— Блистательный, Сарис нельзя верить, — выдавил из себя Мгер. — По ее словам выходит, что мятежники осмелятся идти на штурм Цума уже в ближайшие дни!

— Неужели?

— Господин Эниох может представить себе наглость остроухой ведьмы? Цум неприступен! Море патрулируют наши галеры. Несколько крепостных стен надежно защищены. Катапульты и много стрелков. Если душевная мразь полезет, отгребет по полной!

— Однако ж, до сих пор все сведения, полученные от Сарис, подтверждались.

Мгер облизнул губы, вытер о штаны потные ладони и сделал шаг вперед.

— Позволь переговорить с Сарис в более удобном месте, господин.

Брови Эниоха дернулись вверх.

— Допрос?

— С пристрастием, господин! Зачем ей понадобилось лгать? Какие у нее цели? Кому она на самом деле служит? Я…

Эниох поднял руку, и Мгер умолк.

— Твои люди проследили, куда отправился Гулверд?

Пальцы Мгера задергались. Неимоверным усилием он отогнал от себя вновь возникшую картину, на которой он душит Эниоха. Душит… Душит…

— Мгер, ты что, уснул?

— Прошу извинить, — теневик как-то странно дернулся, убирая руки за спину. — После… после того, как Гулверд покинул библиотеку, он отправился на базар, где купил себе новую одежду. Потом он…

Эниох слушал, лениво наблюдая, как капли катятся вниз по стеклу. Затем снова поднял руку. Ему вдруг показалось, что на лице послушно замолчавшего агента мелькнуло нечто, весьма далекое от подобострастия и услужливой лести.

— Господин? — Мгер склонил голову.

— Продолжай следить за нашим другом Зезвой.

Мгер сдержал гримасу ненависти, едва не скрутившей его лицо. Эниох улыбнулся. Как говорит Гастон Черный: те, кто ниже тебя, должны недолюбливать друг друга.

— Конечно, то, что Гулверд отыскал его в Цуме уже подозрительно, хотя и может оказаться случайностью: они ведь знакомы еще с Даугрема. Что у нас с Вахой Гордеем?

— Ничего нового, господин. Сидит взаперти и рассматривает звезды в трубу с увеличительным стеклом. Изредка встречается с магом Ваджем.

— Звезды… — вздохнул Эниох. — Кто бы мне показал звезды.

Мгер старательно прятал за спиной трясущиеся руки.

— Немедленно отправь гонца к Олафу, — распорядился Эниох. — В сообщении повторишь все сведения, полученные от Сарис. Глаз не спускать ни с Вахи, ни с Зезвы.

— Разрешите взять Гулверда? — Мгер едва сдерживал дрожь в руках.

— Нет. Следить. Отвечаешь головой. Свободен.

— Прощу великодушно извинить, а как же Сарис…

— Пошел вон!

И снова некая тень мелькнула по лицу Мгера. Тень настолько зловещая, что Эниох вздрогнул и пристально взглянул на побледневшего агента. Но уже в следующее мгновение заискивающая улыбка снова воцарилась на лице Мгера, и он скрючился в поклоне.

Когда Мгер, старательно кланяясь, вышел, Второй в Тени долго смотрел на потемневшие от времени двери, за которыми скрылся теневик. Затем хмыкнул. Подумав еще немного, щелкнул пальцами. Из-за темной шторы, скрывавшей стену, возникла странная фигура. Эниох кивком указал на место перед столом. Извиваясь змеей, человек повиновался. Его голубые глаза спокойно смотрели на теневика. Аккуратно расчесанные волосы, остриженные кружком, прикрывала маленькая шапочка.

— Игл, — сказал Эниох, — слушай внимательно.

Чтец склонил голову. Голубые глаза сощурились.

— Кодировка "Смерть мятежникам!". Дейла, какому олуху пришло в голову это идиотское название?!

В голубых глазах мелькнула улыбка.

— Секретнику Два, — устало проговорил Эниох, усаживаясь в кресло и скрещивая руки на животе, — приказываю…

Глаза Игла внимательно следили за знаками, подаваемыми Вторым. Губы Чтеца шевелились, голубые глаза зачарованно смотрели на движения рук Эниоха, уши слушали. Мозг запоминал. И все время, пока Эниох говорил, Игл мечтал. Подготовка чтеца позволяла работать и грезить одновременно. Слова, льющиеся из твоего рта, благородные чистые звуки. Игл любил слушать, как разговаривают люди. Что может быть прекраснее человеческой речи?

