8. Панаиоти, секретный сотрудник жандармского полковника Боброва в Самаре, подбил в 1907 году несколько человек на экспроприацию у купца Журавлёва, донёс на них и сам скрылся.
9. Бровцов в 1907 году в г. Калуге вместе с несколькими молодыми людьми совершил вооружённое нападение на аптекарский магазин. На суде он заявил:
"Я признаюсь в том, что служил агентом охранного отделения. Ротмистр Никифоров за три дня до совершения экспроприации просил меня устроить это дело, вооружённое нападение. Я отказывался сначала, опасаясь наказания. Но ротмистр сказал мне, что даёт честное слово жандармского офицера в том, что ни я, ни другие участники не понесут наказания. Тогда я начал подготовлять экспроприацию. После совершения нападения я поехал к Никифорову и сказал, что все сделано. Ротмистр сказал: «Спасибо».
10. Пелевин, агент Петербургского охранного отделения, подговорил товарища Дивова на ограбление церкви Тихвинского монастыря (1907 г.).
11. Клещ, секретный сотрудник Одесского отделения и градоначальника Толмачёва, в 1908 году совершил вооружённое нападение на магазин Ветчинкиной в Никополе и стрелял при этом в полицию; за 10 дней до грабежа получил 200 рублей от жандармов.
12. Хильдебранд, агент Биленского охранного отделения в г. Ковно, по совету полицейского пристава Крыжа-новского изготовил в 1908 году бомбу, которую собирался подложить рабочему Робашевскому, что, однако, не удалось, так как другой сыщик разоблачил эту затею. На суде Хильдебранд заявил, что он думал, что «все это делается для пользы царя».
13. Хорольский, полицейский агент, на одном из заводов в Екатеринославской губернии в 1908 году подложил рабочим Боборыкину и Токареву взрывчатые вещества и донёс на них; их предали военному суду.
14. Лаговский, околоточный надзиратель, в 1908 году открыл в г. Лубнах революционную организацию, склад бомб и оружия, несколько заговоров на жизнь чинов местной администрации. По этим делам были привлечены десятки студентов, гимназистов и других обывателей, которые долгое время томились в тюремном заключении. На суде было установлено, что компрометирующие документы, снаряды и пр. фабриковал и подбрасывал во время обысков сам Лаговский, он же симулировал и покушение на себя.
15. Дуриев, начальник сыскной полиции в Баку, обнаружил в 1909 году огромный «склад бомб», которые, как вскоре выяснилось, «были изготовлены по приказанию Ду-риева его агентами».
16. Головков, агент Пермского губернского жандармского управления; в 1909 году организовал систематические поджоги усадеб в Чердынском уезде, вымогал взятки за предупреждение таких пожаров, но под конец был осуждён на год тюремного заключения.
И так далее, и так далее. Продолжать можно без конца. Позволим себе упомянуть ещё только об одном факте провокации, которая по наглости своей является беспримерной. Имеем в виду дело о подполковнике Заварницком, заведовавшем розыском во Владивостоке. Подвиги его были так дики, что привели на скамью подсудимых. Военно-окружной суд признал Заварницкого виновным в следующем: 1) производя обыск у журналиста Гольдбрейха, он через своего агента Бадирова подбросил ему несколько революционных изданий; 2) по его приказанию сотрудники его, Демьяненко и Бадиров, сфабриковали несколько бомб и подбросили их к обывательскому дому; 3) тем же лицам он велел изготовить поддельные печати революционных организаций, наложить их оттиски на нелегальные брошюры и подбросить таковые Маколлину во время производившегося у него обыска; 4) изготовил фальшивые списки запрещённых книг и членов тайного кружка, а также чертежи разрывных снарядов, наложив на них оттиски поддельных печатей, велел все это подбросить в мастерскую, чем воспользовался, чтобы арестовать ни в чем не повинных рабочих; 5) послал командиру военного порта от имени революционеров угрожающее письмо; 6) желая, наконец, показать местным властям, что все эти обыски и расследования бунта он производил с опасностью для жизни, Заварницкий написал себе смертный приговор, заказал через своих агентов гроб и велел все это препроводить к себе на квартиру якобы от имени революционного комитета.
