Но девушки как-то не хотели идти с ним на контакт. Когда они были пьяные, они общались с ним охотнее. Одну такую напившуюся он однажды наполовину раздел в общежитии, но пришел парень, с которым она, оказывается, встречалась, и отколотил Сергея, выбив ему зуб.

Денег у матери было мало, и он не мог вставить керамический протез. Так и ходил с дыркой на месте клыка и мучился вопросом, насколько это портит его внешность.

«Каким-то чудом» девушки из его компании стали шептаться, что ему нужен только секс, ради этого он и тусуется, но никто ему не дает, потому что он «стрёмный».

Он никак не мог взять в толк, как они сделали такой вывод. Ему казалось, что он скрывает свою мотивацию хорошо, и всем кажется, что он просто общительный парень.

В минуты отчаяния он думал, что у него врожденное, заметное всем, кроме него, уродство, которое обрекает его на несчастную, одинокую жизнь.

Только на втором курсе он смог, наконец, найти себе девушку. Она была из другого института и не знала о приобретенной им славе. Познакомились они в поликлинике, как это часто бывает. Она была совсем не такой красивой, как девушки, с которыми он представлял себя в постели, когда мастурбировал. У нее была скудная грудь и тощая попа. Жидкие, неопределенного цвета, волосы, она забирала в простой хвост, и они никогда не пахли возбуждающие. Они не пахли никак. У носа она почти всегда имела пару прыщиков, и у нее временами пахло изо рта. Но зато она соглашалась приезжать к нему, покорно ела вечно пересоленный, по его мнению, суп мамы и давала ему без вопросов, хотя иногда после секса плакала и просила ее не трогать. Их отношения — от первого полового акта до последнего (так Сергей измерял длительность отношений) — продолжались полгода. Настала чертова университетская практика. Она уехала куда-то в Карелию, а он остался в Москве. В первые дни ему казалось, что он не выдержит разлуки и убьет себя. И без того мучительная и бесцветная жизнь теряла смысл, если из нее к тому же вычесть секс.

Приехала она совсем другой: с чистой кожей на лице, со стильной короткой прической, окрашенной в вишневый цвет, в одежде, делавшей фигуру очень заманчивой.

А еще — с другим парнем.

За время их отношений Сергей привык думать, что его проблема решена навсегда, и теперь совсем незачем общаться с однокурсниками. Он перестал выпивать с ними и поздравлять их с днем рождения, в результате они, и так средненького о нем мнения, просто вычеркнули его из общественной жизни. Теперь он узнавал о тусовках, когда те были уже позади.

В надежде найти новую девушку, он стал приходить на аллею, находившуюся рядом с его и несколькими другими институтами. Она была главным местом бурления студенческой жизни в этой части города и называлась просто Аллея. Он приходил с сигаретами и бутылкой самого дешевого пива и сидел, ожидая, что кто-то попробует занять скамейку. Тогда заводил разговор, пытался угостить пришедших сигаретами и всячески к ним приклеиться. Его, однако, пускали неохотно. Тогда он стал ходить по Аллее и знакомиться с одиноко сидящими девушками. На короткое время ему показалось, что все налаживается. В его телефонной книжке появилось несколько новых номеров, на его приглашения сходить погулять откликались, и одну из этих девушек ему даже удалось два раза трахнуть. Потом она сказала, что на самом деле у нее есть парень, он сейчас возвращается в Москву, и поэтому Сергей должен исчезнуть.

Эти два половых акта с интервалом в неделю сделали длительный период сексуальной неудовлетворенности только болезненнее. Дальнейших успехов Сергей не добился. На него стали недобро посматривать и даже смеяться в спину. Вскоре наступил ноябрь, аллея опустела, и надо было придумывать что-то новое.

