу шум аплодисментов. Я, наверно, переполо­шил весь дом и вообще очень сильно испугался: вот лежишь, а во­круг тебя кто-то хлопает. Потом это повторилось второй раз и я сумел идентифицировать этот звук: корова... И она иногда... какает (смех). Был еще такой случай. Зима. Дом. И вдруг... Следы к окошку в одном направлении, никого нет. В общем-то, нормальные следы, но лишь одно странно — нельзя идти по такому глубокому снегу. Следы подошли к окошку и кончились, т. е. стали. Причем, мы про­снулись, потому что услышали стук. Стук нормальный, услыша­ли — выглянули, идут следы, никого нет. Он мог только улететь!..

Из зала: Может быть, это американский шпион — след в след? (Смех.)

Александр: В трехкомнатной квартире был такой случай. Слышу хлопок, как будто окно закрывается: «Бам!» Захожу — форточка от­крыта, все на месте. Ничего не понимаю. Опять сижу в другой комна­те. Минуты через 3-4 опять вот «бам», так вот окно хлопает. Думаю, надо пойти посмотреть: наверное, форточка закрылась. Прихожу — нет, форточка открыта. Как была открыта, так и осталась — стоит так и стоит. И так раза 4-5. Уже начинает жутко становиться. Я вот так сел около этой форточки в комнате и сторожу: сейчас стукнет. Полчаса — ничего. Только из этой комнаты вышел, черт, бам! Нико­го нет. И так полдня я бегал. И, наконец, поймал. Обыкновенный сквозняк. Она стукнется и одновременно раз — отъедет.

Татьяна: С другой стороны, тоже, знаешь, полчаса сидел — сквозняка не было.

Александр: Все открыто. И непонятно откуда там сквозняк бе­рется — т. е. надо физическую природу объяснять.

Александр Васильевич: Сейчас это называют «барабашками», полтергейстом — в принципе, это все явления одного порядка. Кстати, от колдунов очень короткий оберег: «Коддун-портун, ешь свое мясо, пей свою кровь».

Наташа: Вы знаете, я однажды была свидетелем такого случая. Я пришла в гости, а мне говорят: «Ты знаешь, у нас обои в спальне трещат. Хотя до этого они были наклеены очень давно. И действи­тельно, был такой легкий треск, и это были фотообои, которые уже года 2-1,5 висят. Там влажность не поменялась, климатические ус­ловия обыкновенные. Ну, я говорю: давайте послушаем. Так как это мои хорошие знакомые, они положили меня в этой комнате на раскладушке. И, действительно, раздался треск. В этой же комнате старушка спала, лет 60-ти. Она мирно спала, но я слышала треск. Этот треск был совершенно конкретный, реальный — треск обры­вающихся обоев. И трещало это все практически до утра. Сначала было страшновато — я вставала, смотрела... Так продолжалось ча­сов до 4-х. Утром все обои были оторваны.

Юра: Они не упали?

Наташа: Они не упали. Они держались какими-то боковыми местами, но это была совершенно конкретная щель.

Из зала: А что было на фотообоях?

Наташа: На фотообоях — озеро...

Александр: „У нас рассказывают такое. Жила ведьма. И при­шел молодой человек с армии — солдат бравый к матери ехал. Хо­зяйство пошатнулось, забор сломался и корова этой ведьмы зашла к ним во двор. Ну он корову выгнал, загон поправил и на бабку прикрикнул. Грубо так. А парень-то молодой, по девкам-то охоч. А танцы — в другой деревне. Верст 19. И каждое воскресенье — тан­цы. И он пошел. И с танцев возвращается заполночь и слышит, будто телега едет: скрип-скрип. Поворачивается — никого нет. По­том снова: скрип-скрип, скрип-скрип. Резче поворачивается: никого нет. И снова: скрип-скрип, скрип-скрип, скрип-скрип. И так это его удивило: он и бежал, и останавливался, и медленно шел, и сидел. И так это его изводило, сводило с ума. Очнулся он в километрах пят­надцати от своей деревни, совершенно в другой стороне, в голом поле, весь в мыле, весь измученный добрался домой. Ему сразу ска­зали: „Ведьма тебя сглазила“. И посоветовали сходить к доброму колдуну, он знает наговоры и прочие вещи, знает, как от нее защи­титься. Парень не поверил и на следующей неделе снова пошел на танцы. Снова заполночь возвращается один и снова скрип-скрип. Оборачивается: никого. Вдруг видит — колесо за ним катится и скрипит. А потом начало на него наезжать. Он от него палкой от­бивался — не помогает. Подумал, пошел к деду. Дед ему говорит: „Ты возьми палку, да ударь, да не по колесу, а по тени“. На сле­дующее воскресенье опять пошел на танцы — не так на танцы, сколько на охоту за ведьмами. Ждал — не дождался, когда танцы закончатся. Возвращается по дороге, слышит снова скрип, обора­чивается — колесо; идет-идет, идет-идет... Изловчился и как прыг­нет, и своей грудью на тень упал. Ничего не понимает, только чув­ствует — что-то там есть. Он пошевелился — чувствует, колесо под ним — придавила грудь. Он с себя ремень солдатский снимает, че­рез колесо продел, через дырку протянул, застегнул и на дерево по­весил. Наутро просыпается — а на дереве бабка висит — ремень продет через горло и через живот — вот так она и осталась...“