Наконец Наталья Ивановна из отдела архитектуры позвала его в кабинет и всучила какую-то пачку бумаг, которую нужно было отдать в обмен на «презент». Сердце Дубинина забилось. Конечно, риск минимальный, это же не наркотики, а «презент». Но все равно было страшновато. Он чувствовал себя шпионом на спецзадании, и миссия казалась ему вполне выполнимой.

Он уверенно толкнул дверь и вышел в коридор, где его ждала Мария Желткова, это она была женщиной с «презентом». Она тоже страшно волновалась.

– Где? Прямо тут? – неуверенно сказала она.

Было видно, что заниматься подобными делами ей раньше не доводилось. Дубинин почувствовал себя «стреляным воробьем» и уверенным голосом произнес:

– Вы на машине? Поезжайте за мной, тут недалеко.

Они вышли на улицу, где еще светило холодное февральское солнце. У Марии был старенький «БМВ», Дубинин сел в свой серебристый «ситроен». Проехали они недалеко.

На перекрестке возле кафе «Ландыш» Дмитрий припарковался у обочины, подошел к машине Желтковой, открыл дверцу и сел рядом с ней.

– Ну все, приехали, – сказал он, стараясь разрядить обстановку.

Шутка, похоже, показалась Марии неудачной. Тяжело вздохнув, она достала с заднего сидения увесистую сумку и протянула ему. Дубинин открыл, начал подсчеты:

– Три, шесть, девять, двенадцать...

Сосчитав до тридцати, он остановился. Все точно: тридцать пачек по 10 000 долларов – всего триста тысяч. Он сложил их в заранее подготовленный белый пакет, стараясь не думать о том, что можно было бы сейчас просто сбежать с деньгами на те же Мальдивы и жить безбедно под пальмой до самой старости.

Он мягко захлопнул дверцу машины и, стараясь выглядеть спокойным, пошел к своей. «Ничего страшного, скоро все закончится», – твердил про себя Дубинин.

Но тут кто-то толкнул его в спину, повалил на обочину. «Бандиты, сейчас отнимут “презент”», – пронеслось в голове у Дмитрия. Пакет у него действительно отняли, а за спиной раздался еще не знакомый ему звук – клацнули наручники.

«Ну все, приехали… на Мальдивы», – подумал он.

Ему что-то говорили про право на адвоката. Какое право? Кто эти люди? На ментов не похожи– все в штатском. Но вскоре подъехали и местные районные менты. На перекрестке собралось с десяток машин, начали подтягиваться зеваки. Быстро нашли понятых, на капот «ситроена» стали выкладывать деньги.

– Три, шесть, девять, двенадцать – считал кто-то.

Несколько минут назад он делал то же самое. Деньги оказались меченые. Под ультрафиолетом на каждой купюре светилось страшное слово «взятка». Пока составляли протоколы, Дубинин лежал на обочине. Было холодно, спрессованный февральский снег обжигал лицо. Странное дело, он не паниковал, просто был в оцепенении. В какой-то момент встретился взглядом со стоявшей в толпе Марией. Та отвела взгляд. «Она такая же, как я, – думал он. – Почему подставила? Я же не при чем».

В городе наступали ранние зимние сумерки. Вдруг их осветили яркие лучи прожектора. Вокруг засуетились люди с камерами и микрофонами. «Телевизионщики, – понял Дубинин. – Только этого не хватало».

Он попытался отвернуться от телекамер, а следователи, наоборот, чувствовали себя настоящими звездами. «После сложнейшей операции был разоблачен коррупционный заговор с целью получения взятки за предоставление земельных участков», – чеканили они в камеру суровые фразы.

А Дубинин все не мог понять, как он так глупо попался. И почему именно он?.

Что он сделал не так? Десять лет назад поступил на юрфак питерского университета, зная, что оттуда выходят большие люди: Владимир Путин, Дмитрий Медведев, множество других успешных чиновников, бизнесменов.

Не то чтобы у Дубинина были амбиции повторить судьбу Путина или Медведева. Просто его угнетала своя. Он родился в небольшом городке, Всеволожске, неподалеку от Ленинграда. И с детства мечтал поскорее оттуда уехать. Профессия юриста казалась ему пропуском в мир серьезных людей и больших денег.