Ему оставалось еще два с половиной года в университете, и впереди не было ничего, кроме безнадежности и тоски. Он переключился на Интернет (который был тогда еще медленным и дорогим), переобщался на сайтах знакомств с сотнями мерзких лицемерных сучек, которые хотели только отнимать у него время, но не хотели встречаться в реале. Только семь девушек за два года согласились с ним встретиться. Из них пять через полчаса общения «вспоминали» про срочные дела и торопливо прощались, одна оказалась парнем-педиком, а еще у одной было обваренное лицо. Он бы мог это стерпеть, главное — скрыть отношения от однокурсников, но девушка могла говорить только о своем ошпаренном лице, и что ни один парень не станет с ней встречаться, а если и станет то только по причине «жуткого недотраха», а ей не нужно, чтобы кто-то гнусно использовал ее «изуродованное тело». Предполагалось, что он будет спорить с ней и жалеть ее. Он так и делал в течение двух встреч. Потом он предложил ей пойти к нему домой, и она тут же сказала: «Вот! Я так и знала! Ты такой же, как и все они», — и ушла, не прощаясь.

На самом деле, с тремя девушками ему все-таки удалось заняться сексом еще до окончания университета. Все они были старыми дачными подругами. Первой из них стала та, которая отдалась за две коробки «марсов». Она была к этому времени милой второкурсницей с роскошной грудью и завораживающим взглядом. Она охотно согласилась встретиться, смотрела на него восторженными глазами, смеялась над его шутками и легко согласилась пойти к нему домой в тот же вечер. Оказавшись в ней и кончив меньше, чем за минуту, он расплакался. Она нежно гладила его по голове, пока он рыдал, и это приободрило его. Однако его надежды оказались тщетны. Больше она к нему не пришла, признавшись, что после того случая много лет назад хотела проверить, каков он в постели. «Оказалось, что отвратителен», — подвела она итог.

Чтобы не впасть в депрессию, он предпочел действовать сразу и в тот же день вызвонил другую дачную подругу. С ней ситуация повторилась за исключением того, что она провела с ним три ночи, а не одну, и сказала в конце, что он жлоб, жадина, с ним скучно, его мать храпит в соседней комнате так громко, что невозможно спать, и вообще мальчиком на даче он был намного лучше.

Третья была случаем особым. С ней он по-настоящему дружил в детстве. Они проводили много времени вместе, шляясь по окрестностям, воруя яблоки и ловя рыбу. Со старшей школы он перестал ездить на дачу и все хотел позвонить ей, но не решался. В самые гадкие моменты жизни он вспоминал ее, начинал представлять, как они встретятся и будут весь день гулять по окрестностям дачи, и эти мечтания помогали справиться с тоской. Временами ему казалось, что она вообще приснилась ему, и тогда он открывал записную книжку и смотрел на ее телефонный номер.

Теперь он решился позвонить. Он предполагал, что давняя и теплая дачная дружба заставит ее выйти за него замуж. Она мигом узнала его голос и завизжала от радости.

«Как же тебе не стыдно столько лет не звонить!» — упрекнула она. Он признался, что очень хотел позвонить, но с каждым годом ему все страшнее было набирать ее номер, потому что он чувствовал себя виноватым. «Ну и свинюшка ты, — сказала она и добавила тут же. — Слушай, приезжай ко мне, а то потом снова передумаешь, испугаешься и исчезнешь» — «Когда?» — спросил он, сглотнув. «Прямо сейчас! У меня дома никого нет, представляешь!» Он воспринял это как открытое предложение заняться сексом и помчался. Она усадила его за стол, угостила ароматным чаем и слойкой с вишней («Сама испекла, к твоему приходу!). Сев напротив и положив подбородок на ладони, она приказала: «Ну, давай рассказывай». Он не был готов к этому. По правде сказать, он как-то разучился делиться мыслями и переживаниями и рассказывать о происходящих с ним событиях. Кроме того, с ним толком ничего не происходило.

«Расскажи лучше ты», — выдавил он.

Оказывается, она поступила в МГУ на бюджет, уже успела поработать на трех работах, и планирует выиграть стажировку во Франции. Она занимается сноубордом, целый год прыгала с парашютом каждые выходные и тратила на это всю зарплату, потом сломала ногу и завязала с прыжками. Любит сноуборд, ходит с друзьями в походы по Подмосковью на выходных и обожает вечером у костра играть на гитаре и петь.