Через насколько недель эти перемены перестали вызывать у меня удивление и я стал принимать их как должное. Куда бы я ни шел и что бы ни делал, я постоянно осознавал свечение в себе и сияние снаружи. Старое «я» уступало место новой личности — я изменялся. Мое восприятие стало более тонким и художественным — в моем организме происходил какой-то странный процесс трансформации на клеточном уровне.
В середине апреля этого года, прежде чем переехать в Сринагар, я, взяв прах своей матери, которую потерял за год до того памятного переживания, отправился Хардвар. Я уже как-то посещал Хардвар с аналогичной миссией после смерти отца. Во время железнодорожного переезда и пребывания в Хардваре я ни на минуту не мог забыть о происшедших во мне чудесных переменах. Я ехал тем же путем, останавливался на тех же станциях, ходил по тем же улочкам и видел те же здания, все тот же Ганг нес передо мной свои воды, и в них совершали омовения все те же паломники. Все было таким же, как и в тот раз, но воспринимал я эти картины совершенно иначе: теперь каждый объект являл собой часть невероятно расширившегося поля зрения и вся воспринимаемая мной картина была озарена ярким светом, словно свежевыпавший снег под лучами солнца. Совершив священные обряды, я возвратился в Джамму, убежденный в том, что со мной произошла метаморфоза. Вскоре я, как обычно, переехал в Сринагар вместе с офисом.
Шли годы. Мое здоровье и жизненные силы полностью восстановились. Я мог непрерывно читать на протяжении продолжительного времени и подолгу предаваться своему любимому занятию — игре в шахматы. Для этого требовалось часами напрягать внимание. Прием пищи почти ничем не отличался от обычного и единственное, что напоминало мне о пережитом, — это чашка молока по утрам и еще одна с ломтиком хлеба на полдник. Однако я не мог выдерживать длительного поста, и если пытался сделать это, тут же следовала расплата. Несмотря на все это, я уже не был тем человеком, что прежде. Свечение внутри меня и вокруг становилось все более ощутимым. Внутренним взором я мог отчетливо различать прохождение светящихся потоков по нервам моего тела. Живое серебристое пламя с золотистым оттенком я отчетливо различал в области лобных долей мозга. Мои умозрительные образы отличались необычайной яркостью, и каждый всплывающий в памяти объект был таким же сверкающим, как и при его непосредственном восприятии.
Моя реакция на инфекции и болезни была не совсем обычной. Даже если симптомы заболевания проявлялись, то в гораздо более мягкой форме, а температура, как правило, не повышалась. Пульс учащался, но такое случалось редко, и это учащение не сопровождалось жаром. Эту особенность я наблюдаю за собой и сейчас. Единственное объяснение, которое я мог найти, состояло в том, что организм, нервы которого находятся в возбужденном состоянии, чтобы уберечь от вредного влияния высокочувствительный механизм мозга, не допускает прилива горячей крови к мозгу и освобождается от инфекции другими способами. Я не мог ни принимать лекарства во время болезни, ни соблюдать пост. Единственное, что мне оставалось, — это соблюдать диету.
Я уже немало рассказал о работе моего мыслительного аппарата во время бодрствования, но ничего не сказал о его поведении в часы сна. В первый раз я узнал о тех переменах, которые произошли с моим сознанием во время сна в период кризиса в феврале 1938 г., когда я впервые заснул после многодневной бессонницы. Тогда я погрузился в сон, окутанный светящейся мантией, присутствие которой ощущал и во сне. С этого дня меня стали посещать необыкновенно яркие сновидения. Сияющее свечение в голове, неизменно сопровождавшее меня во время бодрствования, присутствовало и во сне; более того, в ночные часы оно казалось более интенсивным, чем днем. В ту секунду, когда я клал голову на подушку и закрывал глаза в ожидании сна, я тут же начинал видеть это яркое свечение, исходящее из моей головы, пребывающее в постоянном движении, расширяющееся кверху и сужающееся книзу, подобно водовороту играющему под лучами солнца. Вначале мне казалось, что у основания моего позвоночника работает какой-то поршень, выбрасывающий вверх струи светящейся жидкости. Неощутимый, но отчетливо видимый, он работал с такой силой, что я чувствовал, как в ответ на очередной выброс сотрясалось все мое тело, а кровать то и дело поскрипывала.
