в которой я знакомлюсь с Якобом Боргом и узнаю про кораблекрушение и про настоящую Карту Сокровищ

С Якобом Боргом мы познакомились в апреле.

Была пятница. Я оставил свою машину в переулке и заглянул на почту узнать, нет ли там для меня какого-нибудь письма. Или хотя бы открытки. Нет, никто обо мне не вспоминал.

Вернувшись, я увидел возле своей машины мальчика. Он открывал дверцу и с грохотом захлопывал её опять. Было видно, что это доставляет ему удовольствие. Я остановился рядом..

— Здорово хлопает, — сказал он и снова грохнул дверцей.

— Ничего, — промямлил я без особого восторга.

— Твоя машина? — догадался он. Я кивнул.

— Тебе, наверное, не нравится, что я так делаю? — спросил он с интересом.

— Да, не особенно, — подтвердил я.

Он хлопнул дверцей в последний раз и не спеша удалился за угол. Когда я проезжал мимо него, он сидел на тротуаре и смотрел, как синица тянет из земли червяка.

Спустя несколько дней я встретил его опять.

Шёл дождь.

Сильный дождь.

Якоб Борг стоял возле крыльца. На нём был зелёный дождевик, и он задумчиво смотрел на лужу.

— Как дела? — окликнул я его. — Скучаешь?

— Я никогда не скучаю, — ответил он, даже не обернувшись. И стал протыкать палкой пузыри — их много вздувалось на воде.

— У тебя, наверное, есть друзья, ты с ними играешь?

— Конечно, есть, — сказал он.

— Из школы ребята?

Он покачал головой:

— Нет, в школу они не ходят. — Подумал ещё и добавил: — Ну, то есть иногда ходят. Но не особенно часто. Им там, понимаешь, не очень-то интересно.

— А, — сказал я, — понятно. А где же твои друзья сейчас?

— Наверху.

— Наверху?

— Ну да, у меня в комнате. Катенька, Маленькое Орлиное Перо, Принц Понарошку, Бродяга Панадель. И ещё Хвостик, осёл.

Он выловил из лужи дощечку и посадил на неё чёрного жука.

— И правда много друзей, — удивился я.

— Ага, — сказал он, внимательно наблюдая, как чёрный жук переплывает лужу на своём судёнышке.

— А как ты с ними со всеми познакомился?

Якоб ответил не сразу.

— По-разному. Бродягу, например, я нашёл около леса, на опушке.

— Нашёл? — переспросил я.

— Ну, то есть встретил, — сказал он, — Но это долгая история.

— Может, расскажешь?

Якоб пристроил рядом с чёрным жуком небольшую щепку, чтоб была спасательная шлюпка на случай, если судно перевернётся. Потом он загнал корабль в бухту, поставил его там на якорь. И начал рассказывать.

Так я услышал от него много разных историй и теперь перескажу их вам своими словами.

Вот первая:

Как-то после обеда Якоб Борг, Принц Понарошку и осёл Хвостик отправились гулять за город. Они шли просёлочной дорогой в сторону берёзовой рощи, которая называлась Блаберский лес. Вдоль дороги было полно малины и ежевики. Но Якоб Борг на ягоды не смотрел. Он шёл быстро, почти бежал, а Принц Понарошку старался не отставать.

Принц Понарошку был родом из Африки. Как он попал к Якобу Боргу, никто уже точно не помнит. Это было очень давно. Появился и стал у него жить. Носил он всегда зелёный тюрбан, белые шёлковые шаровары и красный жилет. Цвет лица у него был смуглый, а голос нежный, приятный — Катеньке очень нравилось, как он поёт и сам себе подыгрывает на пианино.

— Настоящий артист! — говорила она.

Почему его так звали — Принц Понарошку, — тоже никто не знал. Когда его самого спрашивали про это, он объяснял так:

— Кажется, когда-то мы играли в игру, где я был Принцем. Только не настоящим, а понарошку. Потом игра кончилась, но меня до сих пор так и зовут: Принц Понарошку.

Не знаю, стало ли вам что-то понятней после такого объяснения.