Сарис с наслаждением вдохнула утренний воздух. Со стороны моря налетал сильный порывистый ветер, и полы плаща кудиан-ведьмы развевались, словно паруса. Она смахнула с лица брызги и быстрым шагом скрылась между кривоватыми деревьями прибрежной рощи. Листья что-то шептали, словно успокаивая гостью: волноваться не стоит, мы защитим от злого ветра. Шелестели ветви, кричали чайки, и шум уже невидимого прибоя сопровождал первые лучи солнца, осветившие еще недавно беспросветную тьму вокруг камня, на котором устроилась Сарис. Прикрыв веки, она обратила лицо к пробивающимся сквозь листву лучам света и зашептала Молитву Тем, Кого Нет:

Сарис молилась долго, и даже неугомонный ветер, яростно вгрызавшийся в неподатливые и упорные ветви, хмуро притих, слабо шевеля длинные, иссиня-черные волосы ткаесхелки. Умолкли чайки, успокоился прибой, и только солнечные лучи не обращали внимания на страстный шепот склонившей голову женщины в черном. Вскоре роща осветилась, и весеннее утро окончательно вступило в свои права. Сарис открыла свои черные, чуть раскосые глаза и улыбнулась. Затем прошептала последние слова молитвы:

Урчание возле ног заставило Сарис улыбнуться и прошептать на Забытой Речи:

— Ты тут, мой милый? Гуляка!

Что-то большое и черное потерлось о ноги ткаесхелки. Она опустила руку в перчатке и почесала за ушами огромного черного кота, больше походившего по размерам на пастушью собаку, чем на кошку. Приоткрылись и тут же снова закрылись два зеленых глаза, и довольное мурлыкание разнеслось по роще. Сарис покачала головой.

— Ах, мой котик, мой милый котик…

Кот широко раскрыл глаза и дернул головой. Ткаесхелка убрала руку и схватилась на нож. Черный кот зашипел и выпустил ногти, но в следующее мгновение уже терся о ноги рыжеволосой красавицы в меховой накидке.

— Чем ты его кормишь, Сарис? — со смехом спросила Марех, опускаясь на корточки и гладя выгнувшегося от удовольствия кота по спине. — Шерсть блестит, словно баррейнский мрамор.

— Баррейнский, говоришь? — ухмыльнулась Сарис, снова усаживаясь на свой валун. — А ты, моя милая, все хорошеешь.

Марех метнула на ткаесхелку взгляд из-под густых бровей.

— Ну, куда мне до твоей красоты, сестра.

Сарис подошла к рыжеволосой ведьме и взяла ее за руку.

— Ты знаешь, как я отношусь к тебе, милая.

— Не взирая на то, что я — единственный человек во всем сестринстве?

— А я одна из немногих ткаесхелхок.

Наступило неловкое молчание. Кот терся о ноги Марех.

— Кудиан, ты сотрешь мне кожу с колен! — засмеялась ведьма. — Помнишь, Сарис, как ты не могла решить, как назвать котенка?

— Да, — заулыбалась Сарис, радуясь, что напряжение несколько спало. — Все раздумывала, металась между Кудианом и Вачабом!

— Ха, хорошо хоть, — запрокинула голову Марех, — Ормазом не нарекла! Или Дейлой!

— Это же кот, сестра. Назвать Дейлой не получилось бы. Да и плевать я хотела на человековских богов! А Кудиан… Что ж, наш повелитель вряд ли обиделся, узнав, что я дала котику его имя. К тому же, у Того, Кто За Гранью и без нас полно дел. Мы же не человеки, чтобы воображать, будто богам и демонам делать нечего, как следить за их глупыми и никчемными делишками. Думаю, наоборот, это хорошее и верное решение. Котик же не простой… Ах, прости, сестра!

Рыжеволосая криво усмехнулась.

— Я уже давно не человек, Сарис.

— Да, конечно, но все равно… Ты глянь, какой жирный стал!

— Да уж, — Марех не без труда взяла Кудиана на руки, — не простой это точно. Пламя, сколько же он весит?