Нет, кажется, конца провокаторской изобретательности! Но если мы припомним, что по доносам Заварницкого пострадало 29 человек, что 7 из них были казнены, трое осуждены в бессрочную каторгу, а остальные тоже понесли более или менее тяжкие наказания, то чудовищность этой эпопеи станет понятной.
Что же сталось с этим ретивым слугой сыска?
В 1909 году Заварницкий был осуждён в исправительное отделение на три года. В 1910 году срок этот был ему сокращён; потом, наверное, и совсем помиловали.
Провокация распустилась таким махровым цветом, что возмущала иногда самих бывших провокаторов, как это можно видеть, например, из письма одного небезызвестного охранника Василия Сорокина, который в 1906 году заведовал агентурой в Одессе. Вот что он писал Л. Меньшиков у:
"Глубокоуважаемый Леонид Петрович! Считаю долгом вас уведомить и вместе с тем обратиться к вам за советом. Дело в следующем. В бытность ротмистра Левдикова начальником (розыскного) пункта в Николаеве, к нам в Одессу приезжал по делу его сотрудник, работавший среди анархистов-коммунистов, и откровенно рассказал бывалому начальнику (М.П.Боброву), что он сам поставил лабораторию, изготовил бомбы, а потом эту лабораторию совместно с изготовленными им же бомбами арестовал Левдиков, а сотрудник удрал.
В настоящее время по переводе Левдикова к нам начальником отделения здесь создаётся та же провокация. Тот же сотрудник из Николаева вместе с Левдиковым приехал в Одессу, сорганизовал здесь также группу анархистов-коммунистов, стал главным руководителем её, участвует во многих крупных экспроприациях, поставил нелегальную типографию, где сам работает, на днях экспроприировал в аптекарском магазине взрывчатые вещества (материалы) и поставил лабораторию, в которой опять сам сотрудник изготовляет бомбы. Но мало всего этого, для большего эффекта подготовляется лицами его группы покушение на одесского генерал-губернатора. Одним словом блестящее дело полной провокации.
Обо всем мною вышеизложенном имеются агентурные сведения других сотрудников нашего отделения, изобличающие провокационную деятельность николаевского сотрудника, о чем помощник начальника подполковник Иванов в моем присутствии заявил Левдикову, а также донёс начальнику жандармского управления Кузубову.
Служить при таких условиях, когда существуют военно-полевые суды и создаётся подобная провокация, из-за которой пойдут люди на виселицу, – согласитесь, трудно, а потому я обращаюсь к вам с просьбой, не найдёте ли вы возможным походатайствовать за меня о переводе моём в другой город. Отношения у меня с Левдиковым очень хорошие, и верьте, что это сообщение не из-за личных каких-либо интересов".
Даже этот человек, бывший сам агентом, вербовавший сотрудников и видевший немало, не мог вынести картины сплошной провокации, которая развернулась перед ним в Одессе.
Барон Лёва
Хеперь перейдём к отдельным персонажам охранного мирка, чтобы пополнить нашу портретную галерею. Заглянем опять в отдалённое прошлое.
В 90-х годах за границей немало говорили про некоего барона Штеренберга, который устроил в Бельгии динамитные взрывы и был осуждён за то на каторжные работы. Проделка, вследствие которой поплатились жизнью несколько частных лиц, являлась одной из попыток выполнить грандиозный план: путём таких якобы революционных эксцессов вызвать в общественном мнении за границей движение против русских эмигрантов. Творцом этого стратегического замысла был П.И.Рачковский, только что занявший тогда пост заведующего заграничной агентурой. Барон Штеренберг, а в действительности Ки-приан Яголковский, был одним из агентов, взявшихся провести в жизнь предначертания начальства. После своего подвига он своевременно бежал в Россию и «не был разыскан». Это не мешало ему потом служить в Петербургском охранном отделении и даже доставлять агентурные сведения о заграничных деятелях. 4 августа 1894 года Яголковский донёс, например, Департаменту полиции следующее:
