– Так вот, – с ухмылкой проговорил Пелтер, – ты же, наверное, помнишь, что я приобрел у нашего приятеля Гренделя очень симпатичную планарную взрывчатку?
Стэнтон не спускал глаз с корабля. «Нет, нет, это невозможно».
– Отвечай, Джон.
– Да, я помню.
– Будь я проклят, если я забыл взять ее с собой.
Меннекен хихикнул, и тут все пришло в движение.
Стэнтон нажал на стопор пряжки страховочного ремня и обернулся. Щелкнул курок парализатора Корлакиса, и противное онемение сковало правое плечо. Кинжал работы Тенкиана распорол карман его штанов и оказался в его ладони, а он даже не смог сжать пальцы. В следующее мгновение он стоял на коленях на полу.
– Джарв, уходи, – только и сумел с трудом прошептать он.
Ариан поднял руку и прикоснулся кончиками пальцев к модулю за ухом. Эту привычку он сохранил.
– Прощайте, капитан Джарвеллис.
Стэнтон повалился на бок, жалея о том, что падает именно так, потому что слишком хорошо ему стал виден дисплей. «Лирик» взорвался. Диск белого пламени вылетел из отсека «В» и врезался в две оставшиеся сферы. Последовало еще несколько взрывов, и корабль превратился в шар, образованный обломками, на фоне которых светящийся диск начал гаснуть и постепенно про-нил пал. Изображение на дисплее уменьшилось, взорвавшийся корабль стал виден издали. Отдельные вспышки показывали, как загораются обломки на входе в атмосферу позади «пташки».
– Джарв…
Теряя сознание, Джон услышал, как Ариан говорит остальным:
– Вот еще плюс для нас: теперь мы можем продолжать спуск намного быстрее. Какие бы тепловые метки ни засек ИР, он решит, что все дело в обломках.
Тьма поглотила Стэнтона под звук хихиканья Меннекена.
19
Антигравитация. На протяжении первых трех веков этого тысячелетия люди продолжали смотреть на гравитацию с тем же недопониманием, с каким их примитивные пращуры относились к свойствам магнитного железняка. (А могли ли эти самые пращуры хотя бы близко представить себе, что произойдет, если по медной проволоке, обернутой вокруг куска железа, пропустить электрический ток?) Антигравитацию считали сферой деятельности сочинителей научной фантастики, а настоящие ученые посмеивались над неспособностью данных сочинителей уяснить простейшие факты. Но то, что ученые мужи упорно держались за свою точку зрения, в то время когда их коллеги весело расшатывали основы специальной и общей теории относительности Эйнштейна, показывает, что они были напрочь лишены дара предвидения. Совсем как тот зажиточный господин из викторианских времен, который, услышав, какие новые способы путешествий откроются за счет введения парового двигателя, категорически заявил, что всякий, кто осмелится ездить быстрее двадцати миль в час, непременно расшибется насмерть.
Из «Руководства для квинсов» (составленного людьми)
Эйден подал штурвал вперед, и шаттл скользнул к стене облаков. Затем он наклонил штурвал вбок и нажал на клавишу справа. Взвыли турбины, и судно устремилось к верхнему краю облачной преграды. Кормак бросил взгляд вниз, на горные хребты, похожие на сморщенные желтые рубцы, на отливавшую золотом поверхность замерзших морей. Самарканд был красивой планетой, но красотой арктической пустыни лучше было любоваться с высоты, а не внизу, где эта пустыня могла тебя убить.
Вскоре шаттл уже мчался над тучами, похожими на другой мир, на другую сушу, где белая метель мела над желтыми прожилками. И у этого мира было свое красное солнце, не испускавшее света: чуть приплюснутый шар диаметром около километра, который, казалось, катился по облакам. А поверхность шара уж точно шевелилась – по ней ходили медленные волны, однако они были настолько грандиозны, что их движения можно было и не заметить.
– Просто оскорбительно осознавать, что может существовать нечто подобное, – признался Карн. – Ах да, я совсем забыл. – Инженер наклонился вперед – возможно, своим искусственным желтым глазом он сканировал объект. – Его держит на высоте отнюдь не его орбитальная скорость, – сообщил он и взглянул на мини-компьютер, который держал в серебристой руке. – Я так и думал. Он использует антигравитацию.
