«Попугай», единым длинным взмахом расстегнул куртку и легко выскользнул из нее.

Сергей завопил. Широкоплечий мужской торс, с волосатой грудью и кубиками пресса, ниже сменялся женскими бедрами и промежностью, которые перетекали в совершенно мужские ноги. Существо опустилось на колени, обхватив ляжками бедра Сергея. «Не отказывайте нам, примите наш подарок», — сказал «крокодил». Сергей вопил и извивался, насколько позволяли веревки. Из промежности «попугая» потекла тонкой струйкой слизистая жидкость. «Он не хочет!» — пожаловался «попугай», и «крокодил» ответил торжественно: «Ну что ж! Тогда придется возбудить его по-настоящему!»

«Придется, да. Но мы этого не хотели, он сам виноват», — сказал «попугай» и стянул аляповатую маску. Сергей вжался головой в подушку, его взгляд сам собой соскользнул в сторону и зафиксировался на тумбочке у кровати. От глазных яблок по черепу разлилась боль. Сергей понимал, что глаза не могут быть скошены в сторону так сильно. Он сразу принял как свершившийся факт то, что повреждения необратимы, и он отныне косой.

Он не разглядел, что было на месте головы. К счастью, не успел. Но, что бы там, под маской, ни скрывалось, оно порождало такое же точно ощущение страха, которое испытал Сергей, провалившись в бездну во время сеанса у Петра Николаевича.

«Крокодил» подошел и присел на корточки, упершись локтем в тумбочку, и оказался посередине обзора Сергея. «Подержи его голову», — распорядился он, и Сергей ощутил давление на виске и щеке. «Ну что, глазки больше не двигаются? — нежно спросил «крокодил». — Ничего, сейчас попробуем исправить!» — и он снял маску. Глаза не двигались и не зажмуривались, так что Сергей смотрел. Хотя и не в состоянии был на это смотреть.

Дмитрий жил с другого конца парка, ближе к желтой ветке метро. Бывало, летом он под вечер выбирался в парк, покататься на велосипеде, и останавливался у турников.

Петр в теплые месяцы тоже приходил на турник по вечерам, в дополнение к утренним экзерсисам. Там они и познакомились, когда Дмитрию был двадцать один год.

Они разговорились, Петр сообщил, что он профессиональный психотерапевт, и авторитетным тоном уточнил: «Конкретнее, я занимаюсь развитием способностей» — «Каких?» — спросил Дмитрий. — «Любых, какие пожелаете», — заверил Петр и пустился в рассказы о невероятном. «Например, один бизнесмен из Казахстана в течение пятнадцати минут держал на ладони включенную паяльную лампу: восемьсот градусов по Цельсию. «Единственная деталь, — добавил Петр и помолчал, нагнетая интригу. — Ему при этом приходилось пить много воды». — «И что, ему отрезали потом руку?» — «Что вы говорите, отрезали! Ожога не было, вот на что способна сила воли!»

Дмитрий с первого дня знакомства стал считать Петра чудным, но при встречах слушал его байки в охотку и даже стал иногда звонить по вечерам, чтобы поболтать. Он стал пересказывать байки друзьям, а те — родственникам.

Один его друг сказал, что его отец хочет сходить к Петру на занятия. Дмитрий оставил другу телефон Петра, предупредив: «Не знаю, что ты там батьке наболтал, только предупреди его, что я во всю эту маету не верю. Чтобы потом не приходил мне морду бить».

Занятия прошли успешно. Друг смеялся и рассказывал, как отец писает кипятком от восторга и хвастается, когда матери и сестры нет рядом, что у него улучшилась потенция.

Вскоре Петр позвонил Дмитрию и предложил встретиться, чтобы передать деньги.

Оказывается, он отдавал тем, кто приводил клиентов, двадцать процентов. Судя по размеру двадцати процентов, он содрал с жаждущего потенции мужика пятьсот баксов.

Двадцать процентов они с другом благополучно пропили.

С тех пор кто-то из знакомых Дмитрия время от времени решался потратить кровные деньги на услуги психолога. Дмитрий каждый раз удивлялся. Он никогда не задавался целью затащить кого-то на занятия.