Ну вот, двое друзей быстро шли по дороге, а Хвостик неторопливо трусил сзади. На шее у него болтался котелок. Он всегда брал его с собой на прогулку: вдруг попадётся что-нибудь съедобное, можно будет набрать припасов на зиму. Он рвал самые красивые, самые спелые ягоды ежевики — ягодку справа, ягодку слева. Только в котелок ни одна почему-то не попадала, всё только в рот.

Хвостик всегда чувствовал себя голодным. Он не помнил, чтобы наедался когда-нибудь по-настоящему досыта. Во всяком случае, так ему самому казалось. Если бы, скажем, после сытного-пресытного обеда ему предложили ещё шоколадную вафлю или даже целый карамельный пудинг — он бы не отказался. Только никто ему ничего такого не предлагал.

И вот он обирал по дороге кусты, стараясь не прислушиваться к урчанию в животе. Потом, спохватившись, что отстаёт, галопом догонял друзей. При этом приходилось пропускать множество ягод, он только печально оглядывался на них.

А Якоб Борг всё шёл и шёл вперёд. Шёл и разговаривал сам с собой. В тот день он был очень не в духе.

— Пять огорчений за один день! Это всё-таки слишком. Сперва старшеклассники пихнули меня прямо на стенку. И тут же завхоз на меня наорал. Как будто я виноват! Потом учительница и весь класс стали надо мной смеяться. Подумаешь, не смог пробежать по какому-то дурацкому бревну! На перемене одна девчонка обозвала меня «очковой змеёй». Прихожу домой — папа сразу предупреждает, чтобы я не шумел, не мешал ему. И всё за один-единственный день, представляешь?

Он глянул на Принца Понарошку с такой яростью, что тот даже испугался и ничего не ответил.

— Счастливчик, — проворчал Якоб, — тебе не надо ходить в эту проклятую школу!

Принц Понарошку закивал: конечно, конечно. Хотя, честно сказать, ему-то в школу очень хотелось. Он так мечтал походить туда хоть недельку. Хоть один денёк. Недаром же Катенька ему говорила: «Лучше школы нет ничего на свете, честное слово! Я вот ходила бы в школу всю жизнь». Она и так бывала там почти каждый день. Якоб Борг по утрам брал её с собой. А потом ещё дома она помогала ему готовить уроки.

Так они шли и беседовали. Какие бывают в жизни неприятности. И как странно, что разные люди по-разному смотрят на одно и то же. На школу, например. И когда осёл, оторвавшись от ягод, галопом догонял друзей, он убеждался, что они даже не заметили его отсутствия. Всё только говорили про школу да про школу, а до Хвостика никому и дела не было.

Хвостик обиделся. Больше всего его задевало, когда на него не обращали внимания. И разговоры о школе он тоже не очень любил.

— Ай-яй, — покачивал он головой, — зачем думать о школе да об уроках? На свете есть вещи куда интересней.

У него от одной мысли про уроки, и особенно про устный счёт, начинали мурашки по спине бегать. Если у ослов, конечно, такое бывает. Дело в том, что Катенька зачем-то хотела, чтобы он научился считать. Она задавала ему всякие противные вопросы и держалась при этом ужасно серьёзно.

— Ну, так сколько будет два прибавить один? — спрашивала она строго, прямо как настоящая учительница.

Хвостик только глазами хлопал, да мотал хвостом, да беспомощно поглядывал на друзей. А Катенька торопила:

— Ну, долго ты ещё будешь думать, а, Хвостик?

И осёл бормотал неуверенно:

— Я думаю, должно получиться не больше четырёх. Или, может, пяти. — И добавлял поскорей, чтобы Катенька не рассердилась: — Вообще-то я знаю сколько. Просто вспомнить сейчас не могу. Может, два?

Катенька только качала головой. Но что мог поделать Хвостик, если как раз в тот момент, когда она задавала ему задачу, у него начинало урчать в животе? А когда у тебя урчит в животе, ни о чём другом думать уже невозможно. Во всяком случае, если ты маленький ослик, а голоден, как большой.