– И, наверное, это самое малое, на что он способен, – заметил Эйден. – Не могу вспомнить ни одной станции рансибля, где бы ворота были с километр шириной. – Он на миг умолк, прислушался и сказал: – «Гибрис» сообщает о том, что, когда он появился, имели место искривления гиперпространства по типу тех, какие производят звездолеты. Похоже, система передвижения у дракона почти такая же, как у «Гибрис».
Все наблюдали за гигантским шаром, дрейфующим в тысяче метров внизу и немного впереди шаттла. Зрелище было завораживающее и пугающее. Что представлял собой дракон? Живое существо или машина во плоти? Вряд ли на этот вопрос когда-либо кто-то смог бы дать однозначный ответ.
Эйден медленно прибавил скорость и подвел шаттл ближе.
– Слишком близко не нужно, – посоветовал ему Кормак. – Не думаю, чтобы он пришел в восторг, если мы на него сядем.
Эйден уравнял скорость шаттла со скоростью полета дракона.
– «Гибрис» сообщает, – сказал он, – что объект не отвечает ни по одному из каналов связи, даже через гиперпространство, но при этом сам словно бы производит мощное сканирование планеты и принимает обратный сигнал.
– Он не может знать о том, что мы здесь, – с сомнением проговорил Торн.
– А мы хотим, чтобы он об этом знал? – осведомился Карн и снова стал наблюдать за показаниями приборов.
Кормак пристально смотрел на дракона. Где же остальные шары? Почему здесь всего одна четверть гиганта? Он явился за драконидами? Может быть, он просто-напросто отправил своих агентов, чтобы те уничтожили самаркандский рансибль, а теперь прибыл, чтобы их забрать? Какая связь между драконом и той штуковиной под землей? Ян понял, что отчаянно хочет поговорить с драконом, какими бы завуалированными и хитрыми ни оказались бы его ответы. Он играет в свои странные игры – ну и пусть.
– Приготовиться и передать то, что я скажу, на всех каналах связи.
Эйден настроил аппаратуру и отстранился от пульта управления.
– Все каналы открыты, кроме гиперпространственного. Такой функции на шаттле нет. Хотите, чтобы я установил связь с «Гибрис»?
Кормак покачал головой и сосредоточился на том, что будет говорить. Передатчик шипел и издавал странные звуки, похожие на стоны или вой. «Гибрис» ответа не получила, а он – сможет ли он получить ответ?
– Дракон, это Ян Кормак. Зачем ты здесь?
Жалобный стон зазвучал громче. Кормак продолжал, вспоминая о последней встрече с драконом:
– Быть человеком означает быть смертным. Ты играешь в шахматы? Я знаю, ты любишь игры, но привык жульничать.
Стон утих.
Эйден проговорил:
– «Гибрис» сообщает, что сканирование планеты прекратилось.
– Похоже, вы привлекли его внимание, – не слишком радостным тоном заметил Карн. – Его поверхность шевелится.
Кормак присмотрелся и увидел, что гигантский шар подернулся рябью. Потом поверхность рассекла извилистая линия, и рябь сосредоточилась вокруг нее. Линия становилась все шире и шире – темная, как запекшаяся кровь. Это была щель.
– Уводи шаттл отсюда, скорее!
Эйден резко потянул штурвал на себя в то самое мгновение, когда поверхность дракона ощетинилась псевдоподиями, похожими на столб дыма над кратером вулкана. Из-за ускорения Торна и Карна швырнуло на пол. Ян мельком увидел гигантскую голову, похожую на голову кобры, метнувшуюся к шаттлу. Последовал удар, и судно отклонилось в сторону. Однако через пару секунд оно уже было вне досягаемости.
Кормак обернулся и увидел, что Карн и Торн поднимаются с пола и усаживаются в кресла.
– Приближается, – сообщил Эйден, глядя на показания аппаратуры на панели управления. Присмотревшись внимательнее, он сообщил: – Летит с ускорением в восемь G.