Сновидения были чудесными, и картины всегда разворачивались на сияющем фоне, что придавало образам фосфоресцирующий оттенок. Каждую ночь во сне я переносился в волшебную страну и там, окутанный сиянием, легкий как перышко, перелетал с место на место. Перед моим взором разворачивались фантастические сцены. Как обычно это бывает во сне, они были бессвязными и прерывистыми, но всегда прекрасными и величественными. Во сне я всегда чувствовал себя защищенным и счастливым и никогда не упускал возможности окунуться на десять часов в этот мир, чтобы отдохнуть от сомнений и тревог дня. Прежде мне никогда не снились столь яркие сны. Они естественным образом повторяли рисунок моей новой личности и были сотканы из того же светоносного материала, что и мои дневные мысли и фантазии. Я отчетливо осознавал, что свет не только пропитал мое поверхностное сознание, но и глубоко проник в самые потаенные уголки подсознания.
Со временем в моем сознании начала укрепляться мысль, что поток лучистой энергии во время сна каким-то необъяснимым образом укреплял мой дремлющий мозг, нервные структуры, готовя их к воздействию недавно высвобожденной могучей жизненной силы. Но долгие годы я никак не мог осознать, что происходило внутри меня. В каком-то древнем трактате по Кундалини-Йоге я наткнулся на туманную фразу, намекающую на преображающую способность божественной энергии. Намеки эти были такими расплывчатыми и недетализированными, что я никак не мог понять, как человеческий организм, появившийся на свет в результате миллионнолетней эволюции, со всей совокупностью генетических факторов, определяющих его развитие, может быть перестроен изнутри так, что его мозг начнет функционировать на совершенно новом уровне. Учитывая органические перемены, влияющие как на состояние тканей тела, так и на исключительно деликатные структуры мозга, задача по трансформации приобретает столь невероятные масштабы, что кажется почти невозможной.
Что-то совершенно необъяснимое происходило в теле, особенно во время сна, когда моя дремлющая воля была не в состоянии вмешаться в измененные анаболические и катаболические процессы организма. То, что весь мой организм функционирует иначе, чем раньше, что процесс обмена веществ перешел на новый уровень под влиянием светоносной жизненной энергии, протекающей по моим нервам, я понял сразу же после кризиса. Я не мог ошибиться в том, что частота пульса и сила сердечных сокращений увеличивалась в первую половину ночи, как и в том, что пищеварительная и выделительная функции также претерпели изменения. Я не мог не доверять собственным ощущениям и свидетельствам тех, кто знал меня на протяжении многих лет. К тому же я не считаю, что обязан собирать все свидетельства в пользу своих заявлений. Это сделало бы данный труд слишком громоздким и специализированным. Любой человек, обладающий хотя бы начальными познаниями в физиологии, может наблюдать в себе те же перемены, после того как в нем возгорится змеиный огонь.
Мой план не позволяет детально остановиться на всех физиологических реакциях и изменениях, наблюдаемых мною изо дня день, убедительно демонстрирующих, что мой организм проходит сквозь мощный процесс очищения и омоложения. Иначе, чем еще можно объяснить ту бурную, подчас лихорадочную деятельность, беспрерывно происходящую в моих внутренних органах днем и ночью, как не тем, что сам организм как единое целое реагировал на новую ситуацию, приспосабливая себя к изменениям во внутренней среде? Безусловно, все это было связано с прохождением светоносной жизненной энергии по клеткам тела.
Любой искусственный механизм (пусть даже в сотни раз менее чувствительный, чем организм человека) тут же сгорает под воздействием тока большей силы, чем та, на которую он рассчитан. Однако благодаря определенным защитным механизмам, выработанным у человека в ходе эволюционного развития, внезапное высвобождение змеиной силы при благоприятных обстоятельствах и отличном здоровье не приводит его к гибели. Но и в таких случаях человеку следует соблюдать крайнюю осторожность, чтобы сохранить физические силы и психическое равновесие на протяжении всего последующего сурового испытания.
