ночные склоны в миг отлива,

и по-девичьи горделива,

и так стройна, так хороша.

В изломах розовый гранит

напуган странною соседкой,

а время с завистью столь редкой

на это таинство глядит,

перед мистерией корней

лишь отступая бесконечно,

и перед жизнью, что не вечна,

и перед памятью о ней.

***

А жаль, что все не вечное —

слиянье рас и вер,

и молодость беспечная,

и наш СССР,

моя свобода шалая

от денег и от бирж —

туда, куда летала я,

уже не полетишь —

из Таллина в Сванетию,

а дальше над Курой,

в Чечено-Ингушетию,

в медовый месяц мой…

Сейчас сижу недвижимо

уже десяток лет,

мне до вокзала ближнего

доехать денег нет.

И все не перебесится

бог

грома над Чечней —

в бою пропал там без вести

медовый месяц мой.

***

Ю. Т.

Сбереги мне озеро до тепла,

с берегом березовым у косогора…

С первыми морозами я ушла,

но вернусь с последними — это скоро.

От зверей смородину приукрой,

помнишь, как нам сладостно было с нею.

А с черникой, собранной тобой,

пироги намного вкуснее.

Все пути заснежены — вьюга — Русь,

не на лыжах мне, не на конях,

но однажды с радостью я прорвусь

в твой пейзаж морозной строкою.

Сбереги мне озеро до тепла,

без пригляда озеру жить опасно.

Ну а печка русская все цела?

Раз цела, то жди меня ближе к Пасхе.

***

Эти зимние сказки —

в зале — плюс

ничего,

мерзнут руки и краски —

Новый год, Рождество.

Появившись под аркой,

утешая народ,

Дед Мороз без подарков

возле елки встает.

Поздравленья — короче,

развлеченья — длинней,

новогодние ночи

без тепла, без огней.

Снег предательской горсткой

через стены пророс,

обрасти бы мне шерсткой

в этот жуткий мороз,

стать пушистой лисицей

или белым песцом

и под снегом укрыться

за высоким кустом.

***

Я буду вам верна,

как старая собака,

послушна и нежна,

как длинношерстный кот.

Я буду, как звезда,

возникшая из мрака

под самый Новый год,

под самый Новый год.

Найти меня легко —

свернуть с прямой тропинки,

куда не пролегла знакомая лыжня.

Когда вам на ладонь опустятся снежинки,

Вы в свете их лучей

увидите меня.

***

Не бойся моего тепла,

я не обожгу,

только согрею твою озябшую душу.

Если тебе станет жарко,

я незаметно превращусь в лед

и остужу тебя

волосами из первого снега.

Такого еще не видел мир —

Мисс Ледовая скульптура

в образе живой женщины.

Выбирай же —

тепло или холод в зимнюю северную ночь?

Глеб Горбовский

18 марта 2003 0

12(487)

Date: 16-03-2003

Author: Глеб Горбовский

«НЕ «РАШЕН» Я, А – РУССКИЙ!»

НОСТАЛЬГИЯ

Юре Паркаеву

"...В Москву — разгонять тоску."

Постарел, измаялся — увы:

не могу добраться до Москвы.

Сколотить способен на билет,

а, поди ж ты, не был много лет.

Знаю, там, как в сне берестяном,

дышит друг мой в переулочке одном.

Там почиет меж кладбищенских берез

Свет-Есенин — властелин страстей и грез.

Там земля как хлеб густая — не пустырь,

православной веры символ — монастырь.

Там клочки разогнанной тоски

и друзей усопших огоньки...

Постарел, извелся, жив едва.

Но в груди, как колокол — Москва!

ПОДПИСЬ

Меня призвали не благие,

а так — сопение и потность,

и кошельки у них тугие...

И говорят: "Поставьте подпись."

Суют какую-то анкету

под нос, а в пальцы — авторучку.

Но у меня желанья нету

свою поставить закорючку.

Тогда они достали флягу,

распространился дух коньячный...

И тут я плюнул на бумагу

и получил поджопник смачный!

Они ворчат:"Старик проклятый...

Жмот... Жаба в натуральном виде!"

А вы подделайте, ребята, —

я разрешаю... И — валите.

ОККУПАНТЫ

На что это похоже:

как тучи, как бурьян, —

одни и те же рожи

заволокли экран!

Кто вздыбил муть такую?

Владельцы вилл, "тойот"?

Кто платит, тот банкует,

танцует и поет.

Народ нахмурил брови:

на кой ему шуты?

Неровен час, неровен —

допляшут до беды.

Народ опять обужен,

обижен, обнесен...

Ему Есенин нужен,

а не старик Кобзон.

РАССВЕТ

Рассвет в бесснежном декабре

над грязной шкурой Петербурга...

Тысячелетье — третье на дворе,

и там же чья-то съежилась фигурка.

Там, над помойкой черного двора,

И копошится с мыселькой — разжиться

пустой бутылкой, опорожненной вчера,

и всем иным, что может нищему сгодиться.

...Рассвет над бездной. Робкая заря.

Россия, погребенная под стужей.

Неужто все напрасно, тщетно, зря?

И столь — аляповато, неуклюже...

Но я смотрю неистово в окно:

там просочилось в хламе туч — светило!

Смотреть в рассвет всяк сущему дано, —

кто б ни был ты — душа или могила.

ЩЕЛЬ

Под окном свою законную

мужичок мордует впрок!

Просочился в щель оконную

трехэтажный матерок.

...А чего из яви нынешней

не надует в щель окна?

Русской песни, ласки вымершей,

откровений без вина.

И сидишь, и чешешь темечко.

В щель сочится снеговей...

Да посвистывает времечко,

как разбойник-соловей!

***

"То вознесет его высоко,

то бросит в бездну — без стыда."

Он когда-то бывал президентом страны,

что-то там изрекал и кумекал...

Навевал "россиянам" кромешные сны,

а, поддав — петушком кукарекал!

Обломал по краям, как кусок пирога,

сокровенную нашу землицу...

А потом, не дождавшись под гузно пинка,

на Канары скользнул — веселиться!

Он долгонько еще мельтешил на "Ти-ви",

хохотал и дымил перегаром...

Он воистину жаждал народной любви,

но любовь обернулась кошмаром.

А потом он ушел... И однажды в толпе,

где молчат беспредельные дали,

он зачем-то напомнить решил о себе:

возопил!.. Но его — не узнали.

РОЖДЕСТВО

Лампады зажженные, свечи,

молитвы, молчанье икон...

В жилище натоплены печи,

застолье, как Божий закон!

Соленья, графин, кулебяка,

кишение всяческих "мяс".

Накормлены скот и собака.

Есть ящик вина про запас.

Светлы православные лики,

идет целовальный процесс...

Свершается праздник великий,

дарованный Силой Небес.

...Так было. Во времени неком.

А нынче — поди, опиши:

изба, занесенная снегом,

а в ней — ни единой души.

"РАШЕН"

"Умом Россию не понять..."

Ф.И. Тютчев

Пусть в пониманье узком,

не нашем: я — урод.

Не"рашен" я, а — русский,

хотя и обормот.

На Западе цветистом

вам — в мешанине вер —

Россия ненавистна

за дух и за размер.

"Быть русским некрасиво,