Просто, временами, особенно под хорошим градусом, на него нападало пересказывать с серьезной рожей байки Петра, и люди как-то заслушивались. Потом перезванивали, просили рассказать подробнее и дать номер Петра. Спрашивали: «А самто ты ходил к нему?» — «Нет, — отвечал Дмитрий и сразу пресекал неприятные вопросы, уточняя: — Сам-то я в это не верю» — «А кто-то из твоих друзей к нему ходил?» — «Да, ходили. Отец Вадика, вот, говорил, что у него стоять лучше стал. Андрюха, вроде, бегать по утрам начал, живот убрал. Володю этот Петр читать, вроде, научил нормально. Володя же умел только по слогам. Но я, честно говоря, не верю. Мне кажется, им просто денег потраченных жалко, вот они и выдумывают» — «А познакомишь меня с этим Володей?», — говорили ему некоторые. Бывало, знакомил. Володя, его друг еще со школы, с важным видом открывал книгу и начинал читать по слогам, с чувством непоколебимой уверенности в себе, которое сопровождало любые его действия. «Видишь, — пояснял он.

— Я раньше по слогам читал, а теперь нормально. Не, ну скажи, нормально ведь?!» И все соглашались, что нормально, и, видимо, заключали про себя, что Володя раньше читал еще хуже. Дмитрия потом спрашивали, как он умудрился уломать на занятия с психологом такого парня, как Володя. Дмитрий отвечал, что не уламывал его, а, наоборот, отговаривал. На Володю однажды свалилось двадцать тысяч, он пропил десять, а на остаток вдруг решил «чему-нибудь обучиться», поставив под угрозу алкогольное будущее друзей. Несмотря на уговоры Дмитрия бросить глупости, Володя все же пошел к Петру.

О дальнейших деталях Дмитрий узнал значительно позже, и не от Володи, а от самого пьяного Петра.

Оказывается, Петр в первый же день тогда показал Володе несколько приемов боя с помощью полицейской дубинки. Увидев такое, Володя стал настаивать на спарринге. Он всегда любил драться, делал это качественно и не мог жить спокойно, если в его окружении оставался равный, с которым он еще не выяснил вопрос, кто сильнее. Петр охотно согласился на спарринг, они встретились в парке, и он уложил Володю в два коротких удара, так что тот потерял сознание. Володя проникся безмерным уважением к Петру. Возможно, думал Дмитрий, Петру достаточно было обмолвиться как-нибудь после этого о быстром чтении, чтобы Володя подхватил слова нового кумира, переиначил на свой лад и с взялся с тупым упорством воспроизводить снова и снова. Дмитрий сомневался, что за всю неделю занятий с Петром Володя прочитал хоть строчку текста.

Как он узнал от Петра, занятия проходили в необычном для его клиентов формате — в форме спаррингов в парке.

В общем, одно время знакомые Дмитрия и знакомые знакомых тянулись к Петру, хвастались достигнутыми результатами и «не жалели, что сходили». По второму разу, надо сказать, не ходил никто.

Впрочем, спустя пару лет походы к психологу в его среде прекратились. В какой-то момент иссякли новые истории о чудесах психотерапии из уст Петра, а Дмитрию надоело повторять старые, так что он перестал затрагивать этот вопрос даже по пьяни. Все знакомые, и знакомые знакомых, кто хотел, сходили к Петру. Хвастаться достижениями — все, кроме Володи — тоже устали довольно быстро. Петр выпал из жизни Дмитрия так же безболезненно, как появился, и Дмитрий долго не вспоминал про него.

Может быть, он не встретился бы с ним больше никогда, если бы у него не возникли проблемы с работой. И дело было отнюдь не в том, что он возмечтал о процентах за вербовку, а в том, что на короткое время ему стало совершенно нечего делать.

Впрочем, его работа достойна отдельного рассказа. Все его друзья были единогласны в том, что она самая необычная в их тусовке.

Дмитрий почти четыре года подряд работал преподавателем йоги в фитнес-центре.

Нельзя сказать, чтобы, начав работать, он был большим специалистом, но по меркам друзей его увлечение йогой было нешуточным. Среди собутыльников он приобрел даже некоторую известность, и его часто спрашивали про буддизм, нирвану, и как бы так потянуться, чтобы голова не болела (или живот). Дело в том, что ни на одной попойке не забывал он ввернуть что-нибудь глубокомысленное про йогу. Такая непреднамеренная самореклама сослужила ему хорошую службу. Если бы не слава знатока йоги среди друзей, он бы никогда не получил работу тренера.