Теракты разные бывают. Если с трупами, но чтобы не с "нашими", классический пример — атака самолетов на "билдинги" в Нью-Йорке. В банках и офисах этих зданий в большинстве работали евреи. Но ни один еврей, работавший там, не погиб. Каждый был предупрежден — не "листовками Басаева", не "газетой "Известия", не полицейскими "указаниями", а шепотом — на ушко. Теракт с уведомлением всей страны, через листовки во все инстанции, с подключением СМИ — это не информация. Это — моральный террор, психическое нашествие, оккупация страхом. До демпереворота народ готовили к труду и обороне. Сегодня народ приучают к жизни в лагере вечных беженцев. Народ страхом принуждают жить в атмосфере уже существующего концлагеря.

P.S. Американский министр обороны вкупе с английским коллегой заявили, что они в Ираке применят "тактическое атомное оружие". Как в январе 1991 года. Первыми, в качестве козлов-провокаторов, побежали из Ирака поляки — они там представляют теперь американцев. За ними — эвакуировалось филиппинское посольство. Не выдержали нервы у индийцев. На границе Ирака и Ирана, в Иране, на тех же местах, что и в 1991 году, "ожидается прибытие из Ирака 600 тысяч беженцев"… Нагоняет страху ЦРУ.

В Москве оккупация страхом вылезла сегодня иным концом — скандалом. ЦРУ не учло, что кроме жителей Москвы, здесь есть иностранцы, не те, которые по базарам и рынкам, а которые дипломаты. Оказывается, "уровень преступности в Москве такой же, как и в ряде крупных европейских городов", — принужден был на этих днях успокаивать офицеров связи и полицейских атташе, аккредитованных при посольствах иностранных государств в Москве, руководитель Главного управления внутренних дел столицы Владимир Пронин. Они, вернее их посольства и правительства, обработанные страхом ожидаемых в Москве "ужасных терактов" и подрывах в Москве "грязных атомных бомб" от Басаева, потребовали с ним встречи, чтобы уточнить: паковать ли им чемоданы для бегства из Москвы сию минуту или еще есть время до завтра? Запахло ситуацией Багдаде и Белграда, когда почти все иностранные посольства в страхе покинули эти столицы. В ЦРУ потирают руки: "Мы сделали это! Как тогда в Белграде, как тогда и сейчас в Багдаде".

"На службе в московской милиции в настоящее время состоит около 130 тысяч", — успокаивал Пронин дипломатов. А вот маневр, который мореманы-юмористы называют "оверкиль" — переворот килем вверх: "На сегодняшний день в Москве основным видом преступления являются ИМУЩЕСТВЕННЫЕ преступления…". Про скинхедство дипломаты неправильно поняли, оказывается, "эта проблема не носит массового характера". Оказывается, рост преступности "вызван не ухудшением криминогенной ситуации, а укреплением учетно-регистрационной дисциплины в рядах столичной милиции". Под конец Пронин свалил всё на Грызлова, мол, он сказал, что руководство МВД обеспокоено высоким уровнем УЛИЧНОЙ преступности в столице, который "существенно выше, чем по России" — и нет уже никаких "ужасных терактов", нет больше "грязных" атомных бомб Басаева, о которых ором орали вчера еще Ястржембский и др. Иными словами, Пронин сказал вот что: ребята, не слушайте про ужасные теракты и атомную бомбу Басаева, это бред сивой кобылы, это не для вас, а исключительно для наших баранов, для внутреннего пользования. Оккупация страхом крепчает.

18 марта 2003 0

12(487)

Date: 16-03-2003

Author: Виктор Добров

СТАЛИН РАСТИЛ СЕБЕ СМЕНУ (Но Хрущeв расправился с ней)

В издательстве "Патриот" выходит книга публициста В. Доброва "Убийство социализма или как избавлялись от преемников Сталина (документально— художественные протоколы "круглых столов")". Предлагаем фрагмент из нее, касающийся одного из самых трагических моментов нашей истории.

"Георгий, что случилось? Я-то думал, мы с тобой настоящие друзья...Откуда взялись эти люди? Мог бы хотя бы предупредить о таких переменах". Никита Хрущев, секретарь Центрального Комитета и руководитель московской партийной организации, был встревожен не на шутку. Впрочем, и для его собеседника Георгия Маленкова, многолетнего члена сталинского Политбюро, отвечавшего за работу с кадрами, выдвижение в партийные "верхи" новых людей на только что завершившем свою работу XIX съезд партии были также неожиданными. Обычно Сталин советовался с ним, как и с другими своими соратниками, относительно возможных кадровых перестановок. Но на сей раз он все до последнего момента держал в тайне. Получилось как обухом по голове, о чем Маленков откровенно признался "Никите", от которого ничего не скрывал, поскольку считал "своим". Как и другие члены сталинского руководства, Маленков посматривал на Хрущева свысока — слишком ограниченным и недалеким казался им этот протеже Сталина. Он-то хорошо знал истинное отношение "хозяина" к "Никите", который попал в Политбюро за чисто "адъютантские" заслуги — умение быстро и энергично выполнять сталинские поручения, проявляя подчас невероятную жестокость, не останавливаясь буквально ни перед чем...Как политика Сталин Хрущева, памятуя, видимо, о его троцкистском прошлом и склонности к левацкому авантюризму, всерьез не воспринимал, что задавало покровительственный тон по отношению к нему и других членов Политбюро, научившихся за многие годы на ходу улавливать преобладающие настроения вождя...

Впрочем, сам Маленков, как и другие небожители тогдашнего партийного ареопага, был обеспокоен развитием событий на съезде не меньше Хрущева. И для этого были все основания.

Казалось бы, проходивший в октябре 1952 года XIX съезд ВКП (б) начинался вполне привычно и спокойно — традиционно построенный отчетный доклад, похожие друг на друга речи, выдержанные в духе новейших установок "великого вождя и учителя" — и вдруг настоящая кадровая революция! Сталин, казалось бы, полностью доверявший своим ближайшим соратникам, внезапно нанес по ним сильнейший удар...На съезде он предложил проголосовать за новый состав Центрального Комитета, сильно расширенный и обновленный людьми, которых мало кто знал. А на состоявшемся после съезда Пленуме сразу в два с половиной раза было увеличено число членов Президиума ЦК. Старая "партийная гвардия" оказалась там в меньшинстве, зато появились представители молодого поколения партийного руководства, в основном с мест, а также молодые ученые-обществоведы. Если учесть, что на Пленуме Сталин подверг резкой критике, казалось бы, наиболее близких ему Молотова и Микояна, по существу, исключив их из числа своих возможных преемников, становилось ясно, что дни "старой партийной гвардии" сочтены, на смену ей уже подготовлены новые люди.

Удар был действительно внезапным, хотя готовился задолго до съезда, да и своих намерений Сталин не скрывал. Правда, его соратники, судя, видимо, по себе, считали, что перешагнувший 70-летний рубеж и дряхлевший на глазах вождь вряд ли отважится на крутые перемены. Тем резче и болезненней для них были его последние кадровые решения.

Хрущев, тонко уловивший настроения большинства, не случайно появился у влиятельного Маленкова. Своим визитом "Никита" дал ясно понять, что в неизбежном столкновении с выдвиженцами Сталина он будет на стороне старой "партийной гвардии". Маленкову эта поддержка была весьма на руку. Ведь на съезде прозвучал тревожный сигнал. Не реагировать на него означало бы согласиться с принятыми "вождем народов" кадровыми решениями, а согласие было равнозначно уходу Маленкова и других членов старой "партийной гвардии", и уже в скором будущем, со своих высоких постов.