Такая вот грустная история, в которой сконцентрировались все высказывания группы во время «магической» работы: и «волшеб­ная» свинья Кирилла, и непонятный сквозняк Александра, и голуб­ка из «Переулочков», и состояние транса, и все атрибуты так попу­лярной в народе любовной магии — цветы, колдовские зелья, фото­графия; и миф самой колдуньи — натуры противоречивой и неоднозначной (добра она или жестокосердна?), и стремление об­щечеловеческое к светлой Доброте...

Заговорные слова звучат в сердце, выплескиваются стихиями:

Вода, вода, вода — светло.

Выйди в поле и смотри вверх. Солнце. Луна.

Много желтых цветов на черном фоне.

Вода, вода, реки, ручьи, снег.

Снег на траве.

Человек идет по воде, по снегу, по цветам,

тянется к месяцу.

Ветер с четырех сторон.

Вверх — вертикаль.

Округли рот — о-о-о!

Глаза не закрываются.

В руках снег, вода, дым.

Через прозрачные ледяные стены — в поле.

Через все четыре стороны — все четыре угла.

С какой стороны у тебя теплая рука?

Вокруг себя.

Колесо — круг — солнце — огонь — свеча.

Ходишь по кругу. Говоришь по кругу.

По ветрам, по полям.

Что будешь говорить — то сбудется.

Целуй в глаза!

Белые руки. Черные волосы.

Обведи руками круг.

Внутри черный круг. Тебе не больно.

Тебе не страшно. Тебе тепло.

Ты слушаешься меня. Ты видишь только меня.

Посмотри в глаза. Глаза, глаза. Мрак.

Одни глаза. Никого нет.

Есть мои глаза.

Ты зависишь от моих глаз.

Ты боишься не меня.

Но мои глаза.

А сейчас ты пойдешь и сделаешь...

(Характеристика текста: сильный (16,32); суровый (14,33), уг­рюмый (13,45), зловещий (13,29), устрашающий (9,70), возвышен­ный (8,39); зеленый, черный, синий).

Конечно, это уже художественное произведение студентки О. Освальд — уровень, которого можно достичь, преодолев свои внутренние языковые барьеры, ощутив мир у своих ног. А вот письмо другой женщины, написанное под впечатлением Смолен­ского колдовства: «Темный лес, озеро, осень. Мрачно, но тихо и спокойно на душе. Я знаю, что что-то могу и умею, и стою перед выбором: пожелать зла человеку, который сделал мне зло или про­стить его и оставить в покое. Я думаю, что все-таки не смогу навре­дить ему. Я уже простила, и я глубоко уверена в том, что это зло вернется к нему же через какое-то время. А мне просто интересно, и все вокруг завораживает меня. Это уже другая я — я, о которой я догадывалась, но очень редко ее видела. Я жила много веков назад, и была ведьмой в той жизни. В каждой женщине, наверное, есть частичка ведьмы, и главное, не бояться ее, а верить, что она суще­ствует для того, чтобы охранять тебя и помогать тебе. Я знаю, что я j ведьма, колдунья я, и это влечет ко мне людей, как влечет к себе любая тайна. И так приятно чувствовать свою тайну и силу, и вла­деть ею, и наслаждаться. И я знаю, что могу охранять себя и своих близких, и хочу, чтоб никакие беды и ненастья не пугали их, потому что я рядом. И пока я рядом, да будет мир и покой в моем доме и в душах тех, кому дорог и нужен этот дом. И тот, кому нужно утеше­ние и помощь, пусть придет в этот дом и найдет там то, что хочет». Такое вот письмо на Большую Землю: послание себе и Человечеству. (Фоносемантические характеристики текста: прекрасный (12,6), яркий (11,8), возвыш (10,65), сильный (9,26); цвет: белый, красный, сиреневый, синий, зеленый, корич).

Грамматический состав Заговора и Письма в сравнении с художественными текстами и славянскими заговорами (в%)

Таблица 11

Части речи           Заговор   Письмо  Худ. лит-ра   Славянские заговоры

существительные  37,42         15,67         30,72            33,65

прилагательные     5,16           1,84          8,82             10,42   

местоимения        14,19          25,80        11,10            10,36

числительные        2,58             —           0,90              1,56  

глаголы                12,90         18,89        18,92            16,91

наречия                 7,10           8,29         8,10              4,17

предлоги              13,55           6,91        11,42            10,63

союзы                    2,58          18,89        8,14              4,94

междометия, звукоподражающие

слова                    0,60              —           0,10              0,33   

частицы                3,23            2,76          1,78             6,94

вводные, модальные

слова                     —               0,92           —               0,09

Таким образом, перед нами два полюса: жесткий гетеросуггестивный заговорный текст и мягкое аутосуггестивное письмо (именно собственная гармония интересует его автора в первую очередь). Есть ли в этих текстах что-то общее? Безусловно. Во-первых, это экспрессивность, насыщенность яркими образами (вода, солнце, луна, ведьма, колдунья, глаза). Во-вторых, высокая ритмичность. В-третьих — близость к славянским заговорам по ряду формальных параметров (таблицы 11, 12).

Отметим, что в Письме преобладают местоимения, глаголы и союзы, и значительно меньше существительных. Предсказуемость Письма и Заговора несколько выше, но ее можно рассматривать как специальный стилистический прием. Остальные показатели вполне сопоставимы и обнаруживают некоторую корреляцию.

Итак, два полюса — Письмо и Заговор. В колдовскую дверь мы уже заглянули. Пришло время писем...

Время писем, увы, прошло... Телефон, телеграф, возможности космической связи сделали письма почти избыточным элементом культуры. Хотя сами по себе письма (да и вообще эпистолярный жанр) сыграли огромную роль в развитии человечества: это и ро­маны в письмах как жанр литературы, и человеческие страсти (любовь, ненависть, дружба) в переписке великих людей, и даже интерес к феномену массового сознания, появившийся у Б. А. Грушина в связи с анализом писем, приходящих в «Комсомольскую правду»...

Интересные наблюдения высказывают герои романа Шодерло де Лакло «Опасные связи (или письма, собранные в одном частном кружке лиц и опубликованные господином Ш. де Л. в назидание некоторым другим)», впервые увидевшем свет в 1782 году. Здесь письма — высшая ценность, ими дорожат, их находят, скрывают, продуманно пишут. Вот несколько замечаний «опасной» женщины Маркизы де Мертей: «Труднее всего в любовных делах — это пи­сать то, чего не чувствуешь. Я имею в виду: правдоподобно писать: пользуешься ведь все одними и теми же словами, но располагаешь их не так, как следует, или, вернее сказать, располагаешь их по по­рядку — и все тут. Не то, когда говоришь. Имея привычку владеть своим голосом, легко придаешь ему чувствительность, а к этому добавляется уменье легко проливать слезы. Взгляд горит желанием, но оно сочетается с нежностью. Наконец, при некоторой бессвязно­сти живой речи легче изобразить смятение и растерянность, в кото­рых и состоит подлинное красноречие любви». «Послу­шайте меня, оставьте этот умиленно-ласковый тон, который превра­щается в какой-то условный язык, когда он не является выражением любовного чувства. Разве дружба говорит таким стилем? Нет, друг мой, у каждого чувства есть свой, подобающий ему язык, а пользо­ваться другим — значит искажать мысль, которую стремишься вы­сказать». Диапазон советов широк — как обмануть собеседника, угодить ему или (это уже в собственных интересах) «считать» с него дополнительную информацию. И наконец, приво­дится «образчик эпистолярного стиля» — письмо-отрава: «Все приедается, мой ангел, таков уж закон природы: не моя в том вина.