Человек, умеющий творчески использовать быстро меняющиеся законы, всегда в цене. Так думал Дубинин. К его сожалению, того же мнения придерживались и многие другие, решившие в тот год штурмовать СпбГУ.

– Понаделают из них юристов, – шутили местные аспиранты, – будут потом за еду дела вести.

Тогда Дубинин не представлял себе, насколько они окажутся правы. Он стоял у доски со списком поступивших и сосредоточенно искал свою фамилию. А найдя, чуть с ума не сошел от счастья.

Ведь это ж надо, как ему повезло! Теперь жизнь круто изменится. В ней больше не будет серых, утопающих в осенней грязи улиц, пьяных соседей, наглых гопников. Все будет по-другому.

Через несколько лет, еще в университете он понял, как ошибался тогда. Юристов действительно стало в стране слишком много. И даже обладателей заветного диплома юрфака СпбГУ ожидали трудные времена.

Найти хорошую работу оказалось крайне нелегко. Разумеется, если ты сын какого-нибудь топ-менеджера «Газпрома» или отпрыск влиятельного чиновника, то все у тебя будет хорошо. Но такие люди, как Дубинин, ничейные, без протекции, могли рассчитывать только на должность юриста в конторе «Рога и копыта».

Его «контора» располагалась в полуподвале на окраине Питера, по странному стечению обстоятельств неподалеку от кафе «Колобок», где через несколько лет Мария Желткова будет общаться с Гульнарой Ивановной. Работа была скучной и безрадостной: Дубинин целыми днями составлял договоры с фирмами-однодневками, которые были зарегистрированы по этому же адресу. Компании якобы что-то у них покупали, экономя на налогах. На самом деле, торговля шла воздухом. За дубининскими договорами не было ничего. Он тупо штамповал одинаковые бумажки в надежде хоть к 9 вечера вылезти из своего подвала. Но и это удавалось нечасто.

Продолжалось эта канитель четыре долгих года. На выходные он приезжал к родителям во Всеволожск. Казалось, что и город застыл в прошлом. Те же серые дома, те же нетрезвые лица. Одноклассники, которые не сумели, как он, поступить в университет, потихоньку спивались. Одного поймали на краже, отправили в колонию. Кто-то устроился на завод Ford, ходил по цеху в комбинезоне и собирал, как конструктор, «иномарки российского производства». И только думая о судьбе своих бывших школьных друзей, Дубинин ловил себя на мысли, что ему-то еще повезло.

Он ходил к приятелям в гости, вместе пили дешевое пиво, иногда ездили на Ладожское озеро на рыбалку. Разговоры всегда были одни и те же – о бабле и бабах, как трудно достать первые и как сильно достали вторые. Общался со старыми приятелями Дубинин, скорее, по инерции. Потому, что «пацаны не поймут», если он откажется с ними выпить в выходной. Впрочем, он понимал, что это какие-никакие, но единственные его друзья. Работа в конторе, которую еще называли «резиновой» из-за того, что там было прописано более двух сотен безымянных фирмочек, не предполагала широкого круга знакомств. Так что единственным шансом пообщаться были как раз эти печальные всеволожские встречи. Дубинин относился к ним без особого энтузиазма, считал пустой тратой времени. И только посмеялся, если бы кто-то сказал, что одна из таких встреч изменит его судьбу. Но так и произошло.

– Почему только я тогда его послушал? – думал Дубинин, лежа в февральском снегу на обочине дороги, – Ведь все могло сложиться иначе. Жил бы себе спокойно и горя не знал. Погнался за журавлем в небе! А я в итоге оказался крайним.

Он вспомнил, как летом к ним во Всеволожск город приехал депутат. Правда, не из тех, кто прогуливает заседания на Охотном ряду, ездит на служебной «ауди» и норовит попасть в телевизор. Это был скромный депутат сельсовета из соседней Новгородской области. Звали его Владимир Колобков. Приходился он дядей одному из школьных друзей Дубинина и изредка приезжал на Ладогу, чтобы порыбачить и повидать родню.

Колобков полностью соответствовал своей фамилии. Добродушный, дородный мужчина слегка за сорок, с сияющей на солнце лысиной, хитрыми глазами и певучим южным говором.